Администрация Байдена «очень успешно» справилась с риском прямого конфликта с Россией, постепенно предоставляя Киеву более совершенные системы вооружений и боеприпасы большей дальности. «С самого начала этой войны одна из вещей, о которых беспокоились союзники Украины, — это непреднамеренная эскалация»[1].

Келли Грико, научный сотрудник Центра Симпсонов (США)..

В условиях неопределенности многих тенденций и процессов внешней среды…. политика ряда государств, утративших стратегическую ориентированность, приобретает реактивный характер[2]

Авторы работы по стратегическому планированию

Точная оценка и стратегический прогноз (СП) развития МО-ВПО[3] – первое и, наверное, самое важное условие для  подготовки эффективной будущей Стратегии национальной безопасности государства (СНБ) и, далее, -  более частных стратегий государств – социально-экономических, военных и пр., непосредственно вытекающих из СНБ. Естественно, что такой СП должен учитывать и наиболее вероятные варианты стратегий потенциальных противников.  Что далеко не всегда получается в реальной политике. Так, СВО на Украине, судя по всему, основывалась на СП, который предполагал, говоря обще, сценарий «Крымской весны», т.е. массовой поддержки внутренней оппозиции действий России и неспособность ВСУ оказать значительное сопротивление. В действительности многое оказалось не так, т.е СП в значительной части был сделан излишне оптимистично[4]. Другого прогноза и соответствующего, «Варианта №2» у России, вероятно просто не было. Поэтому 2022 год оказался для ВС РФ в значительной мере провальным, а потери неожиданно значительными. В главном – боеспособности всех видов и родов войск -  во многом ошиблись. Как и в боеспособности ВСУ и позиции правящей элиты Украины, т.е. СП внутриполитических факторов Украины (и, кстати, части российского общества) в значительной части оказался не верен.

Примечательно, что СП, в том числе в отношении Украины, в России занимались Институт Европы РАН (во главе с внуков А.А. Громыко Алексеем Громыко), Институт США и Канады, ИМЭМО РАН и ряд других институтов[5], которые позже выступили с требованием прекратить СВО[6]. Не случайно то , что СП и предложения, сделанные в свое время в этих институтах «прорабами перестройки» - Г.Арбатовым, Ф.Бурлацким, А. Яковлевым, А. Кокошиным и целым рядом других академиков, - легли в основу концепции разрушения СССР[7].

И наоборот, можно признать, что США в целом удалось реализовать свою стратегию использования против России ВСУ, постепенно достаточно осторожно развивая эскалацию оснащения Украины современными ВВСТ и подготовкой личного состава. В итоге в 2023 году на территории Украины существовало две силы: ВС РФ, которые постепенно и последовательно набирали мощь и опыт, с одной стороны, и ВСУ, которые поддерживались западной военно-политической коалицией, - с другой.

Другими словами, необходимо спрогнозировать, во-первых, не только развитие конкретных и наиболее вероятных сценариев ВПО на долгосрочную перспективу[8], но и, во вторых, будущую СНБ государства с учетом стратегии вероятного противника[9], заложив, таким образом, важнейшие  положения уже в существующую СНБ, которая, как правило, с опозданием и не точно фиксирует современные реалии, существенно запаздывает в точной оценке. Эффект запаздывания, кстати, вероятно, неизбежен из-за необходимости длительного межведомственного согласования и нормативного оформления СНБ.

К сожалению, эффективный механизм СП в России был практически (в виде институтов Госплана и ведомств) и теоретически (как не либеральный подход) уничтожен во времена разрушения СССР и впоследствии сознательно игнорировался в российской правящей элите. Соответственно это сказывалось на всех уровнях, где пытались заниматься стратегическим планированием. Именно так было, в частности,  с СНБ периода 1994-2000 годов, когда внешние угрозы либо  вообще не определялись, либо определялись неверно[10].  Их описание не носило сколько-нибудь прикладного практического характера. Ситуация стала медленно и не последовательно меняться только после 2007 года.

Ситуация постепенно и медленно менялась в третьем десятилетии нового века, но крайне медленно и без заметного практического использования СНБ в реальной политике государства. По-прежнему самым слабым местом оставалось СП и механизм реализации СНБ. Так, нынешняя СНБ 2021 года достаточно точно определяет характер и состояние ВПО и внешних угроз, но в силу своей специфики рассматривает их слишком абстрактно, не акцентируя внимание на важнейших деталях. Так, например, отмечая уровень цивилизационного противоборства между субъектами, не ставится вопрос о бескомпромиссной борьбе за мировые ресурсы.

Между тем, именно этот аспект делает противоборство государств в принципе бескомпромиссным. Уничтожение «Северного потока 2», попытки разрушить внешнеэкономическую деятельность России со стороны Запада, ставят вопрос о природных ресурсах, их экспортной ориентации и возможностях использования природных ресурсов в качестве силовых инструментов политики особенно актуальным. Развитие ВПО в Западной Африке (Мали, Нигере и других странах), политика «Один пояс – один путь» КНР, огромные потребности в ресурсах Индии и многое другое ставят проблему прогноза потребления природных ресурсов в качестве приоритетной. Это хорошо видно на примере прогноза потребления металлов в мире до 2050 года, которое увеличится, как минимум, в 3 раза.

Вместе с тем, необходимо признать, что существующие с начала первого десятилетия попытки СП (преимущественно соответствующего департамента МЭР) и их значение в стратегическом планировании страны крайне не эффективны. Прежде всего, из-за политико-философского и идеологического доминирования либералов, которое отчетливо проявляется в руководстве ЦБ и Минфина, где господствует подход к СП как к экстраполяции существующих макроэкономических тенденций[11].

Эти частные стратегии (в том числе военная), как правило, редко отражают объективные реалии потому, что не всегда и не вполне совпадают с субъективными личными и групповыми интересами представителей правящей элиты[12]. Один из ярких примеров – специальная военная операция (СВО) России на Украине, которая объективно целиком совпадала с интересами национальной безопасности России, с одной стороны,  но в важнейших деталях противоречила существовавшим в то время достаточно субъективным реалиям – внутриполитическим, военно-техническим и геополитическим[13].

Это означает, что субъективное восприятие объективных реалий было не точным и не адекватным, что, на мой взгляд, было отражением целого спектра собственно российских проблем, которыми была отягощена правящая элита России, прежде всего, в политико-идеологической и кадровой области, а также научном и образовательном процессе деградации России. Главная из них – отсутствие «главной идеи» стратегии, четкого целеполагания, а в более широком контексте – желаемого (и привлекательного) «образа будущего». Так, заявленные В.В.Путиным две стратегические цели – «денацификация и демилитаризация» -  слишком абстрактны, неконкретны. Если иметь ввиду под «денацификацией» то, что было сделано в Германии в 1945-1950 –х гг., (смена политического режима, запрет НСПГ, СС, наказание преступников, изменение образования и т.п.), то очевидно, что такая цель требует конкретизации на промежуточные задачи.  Если же говорить о «демилитаризации», то опять возникает вопрос до какой степени, ведь Украина крупная европейская страна, обладающая мощными ресурсами, по отношению к которым потребуются масштабные средства и время.

Но, главное, даже не это, а то, каким образом эти цели соотносятся со СНБ и общенациональными стратегическими целями. Если исходить из документа о СНБ РФ 2021 год, то эта цель – развитие человеческого потенциала, - которая слабо коррелируется с социально-экономической политикой страны, где более 70% населения живут в бедности и нищете, а собственно национальный человеческий капитал относят к числу стран пятого десятка стран в мире.

Таким образом, очевидно, что для адекватного СП требуется, прежде всего, ясная, обоснованная и привлекательная для большинства граждан цель, «образ будущего», движение к которому и будет стратегическим планированием и реализацией этих задач.

Отсутствие фактически СП и стратегического планирования объясняется тем, что отсутствует привлекательное и понятное стратегическое целеполагание. Правящая элита либо не может, либо не хочет его формулировать. Соответствующим образом ориентирована и политическая, и общественная наука, где за последние десятилетия наблюдаются нагромождения часто преступных ошибок. В немалой степени эти ошибки стали следствием развала политической и военной науки в России в предыдущие десятилетия, которые отразились на качестве её внешней и военной политики, в частности, устаревших представлений о военной доктрине и ошибок в военном строительстве. Эта разруха «в головах» продолжается потому, что она нужна все тем же либералам, стоящим у административной и финансовой власти в стране.

Точная оценка состояния МО и стратегический прогноз её развития - составляют важнейшую основу всей Системы исходных данных (СИД) стратегического планирования (СП), от которой во многом зависит формирование эффективной СНБ государства[14].  При этом важен изначально выбор последовательности и приоритетов – сначала наиболее общий стратегический прогноз развития человечества и международной обстановки (МО), основанный на ясном формулировании целеполагания, а только затем – военно-политической обстановки (ВПО) в мире и регионах, который во многом вытекает из этого прогноза.

Но в этом приоритете жо настоящего времени правящая российская элита так и не определилась. Тенденция к отказу от глобализма в пользу автаркии, точнее – установление нового соотношения между глобальными и автарктическими тенденциями – важнейшее условие возвращения к стратегическому прогнозу и планированию. Без его преодоления все попытки СП будут ограничены рамками «глобальной политической науки».

Огромное значение для СП имеет субъективность политиков и политическая конъюнктура, которая нередко не позволяет озвучивать публично и признавать те или иные реалии в силу разного рода обстоятельств (экономических, дипломатических, финансовых, военных и пр.). Так, например, по признанию бывшего советника администрации В. Зеленского А. Арестовича (который ссылался на информацию начальника разведку ВСУ, министра обороны и министра иностранных дел Украины), задолго до начала СВО на Украине знали её неизбежность, но публично отрицали такую возможность в силу самого разного рода практических причин – внутриполитических, дипломатических, финансовых, т.е. отрицали СП военных действий сознательно с тем, чтобы готовиться к войне без преждевременных потерь. Иными словами, СП реальный может отличаться от СП публичного. Он в действительности и отличается. Иногда радикально в силу самого разного рода причин.

Это также в полной мере может относиться к тактическим и оперативным прогнозам, но крайне опасно подобное двойное толкование для долгосрочных прогнозов общенационального уровня, которые дезориентируют нацию и элиту политико-идеологически. Более того,  с точки зрения СП в полном смысле этого понятия – т.е. общенационального стратегического (долгосрочного) прогноза – такие действия не просто опасны, они заведомо авантюристичны. Пример этому – политика Польши до начала 1939 года, которая была откровенно прогерманской на протяжении нескольких десятилетий, и вдруг, в течение нескольких месяцев, повернулась на 180 градусов, превратившись в антигерманскую, что очевидно ускорило нападение Германии на Польшу уже осенью 1939 года.

Важно подчеркнуть, что СП должен основываться на глобальных и долгосрочных тенденциях (не исключая, естественно, и менее крупные - региональные и национальные). Так, например, современный стратегический прогноз развития человечества, который должен лежать в основе СП, – противоборство глобальных тенденций и автаркии, а стратегический прогноз развития МО[15] – отношений важнейших субъектов, акторов и влияние важнейших факторов, ВПО – отношений в области безопасности, а СО – частные (как правило, региональные) состояния стратегической обстановки.

Например, на уровне анализа состояния и прогноза МО важны оценки отношения России и КНР, которые во многом предопределяют и стратегию США и их коалиции. Известно, что политика США на Украине во многом предопределяется опасениями быстрого и тесного сближения Китая и России, а политика Китая в этом же регионе, - опасениями сближения России с Западом.

Такие оценки очень важны, в том числе в малейших нюансах. Так, в частности, признает второй человек в ЦРУ Д. Коэн, который полагает, что  «Си Цзиньпин «явно» считает Россию «младшим партнером» Китая, Пекин опасается слишком тесной связи с Москвой и что китайское руководство, вероятно, встревожено восстанием группы наемников Вагнера. «Отношения между Россией и Китаем крепкие; они заявили о партнерстве без ограничений. Это было проверено в ходе этой войны», — заявил он в июле 2023 года на одном из мероприятий Альянса разведки и национальной безопасности. Коэн сказал, что по мере того, как война «разворачивалась» и российское вторжение застопорилось, Москва начала искать поддержку и нашла поддержку в экономическом плане и «на поле боя» в Пекине. Но Коэн сказал, что Си был «достаточно осторожен» в отношении того, насколько Китай идет на риск ради своего западного соседа. «Я думаю, что одна из вещей, которую мы видели, в частности, с китайцами, заключается в том, что они не хотят, чтобы в мире их считали так тесно связанными с Россией в этой войне на Украине, и это включает в себя оказание смертоносной помощи России»[16]..

Примечательно, что на общенациональном уровне в России эти оценки и перспективы, как правило, не обсуждаются, т.е. не присутствуют в стратегическом планировании страны (СП) страны публично, а на уровне экспертов и тех, кто отвечает за стратегическое планирование, к сожалению, - нет гарантии качественного и полного прогноза[17]. Так, например, ни СНБ РФ 2021 года, ни Концепция внешней политики 2023 года, принятые указами президента России, публично не обсуждались, хотя в их разработке и принимали какое-то участие (по свидетельству руководителей СБ и МИДа) эксперты. Попытки привлечения к разработке СИД ВП независимых экспертов иногда предпринимались также в последние годы[18], но конечный результат неизвестен. Известное публичное заседание Совета Безопасности РФ накануне ввода войск на Украину было единственной публичной попыткой обсуждения этого важнейшего внешнеполитического решения, которое, скорее, было направлено на публичную политическую поддержку, решение о том, что «надо», а не «как».

Первый этап СВО на Украине это показал вполне отчетливо. Не только ЦБ РФ и Минфин, но и МИД РФ и СВР не смогли спрогнозировать в полной мере реакцию Запала не СВО. Как и коалиционные возможности союзников США. Соответственно и решения принимались не самые эффективные, а нередко и просто ошибочные.

Естественно то, что подобные политические ошибки в прогнозе развития МО неизбежно переносятся на прогноз развития ВПО и в область военного искусства – от стратегии до тактики. Если говорить об СВО, то завершение операции (по всем признакам) планировалось в течение нескольких недель, но она развивалась по эскалации более полутора лет и, главное, с военно-политической точки зрения, - СВО не прогнозировалась на длительный период с точки зрения военной политики, подготовки ОПК и промышленности, запасов ВВСТ и боеприпасов. В основе военной стратегии России лежали, как известно, две цели, сформулированные В.В.Путиным,- «денацификация» и «демилитаризация» Украины – без промежуточных стратегических целей и без обязательного формулирования «главного стратегического замысла», хотя еще в учебнике для командного состава ВС СССР 1970 года говорилось: «Теорией стратегии предусматривалось, что операции любого вида вооруженных сил должны быть строго согласованы между собой на основе стратегического замысла, целеустремленно направленного на решение общих задач вооруженной борьбы»[19] (подч.А.П.).

В новых условиях особую актуальность приобретает прогноз развития ВПО в мире ив частности, СВО.  В середине 2023 года оценки и прогноз развития ВПО и СВО как в России, так и за рубежом, были самые разные. Применительно к России, например, можно проиллюстрировать такие оценки и прогноз развития ВПО ссылкой на британского эксперта из Королевского института объединенных служб (RUSI[20]), который написал в июле 2023 года следующий сценарий развития ВПО на Украине[21]: «Есть две разные категории. Существует угроза непреднамеренной эскалации, которая по сути является ядерной. Хотя ни одна из сторон не хочет конфликта, кто-то делает глупости, он обостряется, мы не находим выхода из него, и все заканчивается ядерным оружием, потому что у России нет возможности воевать с НАТО обычными средствами, по крайней мере, пока.

Пока Украина продолжает оставаться активным конфликтом, Россия, вероятно, не сможет представлять угрозу Европе с применением обычных вооружений. Это непреднамеренная угроза ядерной эскалации.

Более долгосрочная и более серьезная угроза для НАТО — это перспектива на три-пять лет с Россией. По мере того, как продолжающийся конфликт высокой интенсивности выходит из-под контроля — независимо от того, проявит ли Украина очень хорошие результаты в предстоящем наступлении и вернет себе много или даже всю свою территорию, или если они не вернут почти столько же или вернут часть, но в конечном итоге выдохнутся — прогноз с конца этого года, вероятно, (ВПО), так или иначе,  будет замороженным конфликтом. Проблема для НАТО в этом контексте — угроза, к которой, как я вижу, мы должны быть готовы — находится в контексте трех-пяти лет. Война в Украине в ее нынешнем виде, вероятно, не может продолжаться так долго в активной фазе, потому,  что обе стороны истощат слишком много живой силы и запасов боеприпасов. Возможно [это и не так], но для этого нам потребуется полная трансформация промышленной базы для военного производства»[22].

Таким образом, можно констатировать, что проблема стратегического прогноза МО и ВПО не решена сколько-нибудь достоверно. Это означает, что СИД для СНБ, военного планирования и СНБ РФ носит очень условный, абстрактный, характер. Поэтому решение этой проблемы – задача первоочередная, причем на общенациональном уровне: СНБ РФ это не просто нормативный сухой документ, но важнейшее национальное долгосрочное целеполагание, которого (как стало заметно в ходе СВО в 2022-2023 годы) крайне не хватает.

Даже наличие огромных объемов  качественной информации не гарантирует правящей элите страны точность в оценке, а тем более стратегический прогноз состояния МО-ВПО. Это зависит во многом от политико-идеологической позиции, т.е. от приоритетов тех, кто дает такие субъективные оценки. Именно качество политической элиты, её ориентации на национальные интересы, её способности к адекватной оценке увеличивают, либо лишают вообще смысла и значения самой полной и  качественной информации. Либо, в случае неспособности такой оценки, – обесценивают даже самую лучшую информацию. «Политическая позиция» того или иного представителя власти, принимающего решение, оказывается, как правило, гораздо сильнее любой информации и аргументов[23].

Так, например, решение о свободе передвижения капиталов в России и за рубежом,  пролоббированное Л.Кудриным в 2006 году,  привело к потере России к 2023 году почти 1000 млрд. долларов[24] (т.е. 1 трлн. долларов или,  как минимум, 60 трлн. рублей,  т.е. 2-х годовых бюджетов России), а сам Л.Кудрин в 2023 году  благополучно «освободил себя от всех обязанностей» и (как и многие его коллеги по бывшим правительствам) убыл в Израиль.

Вопрос об адекватности оценок и прогнозов политиками, таким образом, - прямое следствие, прежде всего, занимаемой ими политической (или личной) позиции, а не их компетенции и адекватности, которые отходят на второй и третий план. На мой взгляд, как при М. Горбачеве и Б.Ельцине, так и при Дж. Байдене правящие элиты наших государств были не способны адекватно оценить имевшуюся у них, безусловно, значительную и качественную информацию. Как справедливо писал бывший начальник Внешней разведки СССР, Л. Шебаршин, «Разумный политик не ожидает найти сенсационные сведения в каждом разведывательном сообщении. Секретная информация помогает корректировать видение того или иного процесса или события, вскрывает его реальную подоплеку, позволяет определить его дезинформационный компонент»[25].  Многие политические ошибки поэтому были допущены сознательно, с пониманием того, что это ошибка.

Точность  субъективной оценки и прогноз будущего состояния МО-ВПО очевидно лежат в основе планирования будущей СНБ государства[26]. Это – известный принцип, который, тем не менее, регулярно нарушался в России последние десятилетия, притом, что в прежней истории империи и СССР подобные ошибки встречали достаточно редко. Можно, например, безусловно говорить о периоде до Крымской войны, когда оценка состояния МО и ВПО была сделана неверно, отчасти в период войны с Японией в 1904–1905 годах и в начальный период Первой мировой войны. Иногда говорят об ошибках И.В. Сталина накануне нападения на СССР (которых, на мой взгляд, было немного). Но таких радикальных катастрофических политических ошибок в оценке МО–ВПО, которые совершили М. Горбачев и Б.Ельцин, в истории России–СССР не было. Надо признать, что платой за такие ошибки стал развал советского блока и СССР, глубочайший кризис в России, который поставил её к концу 90-х годов прошлого века на грань самоуничтожения[27].

Автор: А.И. Подберезкин.