ЦРУ не было сильнее советской разведки. Просто хозяева ЦРУ были сильнее, богаче, дальновиднее и последовательнее, чем наши незадачливые хозяева-банкроты[1].

Л. Шебаршин, начальник внешней разведки СССР

Политика СССР и России – надо откровенно признать – в последние десятилетия в области военной безопасности не была такой «дальновидной и последовательной» (по Шебаршину) как в США, которые настойчиво и систематически формировали развитие МО в нужном для них направлении. Причем, на двухпартийной основе. В правящей элите США и стран-членов  НАТО существовал устойчивый консенсус относительно планов будущего поражения  и расчленения России уже в начале 90-х гг.  Но в России об этом (надо признать, достаточно  – настойчиво) говорили только представители «маргинальной патриотической оппозиции», к которым отношу себя и я[2].  Таким образом,  реальная подготовка к военным действиям США началась в условиях формирования однополярного мира и полного господства США.

Этот стратегический выбор, конкретная стратегическая цель правящей элиты США предопределили на будущее в долгосрочной перспективе не только развитие военно-силового сценария ВПО, но и формирование будущих вариантов развития стратегической обстановки (- СО, прежде всего на Украине, в Закавказье и Средней Азии),  что является неизбежным следствием общего развития состояния международной обстановки. Иными словами, военная и военно-техническая составляющая будущей СО сознательно формировалась с 90-х годов США и их союзниками. Так, например, создание КР большой дальности в США, Великобритании и Франции и их массовое производство началось именно в те годы. В 2023 году Великобритания, США и Франция обладали потенциалом ВТО на КР разных типов базирования, который стал активно использоваться на Украине против России. Напомню, что дальность действия, например, поставленных в мае 2023 года на Украину «Storm Shadow» 155 миль. Она более чем в три раза превышает досягаемость самого дальнобойного оружия, поставляемого до сих пор из США в составе реактивной артиллерийской системы HIMARS. Это закрывает явный пробел не только в возможностях Украины в отношении ударного оружия, которое позволило бы украинским силам поражать российские командные пункты в глубине Крыма, но и обеспечивает ВС западной коалиции возможности ведения военных действий на всю глубину фронта даже без массового применения авиации. «Эти ракеты помогут им поразить узлы управления и логистики, где у вас есть своего рода накопление российских солдат», — сказал контр-адмирал Тим Вудс в интервью Breaking Defense  15 мая 2023 года. «И это означает, что вы гораздо лучше способны обеспечить недостаток на передовой линии в оружии и людях. И поэтому очень важно, чтобы у нас было что-то с этим диапазоном. Потому что, как вы знаете, это позволяет лучше вести глубокую битву»[3].

Таким образом, США формировали задолго до перехода отношений с Россией в стадии конфликта такую СО и военные средства, которые позволили бы им вести вооруженную борьбу с Россией без применения ЯО в начальной стадии. И, наоборот, ни в СССР, ни в России не было последовательного и ясного понимания того, что намереваются сделать США. Тем более, стратегическое планирование страны и представления правящей элиты не отражало этого понимания[4].    

Существующая взаимосвязь между развитием базового сценария МО и наиболее вероятного варианта сценария ВПО неизбежно и непосредственно переносится на сценарии и варианты развития СО. Важно, чтобы правящая элита и органы военно-политического планирования это захотели и смогли увидеть. Очевидно, что ни в СССР, ни в России сознательно не хотели видеть усилий США по подготовке военной политики к новым сценариям развития СО.

Это очень больно сказалось в 2022-2023 годах, когда в ходе СВО оказалось, что усилий, предпринятых МО РФ и ОПК оказалось недостаточно. В существующей военной теории, на мой взгляд, есть очевидный теоретический и методологический пробел, который относится как к чисто субъективным ошибкам правящей элиты, так и военной и промышленной подготовке страны к будущей войне. Эта взаимосвязь между развитием сценариев МО-ВПО-СО – общее правило, которое проявляется в разные периоды по-разному, но всегда очень непосредственно и жестко отражается на стратегическом военном планировании[5]. Опыт СВО на Украине 2022-2023 годов – не единственный. Опыт 1941 года, которого очень боялись в СССР все послевоенные годы, вдруг оказался забытым. Целесообразно коротко к нему вернуться. И в 1941, как и в 2022 году,история, к сожалению повторялась.

Так, неоднократные и крупные поражения РККА в 1941 году стали следствием неизбежного развития сценария МО-ВПО, с одной стороны, но (применительно к ВС СССР) потребовало огромных и не запланированных военных запасов, не существовавших в 1941 году, - с другой. Опыт 1941 года, к сожалению, негативно повторился в 2022 году в СВО на Украине. Развитие событий в обоих случаях происходило очень похоже[6]. Так, 19-го июля 1941 года выходит Постановление Государственного Комитета Обороны № ГКО-207сс, в котором речь идёт о формировании 56 стрелковых и 15 кавалерийских новых дивизий.  Самый первый вопрос — откуда взять вооружение. В документе было указано три источника.

Во-первых, склады. В каждом округе хранилось некоторое количество самого разного вооружения и различного военного имущества. Что-то в качестве резерва для пополнения армии или новых формирований, находящееся в ремонте, а также трофейное, устаревшее и пр.

Второй источник указан, как «за счёт транспортов». В данном случае подразумевается уже произведённое вооружение, которое ещё не поступило на склады или в войска, а находится в эшелонах. И этого оружия, судя по документу, было немало.

Третий источник — это производство вооружения. Самый ненадёжный источник, поскольку в ходе продвижения Вермахта многие заводы прекращали работу, в лучшем случае отправлялись в эвакуацию.  В целом, набрать оружия на целые новые армии кое-как удалось, хотя пришлось кардинально сокращать штаты формируемых дивизий.

Но второй, не менее важный вопрос, откуда взять кадры. Людей на тот момент, которые были мобилизованы, хватало с избытком. Но призванные военкоматами люди — это ещё не армия, а всего лишь толпа. Их нужно организовать в подразделения, части и соединения, обуть и одеть, научить хотя бы самому основному. Когда мобилизованные попадают в существующую воинскую часть, с этим больших проблем нет. Командиры разных уровней все эти вопросы решат.

Однако в данном случае приходилось ещё и сами дивизии формировать с нуля. А сколько в дивизии командных должностей? От командующего отделением или расчётом сержанта, и выше – командиры взводов, рот, батальонов, полков. И уж совсем кого попало не поставишь на эти должности. Слава богу, к тому времени ещё оставались кадры — были люди в военкоматах, училищах, складах и т.п. Возможно, они мало что понимали в конкретной строевой службе, но эту уже детали. Их дополнили офицерами запаса — штатскими, но всё-таки формально космсостав. Плюс досрочно выпустили ещё самых толковых курсантов их училищ.

В 2022-2023 годах ситуация повторилась с абсолютной точностью. Как в области существующих ВВСТ и их потерь на первом этапе, так и в области военных кадров и мобилизации. Тем не менее этот опыт еще до конца не рассмотрен.

Развитие того или иного конкретного варианта МО происходит в очень конкретных, порой, радикально отличающихся от предыдущих, условиях. Реализация конкретного варианта сценария развития МО в «переходный период» была связана с множеством субъективных моментов, которые придают ему особенный характер. Так, например, для большинства политиков в России неожиданным оказался всплеск русофобии, который охватил развитые страны-члены западной коалиции в 2020-2023 годы. Для профессионалов-международников (которое составляло меньшинство в 90-е – нулевые годы) такое отношение никогда не являлось особенной новостью, но политика «нового мышления» и «демократизации» привела к искаженному, не адекватному восприятию действительности большинством правящей элиты СССР и России. Для многих в России в 2022-2023 годы это оказалось неожиданностью.

Другой «детской» неожиданностью стали шаги западной коалиции в области санкционной политики, которая не только разрушала всю экономическую систему взаимоотношений с Россией, но и выходила далеко за рамки традиций и рыночной экономики. Замораживание активов, откровенное воровство собственности, многие шаги, которые были абсолютно не совместимы с «рыночной традицией» и т.д. – стали реальными условиями развития военно-силового сценария МО в «переходный период».

Меньше всего неожиданностей сказалось на прогнозе развития конкретного варианта ВПО, вытекавшего из базового сценария развития МО. Выше я писал, что наиболее вероятным конкретным вариантом сценария ВПО на период до 2025 года я считал «Реалистический», или «Вариант № 2», этого сценария. Он акцентирует внимание на региональных и локальных конфликтах, которые будут возникать по инициативе западной военно-политической коалиции по всему миру[7]. С одной существенной оговоркой: в отличие от предыдущих военных конфликтов с государствами «второго» и даже «третьего» порядка в военном отношении, этот вариант ВПО предусматривает военно-силовое противоборство со всеми без исключения субъектами ВПО, включая лидеров ЛЧЦ, в том числе в форме вооруженной борьбы в региональных и локальных конфликтах, что резко увеличивает риск войны, в т. ч. глобальной. Собственно это и произошло: в период 2022-2023 годов военно-силовое противоборство усиливалось по всем азимутам, но, прежде всего, с Россией и Китаем.

Безусловно интересно еще раз рассмотреть процессы развития МО-ВПО-СО в последние десятилетия, которые шли параллельно, но воспринимались в США и в России по-разному правящими элитами. Повторим, вслед за Л. Шебаршиным,- в США – последовательно, целеустремленно и настойчиво. В России – хаотично, противоречиво, непоследовательно.

Эти конкретные варианты развития ВПО будут реализовываться в соответствующих сценариях и их вариантах развития СО, которые могут носить достаточно ограниченный, но масштабный характер, например, по аналогии со СО в Сирии в 2015 году или на Восточной Украине в 2014–2015 гг.

В 2021 году, однако, появились предпосылки того, что более предпочтительным для Запада окажется «Вариант № 1» этого сценария развития ВПО – «Оптимистический», где акцент будет делаться на силовых, но не военных инструментах политики и «мягкой силе». Во многом осенью 2021 года такая корректировка акцентов Дж. Байденом оказалась неожиданной, хотя основу для неё заложил еще Д. Трамп за несколько лет до этого, который посчитал неэффективным прямое военное участие США в политике силового противоборства с Россией.

Напомню, что особенностью «переходного периода» в реализация главной цели США и членов широкой коалиции под их руководством, как показала история, стало последовательное разделение этого периода на два этапа – «подготовительный» и, собственно, сам, «переходный период»[8]. Во многом некоторые особенности первого («подготовительного») этапа сохранились и сегодня:

На первом, – «подготовительном этапе» (2000–2010 гг.) к «переходному периоду» фактически завершилось «расставание» с двухполярным миром и ялтинско-потсдамской системой МО, когда нужно было некоторое время, чтобы государства привыкли (точнее – «приучить») к новой мировой системе и МО, и доминированию единственного гегемона – США. Новый миропорядок формировался как следствие стратегии США и их сателлитов в 90-е и последующее десятилетие. Прежде всего, с точки зрения информационно-когнитивной, когда международное право заменялось «общепринятыми нормами и правилами».

В эти годы произошла трансформация МО де-факто, которую США и их союзники закрепляли де-юре (игнорируя, например, мнение Совбеза ООН) и применяя «силу принуждения» информационно, а также политико-дипломатическими средствами. В это время нужно было закрепить создание «однополярного мира» и МО-ВПО на условиях «победы» западной коалиции. Это аспект заметил и публично озвучил В.В. Путин на Мюнхенской конференции в феврале 2007 года, которая, по сути, зафиксировала несогласие России с развивающимся процессом.

В силу целого ряда международно-правовых, политических (обязательства) и когнитивных причин западной коалиции требовалось какое-то время для перехода от достаточно популярного в общественном мнении сценария ограниченного международного сотрудничества, существовавшего до 2000 года, к сценарию силового противоборства и «силового принуждения», к которому следовало подготовиться.

Сценарий «военно-силового противоборства» в развитии МО начался, по моему убеждению, почти официально в 2010 году с решений США и НАТО по дальнейшему расширению коалиции и перевооружению, но ещё до этого войны США против Югославии, Афганистана и Ирака, когда еще  на рубеже 2000-х годов должны были публично показать, что в мире осталась единственная сила – западная военно-политическая («международная») коалиция во главе с США, которая способна управлять развитием базового сценария МО и ВПО. Так на Лиссабонской встрече 2010 года 28 членов НАТО присутствовало более 30 руководителей государств и правительств стран, которые не являются членами НАТО[9], что свидетельствовало уже тогда о реальности существования широкой военно-политической коалиции, созданной на базе этого блока.

Была принята Стратегическая концепция НАТО 2010 на «будущие 10 лет», где стратегия силового не военного противоборства была принята фактически. Формально провозглашены новые цели НАТО и направления эволюции Альянса, закрепляющие суть этой стратегии, в числе которых:

– предотвращение кризисов;

– урегулирование конфликтов;

– открытость НАТО к вступлению новых членов.

Сформулированы три ключевые задачи НАТО:

1). Безопасность на основе сотрудничества.

2). Кризисное регулирование.

3). Коллективная оборона.

Определены условия безопасности и основные угрозы в XXI веке:

– распространение ядерного оружия и другого ОМП;

– терроризм;

– экстремизм, торговля наркотиками, работорговля, кибератаки;

– охрана торговых путей и коммуникаций.

Обосновано вмешательство НАТО в конфликты за пределами Альянса. Определен оптимальный способ регулирования конфликтов. Подтвержден факт того, что пока в мире сохранится ядерное оружие, НАТО останется ядерным союзом[10].

Таким образом в 2010 году США и их союзники по широкой коалиции в целом завершили этап развития сценария не только МО, но и ВПО, который подводил черту под возможности договоренностей и совместных действий. После 2010 года политика США приобрела откровенно диктаторско-авторитарный, силовой (но пока что не военный) характер.

На втором, последующем этапе (2010–2025 гг.), началась фактическая реализация сценария развития ВПО «Усиления военно-силового противоборства» изначально в одном из своих вариантов – «Варианте № 2» («Политики санкций»), который был связан с военным конфликтом России на Северном Кавказе «08.08.2008», а затем и в варианте политики «Силового принуждения». Этот вариант трансформировался быстро в вариант «Усиления политики «силового принуждения», который стал в период 2019–2021 годов базовым вариантом сценария развития ВПО в мире для США и их союзников.

Иными словами, в среднесрочной перспективе до 2021 года этот вариант сценария был принят в качестве доминирующего, что оставляет открытым по сути дела единственный вопрос о том, когда и будет ли переход к прямому варианту военно-силового развития ВПО[11]. 

Развитие этого варианта сценария сопровождается настойчивыми усилиями провести черту между военно-силовым вариантом сценария и просто военным.  Так, в 2019–2020 годы Д. Трамп избегал прямой военной конфронтации с Россией, более того, подчеркивал что обострение силового противоборства «не должно вести к увеличению военных рисков», но одновременно следует признать, что подобная политика противоречит стратегическому курсу, целью которого реализации военно-силового варианта сценария развития ВПО.

В основе этого сценария, как уже говорилось, стала установка на то, чтобы сохранить и укрепить контроль над фактически созданной системой МО-ВПО в новых условиях растущей мощи других центров силы и ЛЧЦ, прежде всего Китая, России, Ирана и других «ревизионистских» государств[12], которые (как стало ясно к этому времени) не будут соблюдать «нормы и правила», установленные западной коалицией. В частности, речь идет о развитии военно-технических возможностей и потенциалов союзников США по «широкой коалиции» в Европе и АТР. Россия и Китай в этой связи вынуждены предпринимать ответные действия военно-технического порядка, например, в западных районах страны и в Белоруссии.

«Переходный период» – период не только массированного военного строительства, но и переформирования западной коалиции в широкий военно-политический блок под полным контролем США в условиях развития новых центров силы. Эта идея не только Д. Трампа, но всей стратегии США в «переходный период», когда преимущественно коалиционная, формально многосторонняя политика коалиции превращается в политику лидера США. В этом смысле политика Дж. Байдена – прямое продолжение не только политики Б. Обамы, но и Д. Трампа. Вывод войск США из Афганистана – развитие сценария «Военно-силового противоборства» уже не в «Варианте № 2», а в «Варианте № 1». Пока что только как декларация о новой стратегии.

В этой связи становится особенно актуальным анализ, оценка и прогноз развития ВПО в мире и политики основных субъектов и акторов[13], формирующих международную обстановку, которые во многом могут опираться, на мой взгляд, на характеристику этапа 2010–2025 годов, который в моих работах получил название «переходного периода»[14]. В том числе их политики, способов и средств силового принуждения, в особенности тех, которые создаются или ещё только будут созданы[15] в будущем. Есть все основания полагать, что военно-силовой этап сценария ВПО, предполагающий переход к СО, характерной для ведения военных действий, закончится к 2024-2025 годам. Так или иначе, но «коллективному Западу» во главе с США придется либо остановиться на военно-силовом варианте сценария, когда исключается прямое военное участие стран НАТО в конфликте на Украине, прекращение эскалации и, как минимум, замораживании конфликта.

Либо переходу к новому, военному сценарию развития ВПО-СО на Украине, когда предполагается полномасштабное ведение военных действий в Европе, прежде всего, на территории стран Восточной Европы и Германии и России. Развитие базового сценария МО и ВПО предполагает именно такую логику.

Чтобы изменить такую динамику потребуется радикальная смена внешнеполитических установок и систем приоритетов как в России, так и на Западе. По своим масштабам это можно сравнить с послевьетнамским периодом в США, либо «горбачевским новым мышлением» в СССР[16]. При том условии, что военно-политическая инерция развития сценария ВПО будет очевидно препятствовать таким переменам.

Автор: А.И. Подберезкин