«Не стоит воевать с русскими: на любую вашу хитрость они ответят своей глупостью!»[1]  — предупреждал в свое время Бисмарк

Чем менее развито общество, тем большую важность для него приобретает военная деятельность и поэтому, казалось бы, тем больше там должно было бы появляться военных гениев[2]

К. фон Клаузевиц

Современное мироустройство стремительно меняется. Вместе с этим процессом набирает силу процесс изменений в стратегиях государств, которые пытаются (как члены проамериканской западной военно-политической коалиции) сохранить контроль над этим процессом за счет противодействия интересам суверенных государств, либо (как новые центры силы) защитить свои национальные интересы и свой государственный суверенитет. Собственно говоря, СВО на Украине — часть этой общей мировой тенденции в национальных стратегиях. Не случайно то, что Послание В.В. Путина 2023 года, как основного документа стратегического планирования, начинается с характеристики происходящих процессов[3].

Глобализация, казавшаяся навечно доминирующей тенденцией, подконтрольной США, вдруг (и неожиданно в очень короткие сроки) оказалась не такой уж вечной и такой, уж, доминирующей. Параллельно с нарастанием глобальных тенденций[4] проявилось и стремительное обособление отдельных стран и регионов друг от друга. Как точно заметил в мае 2022 года политический обозреватель британской газеты «Телеграф» Лиам Халлиган, «Мир может разделиться на два враждующих экономических блока в ближайшем будущем… события в Европе привели к тектоническому сдвигу и вернули концепцию распределения сфер влияния между великими державами. Новый виток противостояния между Москвой и Вашингтоном способен расколоть планету на два соперничающих лагеря и покончить с эпохой глобализации»[5].

Именно в апреле–мае 2022 года впервые после Второй мировой войны стороны стали прямо угрожать друг другу прямым использованием военной силы[6].

Но не только. Стало явственно разделение мира на «Запад» и «не-Запад», как минимум, два лагеря и два центра силы, вероятные две коалиции, которые стали центрами консолидации противоборствующих сил. Этот процесс стремительно развивался с конца 2021 года, может быть, как никогда быстро в истории. Причём, как правило, непредсказуемо, а нередко и хаотично, когда определяющей тенденцией формирования такого миропорядка становится хаотизация. Типичный пример — агрессия против России Запада, которая привела к военному столкновению на Украине[7].

Более того, по мере развития кризиса в отношениях между Западом и другими центрами силы в Вашингтоне стали признавать, что (по меньшей мере с военно-политической точки зрения) уже сформировалось три центра силы и появятся неизбежно новые. Председатель Комитета начальников штабов (КНШ) Вооруженных сил (ВС) США генерал Марк Милли заявил в июне 2023 года о существовании как минимум трех сверхдержав на современной политической карте мира — Соединённых Штатов, Китая и Росси: «Сейчас становится все более очевидным, что мы действительно находимся в многополярной международной среде, где есть как минимум три сверхдержавы — США, Китай и Россия», — сказал он в четверг, 8 июня 2023 года, выступая перед выпускниками в Национальном университете обороны.

В этой связи Милли утверждал, что в течение «следующих нескольких десятилетий» мир столкнется с «очень серьезными вызовами и кризисами». Он пояснил, что в противостоянии во время холодной войны участвовали две сверхдержавы, но после развала СССР на 10–15 лет США оставались единственной сверхдержавой в мире. «Три [сверхдержавы] — это намного сложнее, чем две [сверхдержавы]»[8], — указал глава КНШ ВС США.

Милли также признал, что ситуация еще осложняется и тем, что ряд стран начинают играть все более заметную роль в своих регионах, а впоследствии эти государства могут претендовать и на статус сверхдержав.

Иными словами, реальные политики в США признали мировые новые центры силы и реалии, что было невозможно еще недавно. Даже до 2022 года.

В этом смысле период СВО 2022–2023 годов стал «переходным периодом» для правящей элиты США. Во всяком случае — началом такого периода[9]. В этих условиях формирование максимально эффективной национальных стратегий и целеполагание исключительно затруднено. Также, впрочем, как и распределение национальных ресурсов. Между тем, этот процесс не просто обязателен и неизбежен, но и от него прямо зависит эффективность развития государств, более того, само их существование. Когда за два месяца стороны расходуют колоссальные запасы ресурсов — природных, материальных, энергетических и даже биологических — вопрос их выживания становится в прямую зависимость от возможности консолидировать и мобилизовать национальные ресурсы и их использовать максимально бережно и эффективно. Именно это, например, стало решающим фактором, который повлиял на смену тактики ВС России на Украине в марте-апреле 2022 года: максимальное использование ВТО и огневой мощи становилось важнейшим условием наступления[10].

Сказанное имеет прямое отношение к формированию национальной стратегии России в 2020-е годы, которое происходит под влиянием усиливающегося внешнего давления[11]. События на Украине и отношения России с Западом в период 2021–2022 годов — самый яркий пример такого влияния. Характер этого внешнего давления и перспективы его эволюции непосредственно влияют на развитие и стратегию России, что в принципе стало отчётливо пониматься в правящей элите страны и нашло своё прямое отражение в документах стратегического планирования и решениях российской правящей элиты 2021–2022 годов[12].

Так, признание ЛНР и ДНР в феврале 2022 года и обязательства по их защите фактически оформили разрыв неравноправных отношений с Западом, существовавших с конца 80-х годов прошлого века. Этот шаг стал во многом и прямой констатацией отличия национально-цивилизационных интересов и ценностей России от универсалистских ценностей Запада, которая требовалась в предыдущие десятилетия в качестве основы для формирования эффективной национальной стратегии страны. Как справедливо заметил по этому поводу бывший заместитель секретаря Совета безопасности профессор В.П. Назаров, «Анализ внешнеполитической ситуации показывает, что процесс формирования новой полицентрической системы мироустройства сопровождается ростом нестабильности и углублением противоречий, связанных с пересмотром традиционных сфер влияния, борьбой за ресурсы, рынки сбыта и контроль над стратегическими коммуникациями, появлением новых трансграничных очагов напряженности. Противоборство между государствами в возрастающей степени переносится в область ценностных и моральных установок, моделей развития»[13].

Миропорядок оказывает как прямое, непосредственное, так и косвенное влияние на формирование национальных стратегий в нескольких важнейших областях. Прежде всего, целеполагании, системах национальных ценностей, распределении ресурсов и субъективных представлениях правящих элит и общества. При всей фундаментальности и инерционности, современное мироустройство[14], включая существующий миропорядок[15] (как состояние глобальной международной и военно-политической обстановки (МО и ВПО) и отношения их отдельных компонентов в военно-политической, финансово-экономической и информационно-когнитивной областях), ко второму десятилетию XXI века уже радикально отличается по целому ряду принципиальных особенностей от мироустройства второй половины ХХ века.

Настолько сильно, что, когда сегодня некоторые стараются апеллировать к прошлым реалиям, например, «признанным нормам международного права», они не вполне отдают себе отчета в принципиальной разнице того, что это понятие означало и практически было в прошлом, и чем оно стало в мире в новом веке. Лучше всего это иллюстрируют такие фундаментальные понятия, как «общепризнанные нормы»[16], «демократия», «права человека», «свобода совести», «равенство», которые во второй половине ХХ века лежал публично в основе политики ведущих государств[17]. Стремительные изменения в современном мироустройстве требуют не менее динамичных изменений в существующем миропорядке, которые большинством стран воспринимаются по-разному, в том числе и с разными национальными и коалиционными стратегиями. Решение президента России Владимира Путина признать независимость Донецкой и Луганской народных республик (ДНР и ЛНР) полностью меняет мировой порядок. Об этом заявил президент Сербии Александр Вучич в эфире телеканала RTV Pink. «Это [решение] разрушает всю мировую архитектуру безопасности, [как] и политическую архитектуру безопасности. <...> Эта ситуация, вероятно, самая сложная для нас и самая тяжелая в предстоящие 10–20 лет. <...> Меняется мировой порядок», — сказал сербский лидер[18].

Эти изменения в мироустройстве и миропорядке непосредственно влияют, как уже говорилось выше, на 3 группы факторов:

— систему национальных ценностей и интересов;

— целеполагание (как важнейшую часть национальных стратегий);

— знания, оценки представления правящих элит субъектов МО-ВПО.

На рисунке ниже показано как международные реалии (группа факторов № 4) влияет на эти три основные группы, а, кроме того, и на группу № 2 (национальные ресурсы и возможности субъекта). Область национальной стратегии, которая находится между группами № 5,3 и 2, становится многовариантной, отражающей представления правящей элиты о наиболее удобных и эффективных вариантах такой стратегии.

Иными словами, формирование национальной стратегии во многом предопределено развитием того мироустройства и состоянием миропорядка, в котором существует субъект МО. Его правящая элита может выбирать тот или иной вариант стратегии[19], исходя из сложившихся извне реалий — политических, военных, экономических, иных. Так, правящая советская элита при Горбачеве-Ельцине приняла в своем большинстве решение о равноправной конвергенции (интеграции) с Западом, которое оказалось ошибочным — Запад хотел интегрировать на своих условиях СССР-Россию в свою систему ценностей и интересов, игнорирующую систему ценностей и интересов СССР-России. Ради этого правящая элита шла на неоправданные компромиссы и уступки по широкому кругу вопросов, фактически капитулировав, что дало основание для оценок на Западе о «победе в холодной войне»[20].

Осознание ошибочности приходило к правящей российской элите медленно во второй половине 90-х годов и даже позже, а для некоторой части не наступило и сегодня. Примечательна констатация Дм. Тренина по этому поводу: «Неудача интеграции (России — А.П.) однозначно свидетельствовала: у Запада есть только один гегемон — США, никаких великих держав там нет и быть не может»[21].

Рис. 1.

Таким образом, часто субъективные представления о миропорядке, системах ценностях и национальных интересах, стратегии субъекта в мире становятся важной частью реальной политики, отражая её с той или иной степенью точности или искажая эти реалии. Это особенно видно в СНБ США, например, Дж. Байдена[22].В полной мере это относится к национальной к стратегии, а ещё большей — военной стратегии, а также политике военного строительства, — которые становятся субъективными, порой ложными, искаженными, отражениями объективных реалий[23].

Так, объективно существующие национальные интересы и ценности, как показывает опыт Украины, могут за относительно короткий период быть искажены до своих противоположностей. Этот феномен положен в основу современной стратегии Запада, ориентированной на формирование виртуальной реальности. Соответственно и влияние внешних факторов на группы факторов, формирующих стратегию, носит во многом изначально виртуально-идеологический, сознательно искаженный характер. Так, позиция не только НАТО, но и всей западной военно-политической коалиции представляет собой позицию широкого противоборства с Китаем, Россией и другими странами в нескольких областях, имеющих цивилизационный, пути дела, идеологический, характер[24].

Но и стратегия, и стратегическое планирование в России в эти годы развивались очень динамично, фактически сформировав основы национальной стратегии только в 2022 году[25].

Автор: А.И. Подберезкин