>>Часть I<<

Логика развития новой парадигмы МО и изменение доминанты правящих элит в мире позволяет сделать следующие, пусть самые первые, но относительно обоснованные теоретические оценки и предположения применительно к долгосрочному прогнозу развития МО и ВПО.

Во-первых, изменение парадигмы развития миропорядка и доминанты политических элит в XXI в. неизбежно выражается в изменении существующих и прогнозе будущих сценариев развития МО, которые лежат в основе формирования сценариев ВПО и их конкретных вариантов.

Наиболее вероятным из них в долгосрочной перспективе будет Вариант № 2.2.2 («Войны и конфликты на отдельных ТВД») ВПО базового сценария развития МО. Это – первый и главный теоретический вывод, сделанный ещё в начале второго десятилетия, который казался наименее реальным относительно других прогнозов военно-политического анализа [1]. Стоит отметить, что базовый прогноз развития МО и ВПО разведсообщества США 20-летней давности о неизбежности изменения соотношения сил и необходимости силой сохранить американский контроль, как минимум до второй половины столетия, оправдался полностью. Это был, надо признать, очень точный, полезный и прагматичный прогноз. В его реалистичность, однако, немногие хотели верить, как и в способность США сохранять развитие МО–ВПО под своим контролем длительное время.

Это означает, что в основе всего национального стратегического планирования в России, включая военное планирование, должна лежать максимально точная оценка и прогноз наиболее вероятных конкретных вариантов сценариев развития МО и, соответственно, ВПО, основанная на неизбежности долгосрочного военно-силового противоборства с Западом, исключающем сколько-нибудь существенное сотрудничество.

Стратегия США по-прежнему основывается на военно-силовом давлении на Россию, с одной стороны, и на стремлении избежать прямой и непосредственной военной конфронтации – с другой.

Эту стратегию Дж. Байдена в очередной раз сформулировал Э. Блинкен (4 октября 2023 г.): «Президент США Джо Байден с самого начала эскалации украинского кризиса старается избежать втягивания Вашингтона в прямой конфликт с Россией, эта установка является одной из его “путеводных звёзд”. С первого дня у президента Байдена были две “путеводные звезды”. Одна из них – убедиться в том, что мы [США] делаем всё возможное, чтобы поддержать Украину и привлечь другие страны к тому же. Однако другая [“путеводная звезда”] – избежать прямого конфликта с Россией, так как потенциально такой конфликт может привести туда, где никто не хочет оказаться, что плохо скажется на безопасности американцев»[2].

Признавая этот факт, на практике можно (и почти неизбежно это происходит) ошибиться в оценке вероятных вариантов (которые необходимо скорректировать), но нельзя допустить ошибки в оценке и прогнозе базового сценария развития МО, на основе которого формируются конкретные варианты. Их вероятность зависит от множества факторов, в том числе субъективных (как показали примеры с М. Горбачёвым и Б. Ельциным), но в целом они укладываются в базовый (военно-силовой) сценарий развития ВПО.

Во-вторых, признание объективного политического прогноза в качестве основы долгосрочной стратегии невозможно без публичного обсуждения, дискуссии, нормативно-правового оформления и идеологического обеспечения.

Рис. 1. Современное состояние стратегического прогнозирования и разработки СНБ России

Существующая система разработки СНБ, данная на рис. 1 (не только формально нормативного документа, но и реальной стратегии государства), малоэффективна по двум основным причинам:

– она лишена идеологии, реального политического стратегического прогноза и обоснованного планирования даже в той мере, как оно существовало в СССР, когда съезды рассматривали пятилетние планы, которые широко обсуждались и становились партийными нормами, а после – законом, несоблюдение которого считалось преступлением;

– современная СНБ утверждается указом и игнорируется всеми ветвями власти, но прежде всего финансово-экономическими институтами страны. Сейчас национальным стратегическим планированием занимается кучка сотрудников Минэкономразвития и аппарата правительства (в ещё большей степени – эксперты двух институтов), которые обосновывают (экстраполируют) развитие экономики и делают прогнозы исходя из общих соображений.

Иными словами, в настоящее время системы подготовки стратегического прогноза и планирования СНБ в России просто не существует. Она заменена бюрократическим и узковедомственным процессом, который навязывает обществу технический документ вместо главной идеи стратегии.

Именно поэтому подготовку СНБ необходимо принципиально изменить, сделав её результатом широкой общенациональной дискуссии не только экспертов, но и граждан, неизбежно придавая ей политико-идеологический характер. Например, так, как дано на рис. 2.

Рис. 2. Необходимый алгоритм подготовки стратегического планирования и СНБ России

Стратегии национальной безопасности России требуется придать статус федерального закона, т. е. обязательный характер для всех ветвей власти и институтов государства. Нация должна знать, куда она идёт и что её ждёт. Специальная военная операция на Украине чётко показала ограниченность не только стратегического прогноза и национальной стратегии, но и всего стратегического планирования России.

Опыт СССР в этой связи мог бы стать полезным, особенно в 30-е и 50-е годы ХХ в., но именно этого не хотели учитывать ни в «позднем» СССР, ни в России. Надо откровенно признать, что именно такие принципиальные и стратегические ошибки в стратегическом прогнозировании допускались во все последние периоды существования СССР, а потом и в России. Сначала – «новое мышление», игнорирующее интересы своей страны, потом – «общность ценностей», которой никогда не было, затем – «наивная надежда на общую борьбу с терроризмом», «зелёную повестку» и пр.

Первый (удачный) прогноз стал результатом дискуссии и широкого обмена мнениями, даже борьбы в правящей элите СССР в 30-е годы, второй (провальный) стал «наукообразным обоснованием», изобретённым в ряде узких секторов научной и общественной мысли, а по сути, навязанной обществу капитуляции – политической и идеологической – частью правящей горбачёвской элиты. К сожалению, стратегические оценки и прогнозы современной России также принимаются и обсуждаются кулуарно, хотя нормативно и закреплены «широким обсуждением» в рамках подготовки документов стратегического планирования.

Таким образом, России необходим согласованный публично, обсуждённый в широкой дискуссии общий стратегический прогноз развития базового сценария МО, которого нет в существующей СНБ либо где-то ещё. И его конкретного, наиболее вероятного варианта – Варианта № 2.2.2. Этот вариант ориентирует страну и экономику на неизбежность военно-силового противоборства с западной коалицией в долгосрочной перспективе по всей границе России.

В-третьих, очевидно, и история это многократно подтвердила, что от того, насколько точна оценка и стратегический прогноз, зависит как готовность государств к войне, так и безопасность государства в более широком контексте в будущем. Это касается стратегического планирования, бюджетирования и распределения национальных ресурсов, в том числе проведения мобилизации, иногда даже тотальной, как это было в Великую Отечественную войну.

К сожалению, далеко не всегда видны нюансы изменений в сценарии развития ВПО и стоящих за этими изменениями стратегии США. Так, очевидно был пропущен переход от Варианта № 2.2.1 к Варианту № 2.2.2 базового сценария развития ВПО, что, естественно, отразилось на эффективности нашей внешней политики в 2023 г.

Можно ошибаться в конкретных вариантах базового сценария: с кем, когда и сколько времени придётся воевать, какими средствами и силами, но категорически нельзя ошибаться в главном: будет ли война или нет, как это сделал Горбачёв. Или как это вообще игнорировал Ельцин.

Именно такая оценка и прогноз должны лежать, например, в фундаменте разрабатываемой системы исходных данных для военно-стратегического планирования как в области национальной безопасности, так и готовности, например, отдельных видов и родов войск. От того, какой конкретный вариант сценария будет реализован, зависят очень многие жизненно важные детали.

Как показала СВО на Украине в 2022–2023 гг., развитие по одному из вариантов может очень сильно отличаться с точки зрения планирования и подготовки к военно-политическому противоборству. Вариант № 2.2.1 (оптимистический) базового сценария развития ВПО на Украине, в частности, продемонстрировал возможность постоянной эскалации силового давления со стороны Запада одновременно по многим областям – от медийной и спортивной до военно-технической ещё до перехода к Варианту № 2.2.2 (реалистическому – «Войны и военные конфликты на отдельных ТВД») базового сценария. Его результативность к 2023 г. оказалась достаточно высокой: военный конфликт на Украине стал в центре развития мировой ВПО, притом что риски эскалации не стали чрезмерными для США и их союзников.

Даже постепенный переход к Варианту № 2.2.2 стратегии США обнаруживается не сразу, так как реакция на него наступает замедленная.

Так, например, за год до январских событий в Казахстане 2020 г. на ситанализе в ВАГШ я говорил о неизбежности наступления нового варианта развития базового сценария ВПО не только в Казахстане, но и в других постсоветских государствах, но это не получило какого-то заметного развития в стратегическом планировании России.

Позже, в 2023 г., отчётливо проявилась тенденция развития именно Варианта № 2.2.2 параллельно с эскалацией Варианта № 2.2.1 базового сценария.

Как писала сирийская газета в сентябре 2023 г., «в свете этой нынешней и неудовлетворительной реальности на местах американская администрация приступила к открытию новых фронтов против России, начиная с её западных соседей, с одной стороны, и из региона Южного Кавказа, с другой стороны». США и НАТО пошли на открытие фронта в Молдавии и начали «закачку туда оружия в целях подготовки к возможным военным действиям против России под надуманными и неоправданными предлогами... Параллельно американская администрация продолжает практиковать свой провокационный подход в Кавказском регионе»[3].

В целом приходится признать, что США не только удалось заставить союзников и нейтральные страны присоединиться к антироссийским санкциям, но и «дружеские» страны существенно ограничить поддержку России. При этом военно-техническая эскалация продолжалась на всём протяжении 2022–2023 гг.[4].

В 2023 г. всё яснее становится перспектива развития именно этого варианта базового сценария ВПО в нескольких регионах, причём не только тех, где прогнозировалось ранее – на Украине, в Приднестровье, на Балтике (фактическая блокада Калининградской области), в Закавказье, Средней Азии (Казахстане, Таджикистане, Киргизии), но и в новых – вдоль границы с Финляндией, на Северном море, возможно, на Южном Кавказе, а также – на Корейском полуострове, в Индокитае и на юге Китая, вдоль границы с Тайванем. Более того, Вариант № 2.2.2 базового сценария означает, что политика США предполагает практически глобальную дестабилизацию большинства стран в мире, включая даже тех, с которыми у США сложились партнёрские и союзнические отношения (например, КСА).

Принцип «дестабилизация, где возможно» предполагает также, что США будут получать прямую экономическую выгоду, как это произошло уже с Германией и Францией, т. е. региональные варианты сценариев развития ВПО приобретают ещё большее значение и требуют значительно более конкретного анализа.

На последней Генассамблее ООН (сентябрь 2023 г.) Дж. Байден подтвердил наибольшую вероятность реализации этого варианта сценария на отдельной встрече с пятью лидерами среднеазиатских постсоветских республик, конкретизируя, «...каким образом стороны могут работать вместе, чтобы укрепить суверенитет, стойкость и процветание государств Центральной Азии, одновременно продвигая права человека». Этот путь уже прошли Украина, Грузия, Армения, Молдавия – там все эти цели достигнуты. Теперь очередь Средней Азии.

Сказанное Дж. Байденом означает, что рабочими инструментами станут:

– работа разведки с элитами государств, которые предполагается постепенно превратить в новые ТВД;

– широкое использование НКО, прежде всего националистические и религиозные антироссийские структуры;

– искусственное стимулирование дестабилизации и создание новых условий для межнациональных конфликтов;

– расширение экспансии американской валюты, институтов и, конечно, максимальное использование выгод от контроля над международными финансами[5].

В октябре 2017 г. казахские власти на время уже теряли контроль над деньгами суверенного Нацфонда, где хранилось около 22 млрд долл. Это в то время было 17% ВВП и 40% всего фонда. Казахская оппозиция тогда называла Нацфонд кошельком правящей семьи. Арестовали эти средства американцы, казахи тогда пытались через англичан (которые плотно сидели в Астане) договориться, но не вышло. Звоночек был серьёзным и для нас, но значения этому, естественно, не придали.

Среди условий в переговорах по разморозке денег был и выход янки на Каспий, где США надеялись построить базу. Деньги казахи вывели, но тогда только ловкость Н. Назарбаева позволила решить это… Осечки у американцев бывают, но главное, что схема политического и экономического давления работает вне зависимости от того, кто президент в США. Это означает, что в США действует долгосрочная и последовательная стратегия.

Вашингтон навязывает Средней Азии запуск диалогового формата «С5 + 1» по критически важным природным ископаемым (уточняет Белый дом). Компании США будут заходить в добывающие отрасли в регионе. Как заявили в Вашингтоне, «...Байден понимает, что США должны сотрудничать с республиками Центральной Азии, чтобы обеспечить пути поставок, способные поддержать “будущий энергетический ландшафт”». В переводе на русский это означает, что будут нарушаться наши и китайские цепочки поставок, а также работа северного коридора «Новый шёлковый путь».

Агентство международного развития США (USAID) – это, по сути, госдеповская спецслужба, отвечает за работу с НКО и подготовку пашинянов и саакашвили, проведёт в октябре в Средней Азии конференцию министерского уровня уже для обсуждения «конкретных действий». Основные события в Средней Азии ожидаются в 2024 г., болевые точки – Казахстан, Киргизия, Таджикистан.

Важно подчеркнуть, что развитие конкретных вариантов ВПО означает широкое понимание американской политики силового принуждения, а не только собственно военное силовое использование государственной мощи. Это предполагает самое широкое и масштабное использование всех силовых институтов (государственных, общественных, международных) как собственно военных, так и невоенных не только Соединёнными Штатами и их союзниками по НАТО, но и всей западной военно-политической коалицией.

На основе стратегического прогноза развития базового сценария международной обстановки 2014 г. можно спрогнозировать развитие конкретных вариантов базового сценария ВПО в период с 2023 до 2035 г. и далее. Как видно из рис. 3, развитие базового сценария в его наиболее конкретных вариантах (Вариант № 2.2.1 и Вариант № 2.2.2) ускоряется после 2021 г. и прохождения точки бифуркации быстрее, чем прогнозировалось.

Рис. 3. Развитие конкретных вариантов базового сценария ВПО в период с 2023 до 2035 г. и далее

В-четвёртых, крайне важно вычленить доминирующие конкретные варианты базового сценария, от которых зависит эффективное использование как невоенных, так и собственно военно-силовых инструментов, в частности, тех или иных видов и систем ВВСТ, видов и родов войск и т. д. Развитие МО и ВПО по Варианту № 2.2.2 показало, что в целом ряде областей соперничества Россия оказалась не готова к военному противоборству не только на отдельных ТВД (например, в Молдавии, Прибалтике, на северо-западе, в Армении), но и с ВС Украине при такой масштабной помощи Запада.

Так, применительно к СВО на Украине, в частности, просчёты в оценке варианта развития ВПО привели к ошибкам в развитии Воздушно-космических сил России. Как справедливо заметил один из высокопоставленных военных экспертов, «десять месяцев спецоперации показали, что наши ВКС не готовы к полномасштабной войне. Нашей авиации так и не удалось подавить полностью вражескую ПВО; из-за этого нет возможности оказывать воздушную поддержку войскам в режиме реального времени, нет постоянного, вгоняющего врага в депрессию прессинга с воздуха»[6].

Это – классический пример того, как неправильно был сделан стратегический прогноз развития ВПО и характера будущей войны, который, как известно, был сознательно ограничен в Военной доктрине России прогнозом возможных локальных войн. Но даже в условиях неточного прогноза и ошибок в стратегическом планировании важно быстро реагировать на изменения в характере ВПО и будущей войны.

Как признаёт всё тот же источник, «история не знает примеров войн, которые целиком и полностью развивались бы по заранее составленному плану. Зато убедительно свидетельствует, что в военных конфликтах побеждает не та сторона, у которой больше танков, солдат и самолётов, а та, которая гибче и оперативнее реагирует на новые угрозы, эффективнее решает собственные проблемы и лучше пользуется промахами врага» [11].

В-пятых, система государственного и военного управления страны должны быть изначально ориентированы на оценку и прогноз развития того или иного сценария ВПО и его конкретного варианта.

Так, например, в США периодически пересматриваются подобные установки на подготовку к войне «на одном или двух ТВД», «одном ТВД и маленькой войне» и т. д.

В России эти вопросы только появились в повестке дня.

На мероприятиях, организованных ВАГШ, например, споры исследователей в 2020–2023 гг. только начали затрагивать изучение влияния ВПО на национальные и военные стратегии[7].

В Российской Федерации Военная доктрина и система исходных данных (внешней и военной политики) подготовки военной политики исходили из абстрактной войны и ещё более абстрактных сценариев, которые в итоге сводились к обеспечению защиты от нападения в локальных (лучшем случае региональных) войнах. Гибко скорректировать военную политику (хотя бы за год до начала СВО) никому не пришло даже в голову. Более того, активность в военно-технической области, особенно НИОКР, со стороны заказчика в лице государства была снижена. Военная политика накануне и в первые недели СВО развивалась по инерции, и только после потерь лета 2022 г. она стала меняться.

В-шестых, надо признать, что, к сожалению, ни система государственного, ни военного управления Российской Федерации не показала своей эффективности в условиях развития международной обстановки по Варианту № 2.2.1, а тем более по Варианту № 2.2.2 базового сценария ВПО. Выступление Е.В. Пригожина (и ряда других военачальников) в итоге зафиксировало бюрократические и неэффективные способы государственного и военного управления. Возникла реальная угроза повторения ситуации Русско-японской войны после сражения в Мукдене (1905 г.), которое стало наиболее масштабным, продолжительным по времени и самым кровопролитным в Русско-японской войне.

С обеих сторон в битве участвовало около полумиллиона солдат и офицеров. Общие людские потери сражающихся армий превысили 160 тыс. чел., т. е. достигли почти трети личного состава противостоящих войск. Ни одна из сторон не смогла одержать решительную победу.

В военном отношении это сражение стало последней попыткой японской армии добиться победы на поле боя. Япония была обескровлена и больше не имела ни людских, ни финансово-экономических возможностей продолжать войну. Японские военные стали требовать у руководства страны найти политическое решение, чтобы остановить войну, пока японская армия ещё считается победителем. В войне наступал коренной перелом.

Русская армия должна была начать новое наступление и одержать победу на суше, вернуть утраченные позиции в Северном Китае и Корее.

Однако неудачи, включая сдачу Порт-Артура, подорвали политическую волю русского правительства. Мукден стал ещё одним событием, который заставил Петербург пойти на заключение мира.

Тем важнее становится прогноз развития конкретного варианта базового сценария ВПО, который рассматривается как наиболее вероятный до 2030 г. Опыт войн показал, что стратегический прогноз наиболее вероятного варианта сценария развития ВПО имеет исключительно важное значение, сводя необходимость будущей корректировки стратегии и военной политики к минимуму. То, что такая корректировка неизбежно потребуется, – это ясно.

Поэтому чем быстрее и минимальнее она будет, чем больше будет соответствовать прогнозу и планированию, тем меньше окажутся издержки, а в некоторых случаях удастся избежать и трагедий.

В-седьмых, необходимы глубокие изначальные научные, штабные и политические проработки даже при том понимании, что они никогда на 100% не будут реализованы. Но без них обойтись нельзя. Это сделать можно и нужно в условиях СВО (и, кстати, в 2023 г. уже начали делать).

Это касается будущей национальной стратегии России, а не только отдельных положений военного искусства – оперативного искусства и тактики, которые быстро меняются[8].

Исключительно важное значение при этом имеют принципиальные теоретические положения, предопределяющие системные решения не только в экономике, но и НИОКР, военно-технической области, образовании и других областях.

Надо признать, что при разработке и принятии любых мер необходимо исходить из приоритета автаркии в развитии России над приоритетами глобализации. Практика показывает, что любые меры, ориентированные на автаркию (даже если они не самые эффективные по разным причинам), оказываются полезными, а инвестиции как минимум не потерянными.