При составлении настоящей книги имелось в виду дать возможность русскому обществу познакомиться с состоянием соседних государств; а военным дать справочную книгу по всем вопросам… военной мощи этих государств[1]

Авторы справочника Генерального штаба Российской императорской армии, 1913 г.

Общепринято, что новый миропорядок формируется, прежде всего, под влиянием изменения в соотношении сил между главными субъектами ВПО, их коалициями и акторами, но также в значительном смысле и в значительной степени — под влиянием глобальных, региональных, национальных и даже местных тенденций[2]. Среди таких изменений огромное значение имеют изменения в восприятии правящих элит государств, их психологии, нравственности, основных политических доминантах.

Это влияние — параллельно и одновременно — оказывают растущее влияние на национальные внешнеполитические и иные стратегии многих субъектов МО-ВПО. Происходит решительная смена доминант[3]  в представлениях правящих элит самых разных субъектов, которая неизбежно ведет к смене общих политических приоритетов. Трудно иначе объяснить, например, неожиданную для многих русофобию, которая развилась в правящих элитах западных государств в 2020–2023 годы. Доминанта враждебности к России стала ведущей в политике Запада, превратившись в экзистенциальную угрозу существованию уже не только российского государства, но и нации.

В итоге произошло столкновение старой доминанты — глобализации, теряющей свою энергетику, и новой — автаркии[4].

Еще в начале прошлого века гениальный русский ученый А.А. Ухтомский доказал универсальность существования доминант. Многочисленные исследования, проведённые Ухтомским и независимыми учёными, свидетельствовали о том, что доминанта играет роль общего рабочего принципа нервных центров. Для Ухтомского доминанта была тем, что определяет направленность человеческого восприятия. Доминанта служила тем самым фактором, который интегрирует ощущения в целую системную картинку. Ухтомский считал, что все отрасли человеческого опыта, в том числе и наука, подвержены влиянию доминант, при помощи которых подбираются впечатления, образы и убеждения.

Очевидно, например, что даже в условиях жестких западных санкций и давления целый ряд государств — от Китая, КНДР, КСА и Бразилии до Никарагуа избрали автаркию в качестве внешнеполитической стратегии в противовес глобализации.

Иногда локальные действия влияют на формирование всей ВПО и даже МО. Так, почти в 30-ти летней войне Афин и Спарты, командующий спартанским флотом Лисандр всячески избегал прямого военного столкновения с более мощным военным флотом Афин, но сумел блокировать подвоз продовольствия (наложил санкции) и уничтожил вражеский флот, когда ему стало это удобно в течение одного часа[5].

Это — типичный прием непрямых действий, когда ставка на грубую военную силу в прямой форме себя не оправдывает, прежде всего, в силу повышения риска эскалации и неприемлемых последствий. Он очень похож на современную ситуацию в отношениях западной военной коалиции и России (а также КНР и других стран), которая описывает состояние современного сценария ВПО «Усиления военно-силового противоборства»: непрямые враждебные действия направлены на полную и откровенную победу Запада без риска глобальной ядерной войны[6].

Эти враждебные действия по внутриполитической дестабилизации и расколу правящей элиты России сочетаются с откровенными военными провокациями и наращиванием потенциалов в соседних с Россией регионах — от Норвегии и Прибалтики до Закавказья и Средней Азии[7].

«Цель состоит в том, чтобы создать в мире режимы, живущие по американскому образцу. Сформировать гражданские общества, пронизанные сетью правозащитных некоммерческих организаций, через которые так легко влиять на внутреннюю и внешнюю политику стран.

Наконец, перевоспитать население, взрастить в них пиетет и обожание к американскому образу жизни — и тем самым гарантировать то, что это население будет лояльным американцам. Военные интервенции не просто не приводили к этим результатам, но и, по сути, противоречили главным целям американской внешней политики. Именно поэтому Байден меняет подход и инструмент демократизации. Отказывается от страха в пользу самого эффективного в истории стимула — соблазна. Соединенные Штаты возвращаются к классической концепции мягкой силы — будут «демократизировать» режимы не бомбами, а через экономическое, идеологическое и культурное влияние. Влияние, с помощью которого они, напомним, взяли под контроль Восточную Европу, ряд государств постсоветского пространства, часть Латинской Америки и Юго-Восточной Азии[8].

Многочисленные ошибки США в Афганистане носили преимущественно военный характер. Так, специальный представитель США в этой стране Дж. Доббинс вычленил некоторые из них: «Население Афганистана было значительно больше, чем население любой другой страны, участвовавшей в интервенции США после Второй мировой войны: в 2001 году в Афганистане было почти вдвое больше людей, чем в Южном Вьетнаме во время войны. Как правило, соотношение численности войск и населения является важным фактором, определяющим успех операции по стабилизации. За два года до вторжения в Афганистан, в 1999 году, Соединённые Штаты и их союзники по НАТО развернули 50 000 военнослужащих для стабилизации Косово, страны с населением 1,9 млн. человек. Население Афганистана в 2001 году составляло 21,6 млн. человек, однако к концу 2002 года в стране, которая более чем в десять раз превышала размер Косово и не имела собственной армии или полиции, находилось всего около 8000 американских военнослужащих. На земле просто не хватило американских ботинок, чтобы обезопасить страну, захваченную Соединёнными Штатами.

Одна из причин относительно небольшого развертывания заключалась в том, что администрация Буша не намеревалась, чтобы американские силы брали на себя обязанности по поддержанию мира или общественной безопасности — скорее, они сосредоточились исключительно на отслеживании остаточных элементов Аль-Каиды за счёт фундаментальной безопасности, необходимой для создания рабочее состояние. Администрация Буша также пренебрегла выделением необходимых финансовых ресурсов для стабилизации ситуации в Афганистане. В Боснии Соединённые Штаты и другие доноры предоставили экономическую помощь в размере 1600 долл. на душу населения в год в течение первых нескольких лет после этой войны. Сопоставимая цифра в Афганистане составила 50 долл. на человека — мизерная сумма.

ФАКТИЧЕСКИЕ РАСЧЕТЫ

Администрация Буша допустила и другие критические ошибки, ограничивавшие возможность успешной стабилизации. На начальном этапе не было никаких существенных усилий по созданию национальной афганской армии или полиция, которая оставила безопасность в руках хищных местных полевых командиров и затруднила противостояние возвращающимся боевикам Талибана. Не было единой точки руководства международными усилиями по восстановлению, которым, следовательно, не хватало согласованности. И, что, пожалуй, наиболее важно, официальным лицам США потребовалось несколько лет, чтобы понять, что, хотя Пакистан отказался от поддержки правительства Талибана, он не отказался от Талибана как организации. После того, как они были изгнаны из Афганистана, руководство Талибана и оставшиеся члены группировки получили убежище в Пакистане, где они выздоравливали, переквалифицировались, пополняли запасы и позже возобновили повстанческое движение в Афганистане.

Учитывая эти просчеты, шансы на успех в Афганистане к началу 2003 года значительно снизились. А затем, конечно же, администрация Буша вторглась в Ирак, страну размером с Афганистан, с еще большим количеством внутренних конфликтов и с ещё более враждебными соседями, и где Буш и его официальные лица также недооценили масштабы постконфликтной стабилизации и восстановления, которые им предстоит предпринять. Жестокое сопротивление вторжению США материализовалось в Ираке намного быстрее, и к тому времени, когда талибы вновь превратились в серьезную угрозу в Афганистане, силы США находились там под серьезным давлением. Так продолжалось на протяжении всего времени пребывания Буша у власти, что ограничивало способность Соединённых Штатов стабилизировать ситуацию в Афганистане и позволяло талибам восстановить там плацдармы.

Неспособность ограничить возрождение талибов и создать институциональный потенциал в Афганистане отнюдь не была неизбежной. Если бы Соединенные Штаты выделили ресурсы, необходимые для стабилизации и восстановления в стране такого размера и расположения, как Афганистан, у них было бы больше шансов покинуть страну изящно, с функционирующим государством. Но в конечном итоге ранние невынужденные ошибки Вашингтона создали

ситуацию, в которой он оказался перед выбором не между победой или поражением, а между проигрышем или не проигрышем. Вашингтон мог бы продержаться скромной ценой, чтобы сдержать талибов, сохранить компетентного партнера по борьбе с терроризмом в афганском правительстве и сохранить политические и социальные успехи, которыми наслаждались многие афганцы, или он мог бы уйти и признать свою неспособность помочь в строительстве. прочное государство и прочное будущее для афганского народа. Три президента подряд боролись с дилеммой, оставленной Бушем. Барак Обама и Дональд

Трамп жестами призывали к прекращению войны, но в конечном итоге решили не проигрывать, не теряя времени. Байден наконец перерезал шнур и решил проиграть»[9].

Правительство США является изобретателем, обладателем патента и прав интеллектуальной собственности на дипломатию принуждения. Такое мнение высказал замглавы Министерства иностранных дел Китая Се Фэн. Дипломат заявил, что именно Вашингтон регулярно применяет односторонние санкции и вмешивается во внутренние дела других государств. «Упоминаемое США так называемое ведение дел с другими странами с позиции силы является лишь новой версией той ситуации, когда большой притесняет малых, или новым воплощением принципа «кто силен, тот и прав»»[10], — отметил он.

Примечательно, что большую роль в такой политике играют профессиональные кадры и специальные институты развития НЧК — государственные и негосударственные, «подведы». Так, 23 июля 2021 года директор ЦРУ Уильям Бернс рассказал, что в американском раз ведуправлении задумались об использовании подходов холодной войны с Советским Союзом по отношению к Китаю. По его словам, один из предполагаемых подходов для взаимодействия с Пекином — «упреждающее развертывание». На данный момент в ЦРУ изучают, как применить такое развертывание специалистов по Китаю, в частности, аналитиков и оперативных сотрудников разведки с целью укрепить конкурентоспособность США.

Ставка делается на «игре в долгую», когда политическая стратегия должна поступательно и постепенно усиливать давление на Россию и её правящую элиту, контролируя степень угрозы в нужном для себя направлении, но постоянно добиваясь результатов по мере её реализации[11]. Новый миропорядок предполагает, что основные субъекты МО и ВПО будут подчинены тем нормам и правилам, которые утверждают западные страны, посредством политики «силового принуждений» и внутриполитической дестабилизации.

Но — если речь заходит о прямом военном противоборстве не на глобальном уровне, — то Запад, как в случае с Югославией, Афганистаном, Ираком, Ливией и другими странами, пытается использовать свою подавляющую мощь в средствах воздушно-космического нападения (СВКН) и практически недееспособные средства воздушно-космической обороны (СВКО) своих оппонентов[12]  для военного поражения и публичного уничтожения политического руководства противника.

В этом случае используется весь спектр прямых и не прямых военных действий в зависимости от обстоятельств.

Поэтому возвращаться к пониманию того мироустройства и состояния МО, которое существовало до конца прошлого века, целесообразно только для того, чтобы пытаться аргументировать (но отнюдь не защищать в реальности) сохранение заведомо устаревших и отживших представлений о состоянии МО. Так, когда мы пытаемся отстоять реалии ялтинско-потсдамской системы мира, то мы заведомо игнорируем все те глобальные изменения, которые произошли к началу нового века в его мироустройстве, прежде всего, доминирования коллективного Запада в мире и, естественно, формировании прозападного мироустройства, норм, процедур и правил. С точки зрения международного права и абстрактной справедливости, защита сложившейся во второй половине прошлого века системы МО, может быть, и правильна, и справедлива, но с точки зрения существующих реалий уже политически бессмысленна: мироустройство и соответствующий миропорядок к началу нового века уже претерпели качественные изменения.

Автор: А.И. Подберезкин