В преддверии предстоящей передачи Вьетнаму первой подводной лодки, построенной в России, директор Института востоковедения РАН, член-корреспондент РАН, профессор Виталий Наумкин ответил в интервью "Интерфаксу-АВН" на ряд вопросов, касающихся военно-технического сотрудничества с этой страной, а также по ситуации в ряде стран Ближнего Востока

- Виталий Вячеславовоч, какие ожидания от предстоящего визита президента России Владимира Путина во Вьетнам?

- Этот визит будет новым шагом к развитию и углублению стратегического партнерства между Россией и Вьетнамом в экономической, военно-технической, политической и культурной областях.

Известно, что подготовлено к подписанию 17 двухсторонних документов. Вьетнам к настоящему времени превратился в одно из наиболее динамично развивающихся государств в Юго-Восточной Азии. Кстати, он вышел на одно из ведущих мест по сотрудничеству России с зарубежными государствами в военно-технической сфере.

Маловат, может быть, объем торговли с Вьетнамом, но она динамично развивается, наращиваются ее потенциал и масштабы, но пока в недостаточной мере.

Налажено взаимодействие в инвестиционной сфере, в топливно-энергетическом комплексе и в целом ряде других отраслей.

Следует отметить довольно успешный рост ВВП этой страны и ее борьбу с инфляцией, которая в последнее время несколько ослабляла темпы экономического роста, сохранявшиеся на уровне пяти процентов.

- Как Вы оцениваете перспективы военно-технического сотрудничества России и Вьетнама?

- Вьетнам довольно быстрыми темпами укрепляет свою обороноспособность. Это связано с его обеспокоенностью, прежде всего, ситуацией в районе Южно-Китайского моря, где имеются крупные месторождения природных ресурсов – залежи нефти и газа, а также рыбные богатства. Как известно, здесь до сих пор не урегулированы территориальные споры, связанные с принадлежностью Парасельских островов и архипелага Спратли, между Китаем, с одной стороны, и рядом государств ЮВА, в том числе Вьетнамом, с другой. Вьетнам испытывает озабоченность в связи с ростом военного присутствия Китая в регионе и проецированием его военной мощи в на прибрежные акватории, опасаясь возобновления актов силового давления со стороны Пекина.

Страна постоянно увеличивает свои расходы на оборону. Доля России на национальном рынке вооружения республики постоянно растет. По данным, которые приводит пресса, в 2014 году эта доля может увеличиться до 97,5 процентов.

Известно, что российская сторона завершила поставку во Вьетнам партии истребителей Су-30МК2, в республику поставляются вооружения, связанные с обеспечением противовоздушной обороны, Сухопутных войск, а также с морской деятельностью.

В частности, известно, что в республику поставляются патрульные катера проекта 10412 "Светляк". Ведется активное строительство дизель-электрических подводных лодок, российские корабелы оказывают техническое содействие в строительстве ракетных катеров проекта 12418 "Молния", успешно выполняется контракт на постройку фрегатов "Гепард-3.9".

Очевидно, что это сотрудничество будет и дальше развиваться. Однако надо учитывать некоторые нюансы, связанные с заинтересованностью России в развития тесного партнерства с Китаем.

В конфликтных ситуациях с дружественными партнерами российская сторона, как можно судить, предпочитает не занимать чью-то сторону, не вмешиваться в территориальные споры, что относится и ситуации вокруг территории в акватории Южно-Китайского моря.

Известно, к примеру. что Вьетнам и Филиппины выступают за проведение международной конференции по Южно-Китайскому морю, против чего решительно выступает Китай. Россия всегда выступала против интернационализации этих споров, тем самым фактически поддерживая китайскую сторону, при этом поощряя стороны к тому, чтобы решать все вопросы в двухстороннем, локальном формате, без использования методов силового давления и без вовлечения в конфликт третьих сторон, преследующих здесь свои интересы. Как позитивный можно отметить тот факт, что стороны после долгих переговоров начали договариваться о Кодексе поведения.

США, для которых Китай является главным соперником в регионе, пытаются сыграть на противоречиях между государствами ЮВА и Китаем, содействуют продвижению проектов, вроде Транс-Тихоокеанского партнерства, которые обходят Китай, исключают его из сферы регионального взаимодействия.

Это не отвечает интересам России, потому что массированное присутствие США в этом регионе может только обострить ситуацию. Тем не менее, нужно признать как реальность, что некоторые государства региона в какой-то мере даже заинтересованы в том, чтобы использовать США как противовес растущей военной мощи Китая.

При этом АСЕАН энергично и активно развивает торгово-экономическое и политическое сотрудничество с КНР. Объем торгово-экономических связей АСЕАН с КНР сегодня превышает $400 млрд., в следующем году этот показатель подойдет к $500 млрд., а к 2020 году он может достичь $1 трлн.

Пекин пока занимает достаточно жесткую позицию по вопросу о территориальной принадлежности островов и, не отвергая выдвинутую странами АСЕАН компромиссную идею совместно разрабатывать ресурсы, например, континентального шельфа зоны островов Спратли, КНР обусловливает начало такой эксплуатации всеобщим признанием своего суверенитета над разрабатываемыми участками.

По прежнему, носит острый характер вопрос о свободе навигации в Южно-Китайском море. Здесь приверженность всех сторон, и в том числе России, Конвенции по морскому праву 1982 года, должна содействовать мирному разрешению споров.

Последний саммит в Брунее показал, что Россия готова обсуждать вопросы, связанные с безопасностью региона, с партнерами из АСЕАН, с Китаем и с другими государствами. Наши предложения о новой открытой архитектуре безопасности в регионе, я думаю, являются очень хорошей идеей, которая будет способствовать снятию рисков возобновления вооруженных столкновений.

Хотя официальная позиция России состоит в противодействии попыткам интернационализации конфликта, в неофициальном широком формате обсуждать проблему все же полезно. В этом ключе наш институт недавно провел международную конференцию по Южно-Китайскому морю с привлечением широкого круга экспертов, в том числе и из западных государств.

Такое свободное широкоформатное экспертное обсуждение проблем на международном уровне может, как я думаю, быть полезно и лицам, принимающим решение.

- Пойдет ли на переговорах во Вьетнаме речь о возможном использовании порта Камрань в интересах ВМФ России?

- Мне кажется, что вопрос о восстановлении в полном масштабе российской военно-морской базы в Камрани стоять не будет. По-моему, этот вопрос закрыт. Раз мы ушли оттуда – значит мы ушли.

На мой взгляд, чисто гипотетически Вьетнам мог бы все же позволить России использовать территорию в Камрани в качестве пункта материально-технического обслуживания ВМФ, подобного тому, который сейчас действует в сирийском порту Тартус. Туда могли бы заходить наши военные корабли и суда для заправки, пополнения запасов и небольшого ремонта.

- Корпорация "Морской старт" рассматривала возможность перевода своих судов из США в Камрань. Насколько это реально?

- Известно, что в Малаккском проливе и в акватории Южно-Китайского моря актуальна проблема пиратства, хотя в последнее время его уровень, благодаря успешным международным усилиям, заметно снизился. Тем не менее эту проблему необходимо учитывать, поскольку если Камрань когда-нибудь станет базовым портом для программы, необходимо будет предусмотреть охрану судов плавучего космодрома при их следовании в точку запуска в экваториальной части Тихого океана.

Что решит по данному вопросу вьетнамское руководство – можно предполагать различные решения. В любом случае, Ханой имеет суверенное право принять любое решение, которое, по его мнению, будет отвечать его интересам. Многое будет зависеть от дальнейшего продвижения сотрудничества и гарантий неприменения силы между государствами АСЕАН и Китаем в бассейне Южно-Китайского моря.

- Как вы оцениваете перспективы созыва "Женевы-2", какую оценку можно дать существующей в Сирии расстановке сил?

- Я оцениваю перспективы созыва "Женевы-2" как реальные, поскольку тот прорыв, который был достигнут в результате договоренностей между руководством Российской Федерации и Соединенных Штатов об уничтожении запасов химического оружия в Сирии, и имеющееся согласие сирийских властей на этот план, что было сделано во многом благодаря посредничеству и усилиям России, дают основания испытывать сдержанный оптимизм.

Сегодня власти Сирии чувствуют себя в этой обстановке более уверенно. Это – раз. Второе – Запад и даже региональные противники Сирии заинтересованы в том, чтобы сотрудничать с режимом, который они хотя и шельмуют как неприемлемый для взаимодействия, но с кем договариваться об уничтожении химического оружия, как не с правительством Асада? Поэтому правительство фактически уже признано в качестве партнерской стороны.

Кроме того, Запад учитывает развитие ситуации на поле боя. Это – изменение в соотношении сил между армией и различными лояльными режиму милицейскими формированиями при поддержке отрядов «Хизбаллы» – с одной стороны, и оппозиционными группировками – с другой. Внутри оппозиции продолжается процесс раскола, размежевания. Мы слышим о все большем числе внутренних столкновений, например, между Сирийской свободной армией и отрядами различного рода боевиков, аффилированных с "Аль-Каидой". Это, прежде всего, организация "Джабхат ан-Нусра", это – "Ахрар аш-Шам", это – еще более радикальная, чем две названные – "Исламское государство Ирака и Большой Сирии". Она вообще наплевала на национальные интересы сирийцев и исключительно сфокусирована на создании исламского государства транснационального характера через границу Ирака, Сирии и Ливана.

Эта драка между Сирийской свободной армией и джихадистскими группировками позволяет говорить о том, что раздрай в рядах вооруженной оппозиции может хоть как-то охладить головы тех региональных игроков, которые поддерживают вооруженную оппозицию. Это, прежде всего, Саудовская Аравия, а также Катар и Турция.

В последнее время появились сообщения о том, что Катар неожиданно будто бы предложил восстановить дипломатические отношения с Дамаском, значит и он наводит какие-то мосты. Госсекретарь США Джон Керри уже заявил, что США против того, чтобы Башар Асад снова избирался в 2014 году на пост президента, так как продлит кровопролитный конфликт. Но, значит, американцы уже отошли от идеи немедленного смещения Асада и думают о том, что он, вероятно, останется на своем посту до конца следующего года. Это – тоже некоторый поворот.

Думаю, что в этих условиях есть шансы на то, что конференция может состояться. Режим согласился, со стороны оппозиции, видимо, будут представлены те, кто согласен на этот диалог. Но "непримиримые" не поедут ни на какую конференцию. Тогда возникнет вопрос: а те люди, которые приедут, за кого они будут отвечать? Оппозиция выдвигает условие, чтобы целью такой конференции было фактическое отстранение действующего правительства от власти и формирование переходной власти. А власти Сирии исключают какие-либо предварительные условия. Вокруг этого крутится вопрос о возможности созыва такой конференции. Одно из препятствий вроде бы убрано. Это сопротивление США включению в число ее участников Ирана.

Теперь, когда Соединенные Штаты вступили в переговорный процесс с Тегераном, они, похоже, снимут свои возражения. Это явится важным изменением в расстановке сил вокруг сирийского конфликта.

Сегодня вопрос в том – удастся ли вообще оппозиции сформировать единую делегацию или речь пойдет о нескольких делегациях – я никогда не исключал такой возможности, хотя могу ошибаться. Но если будет достигнута о чем-то договоренность, как может эта оппозиция гарантировать ее выполнение, если значительная часть отрядов, ведущих вооруженную борьбу, не будет в этом участвовать, будет продолжать совершать все те зверства, которые радикалы-джихадисты совершают. А, по имеющимся данным, одних международных джихадистов из нескольких десятков государств в Сирии воюет уже до полусотни тысяч человек и именно они играют первую скрипку в войне против правительства.

В любом случае, если конференция состоится, и под ее решениями подпишется даже часть вооруженных отрядов или тех, кто их контролирует, и региональные игроки, то это означает, что они будут обязаны – и саудовцы, и турки, и катарцы – не оказывать поддержку тем, кто не вошел в этот мирный процесс. Это будет очень важным результатом.

- Какое участие Россия могла бы принять в процессе уничтожения сирийского химического оружия?

- Россия уже приняла важное политическое участие, потому что этот проект – хотя он явился результатом взаимодействия России и США – появился, прежде всего, благодаря очень активной и энергичной роли нашей страны и нашей дипломатии. Если говорить о конкретном участии стран, то его можно разделить на экспертное участие, что уже есть, и на участие конкретное в уничтожении самого оружия.

Пока мы не знаем полных конкретных данных о запасах химического оружия, насколько они велики. Называют одну тысячу тонн. Уже идет уничтожение оборудования для его производства на месте. А как будет вывозиться оружие и где оно будет уничтожаться – по понятным причинам эта информация либо засекречена, либо решение еще не принято. Главное, чтобы оно не попало в руки террористов. А будет ли в этом принимать конкретное участие наша страна – поживем, увидим.

- Насколько реальна реализация запроса о предоставлении убежища в России десяткам тысяч сирийских христиан?

- Поступили сообщения о том, что будто бы 50 тысяч сирийских христиан попросили о предоставлении им политического убежища в России. Правда, потом наши компетентные ведомства не подтвердили существование официального обращения о предоставлении политического убежища. Мне кажется, что это вопрос очень сложный для России, учитывая нашу напряженную ситуацию вокруг миграционной политики и вообще проблемы мигрантов, тем более на южном направлении. Хотя речь идет о наших братьях по вере, о православных христианах, которые принадлежат к одной из самых древних христианских общин на Ближнем Востоке – Антиохийскому патриархату.

Русская Православная Церковь и наше государство вроде бы должны откликнуться и оказать содействие сирийским христианам, которые сегодня фактически находятся под угрозой уничтожения. Все знают, что эти отморозки – джихадисты уничтожают церкви, срывают кресты, заменяют их черными флагами, убивают христиан, вырезают целые деревни. Это страшно. Христиане ищут убежище за пределами страны.

В какой мере Россия готова принять такую массу беженцев – если будет такое обращение – я очень сомневаюсь. Но какую-то помощь этим людям, безусловно, нужно оказывать. Мне хотелось бы, чтобы мы серьезно подошли к вопросу об оказании помощи этим людям. Пусть и не путем принятия их на место жительства в России – это действительно сложно – а каким-то другим путем. Если говорить о беженцах, то мы знаем, что их принимают в целом ряде стран – и в Канаду выезжают, и в Австралию, Новую Зеландию, некоторые европейские государства.

Есть сложившаяся система принятия беженцев через лагеря для беженцев в соседних странах с последующим их возвращением. Но там – в Иордании, Турции – все уже буквально забито такими лагерями, я уже не говорю об Ираке, где также тяжелая ситуация, раздрай между шиитами и суннитами. Поэтому такой метод оказания помощи сложен, и большинство из этих людей, я опасаюсь, хотят покинуть Сирию навсегда, то есть туда не возвращаться. И только если произойдет чудо, будет преодолен конфликт, и страна начнет быстро возрождаться, тогда можно будет говорить о возвращении христиан к своим очагам, к святым местам, которые являются достоянием всего человечества.

- Какое ваше видение перспектив развития ситуации в Египте?

- Сейчас очень многое будет зависеть от того, каким путем пойдет внутренний процесс. Сейчас готовится проект новой конституции, и за этим последуют выборы. Как они пройдут? Смогут ли египетские власти обеспечить плавное прохождение этой конституции, в которой не будет тех статей, которые привнесли "Братья-мусульмане" и которые вызвали возмущение значительной части населения страны? Это – первый вопрос. Надо прямо сказать, что население страны остается расколотым. В стране есть немалая часть электората, которая выступает за "Братьев-мусульман". И не учитывать этого нельзя.

И поэтому если говорить о послеконституционном – электоральном этапе, многое будет зависеть от того, будут ли допущены к выборам в каком-то виде "Братья-мусульмане" или нет. В последнем случае можно предполагать новую волну острого внутриполитического противостояния в Египте с неизвестным исходом или такой компромиссный вариант, какой был раньше и при Садате, и при Мубараке, когда "Братья-мусульмане" участвовали в выборах по спискам других организаций или как независимые кандидаты. Так, в прошлом они проходили в парламент по списку Социалистической партии труда во главе с Ибрагимом Шукри.

Сценарии электорального процесса разные. Я думаю, что многое будет зависеть от того, удастся ли властям, которые сегодня в целом контролируют ситуацию, обеспечить внутриполитический мир (чтобы снова не выплеснулось противостояние на улицы), подготовить выборы. А если говорить об их результатах – результат неизвестен. Египет всем показал, что это страна непредсказуемости.

Если предположить, что власть и "Братья-мусульмане" договорятся об участии исламистов в выборном процессе, то произойдет какой-то раздел влияния в новом парламенте. А о президенте дальше, на следующем этапе пойдет речь. А если "Братьев" отстранят от участия в выборах, вытеснят из политического процесса, то какая-то часть их голосов может перейти к салафитам из партии "Ан-Нур". Они тогда укрепят свои позиции, и неизвестно, будет это лучше или хуже. Пока салафиты вроде бы сотрудничают с властью, и Саудовская Аравия, которая является их главной опорой, как известно, поддержала анти-"Братскую" акцию военных и поддерживающих их светских сил. Но салафиты выступают против изъятия «исламистских» статей из конституции страны.

Главный вывод – Египет непредсказуем, политическое противостояние, разногласия и раскол в обществе не преодолены. И, в конечном счете, самое важное – удастся ли новому режиму вывести страну из экономического кризиса. Если будет удачной политика восстановления экономики, решения социальных проблем, если люди получат хотя бы часть того, что они ожидали от всех этих революционных поворотов, то они поддержат любую власть, которая обеспечит им решение их насущных социально-экономических проблем. В противном случае продолжится неразбериха и хаос. Не дай Бог, если там повторится ливийский сценарий.

- Как может повлиять решение США о приостановлении военной помощи Египту на российско-египетское военно-техническое сотрудничество?

- Сегодня некоторые западные аналитики говорят о том, что у России есть золотой шанс на то, чтобы вернуться на рынок вооружений Египта. Но Египет – страна, которая не располагает необходимыми финансовыми ресурсами для того, чтобы, во-первых, делать новые закупки, во-вторых – менять ориентацию, ведь армия оснащена в основном американским, западным оружием, нашего осталось мало. Армия и подготовлена американцами. Тех, кто имел дело с нашим оружием, уже почти не осталось. Поэтому если речь идет о перестройке системы, то только через медленное вхождение нашей продукции в местный рынок и, возможно, модернизации старых вооружений. Египтяне, похоже, хотели бы диверсифицировать ВТС. Я думаю, что Египет мог бы стать нашим более значимым партнером по линии ВТС, но только в том случае, если он будет получать на это соответствующие ресурсы от тех государств, которые его поддерживают, в частности, от Саудовской Аравии, а также Кувейта и ОАЭ. То есть, если сказать цинично, Египет может покупать российское оружие на деньги из стран Залива. Пойдет на это, к примеру, Саудовская Аравия с учетом того, что это будет негативно воспринято Соединенными Штатами – это большой вопрос. Если пойдет, то у нас будет шанс.

Источник: Интерфакс-АВН 02.11.2013