Правомерность рассмотрения локальных человеческих цивилизаций в качестве субъектов международной системы на первый взгляд вызывает определенные сомнения, так как ЛЧЦ являются довольно аморфными образованиями и очень редко имеют единый центр принятия решений. Иерархические ЛЧЦ существуют, как правило, только в рамках имперских образований, каковыми являлись, например, Римская или Китайская империи. Но даже в этих случаях границы распространения ЛЧЦ не полностью совпадали с границами империй. С одной стороны, империи поглощали страны и народы, которые относились к другим цивилизациям, и их ассимиляция в имперскую ЛЧЦ далеко не всегда заканчивалась успехом. С другой стороны, влияние имперской ЛЧЦ могло распространяться на страны и народы, формально не входившие в границы империи, но, тем не менее, ориентировавшиеся на эту империю политически и идеологически.

Тем не менее, даже ЛЧЦ, которые не имели иерархической структуры располагали институтами, способными принимать решения, оказывающие влияние на данную ЛЧЦ в целом. Эти институты, как правило, были построены по сетевому принципу. Наиболее наглядный пример — это Римская католическая церковь, оказавшая решающее влияние на формирование западной цивилизации. Таким образом, религиозные организации, тайные общества, система династических родственных связей, а в нынешние времена бесчисленные международные организации промышленников, финансистов, ученых, экспертов и т. п. являются тем самым каркасом, на котором строится функционирование ЛЧЦ в качестве субъекта международных отношений.

К тому же, в каждой ЛЧЦ всегда имеется одно или несколько государств-лидеров, которые действуют на международной арене не только как самостоятельные субъекты международных отношений, но и как представители определенных ЛЧЦ. При этом эти государства защищают не только собственные национальные интересы, но и интересы других государств и народов своей ЛЧЦ. И это является не просто абстрактным благодеянием, но и вполне прагматичным стремлением укрепить собственное влияние в международных делах. Так, например, Российская империя традиционно выступала в качестве защитника православных на-родов от притеснения со стороны Османской империи. При этом Россия стремилась вытеснить Турцию из районов проживания христианского населения, прежде всего, в Закавказье и на Балканах. В настоящее время шиитский Иран выступает как защитник всего шиитского населения Ближнего Востока, ослабляя влияние суннитских государств, прежде всего, своего основного конкурента в регионе Саудовской Аравии. Одновременно, Иран позиционирует себя как лидер всех мусульман Ближнего Востока, выступающих против оккупации Израилем территории Палестины.

Государства, принадлежащие к той или иной ЛЧЦ, вынуждены как то себя позиционировать в отношении стран-лидеров своей ЛЧЦ. А поскольку деятельность последних направлена на защиту не только собственных интересов, но и ценностей всей ЛЧЦ, то эти государства так или иначе вынуждены следовать в фарватере политики стран-лидеров. Более того, страны лидеры получают возможность не только влиять на политику правительств других государств собственной ЛЧЦ, но вступать в прямое взаимодействие с обществами и элитами этих государств, причем не только властными, но и оппозиционными. Используя для такого взаимодействия собственные национальные институты, страны-лидеры создают сетевые структуры, имеющие влияние на всю ЛЧЦ. Причем, со временем складывается парадоксальная ситуация, когда данные сетевые структуры начинают оказывать обратное влияние, на национальные институты стран-лидеров, вынуждая эти институты действовать уже не столько в национальных интересах, сколько в интересах всей ЛЧЦ в целом.

Наиболее рельефно данная ситуация проявляется сейчас в Западной Европе. Ни один лидер даже крупного государства, таких как Франция или Германия, не может поставить интересы собственной страны на первое место, по сравнению с интересами Запада в целом. Такой лидер сразу же становится объектом нападок СМИ, различных общественных организаций и элитных групп за нарушение «солидарности». Причем, последствия таких нападок могут быть самыми плачевными — от отставки с занимаемого поста до обвинений в коррупции и тюремного заключения. По существу, можно говорить о появлении в Евросоюзе своеобразной инквизиции нового образца.

Тенденция роста значения отдельных ЛЧЦ в мировой политике (в баллах — от 1 до 100)

Таким образом, локальные человеческие цивилизации можно по праву считать полноценными субъектами международных отношений. Причем, есть основания полагать, что значение противоборства ЛЧЦ в международной политике XXI века будет стремительно возрастать. Именно на их основе будут формироваться будущие центры силы и международные коалиции[1]. Это связано с тем, что на фоне кризиса западной системы ценностей и запад-ной экономической модели, мировоззренческая борьба за выбор нового пути развития человечества резко обострилась. Как видно из нижеследующей матрицы, борьба за «свое место» в иерархии человеческих цивилизаций идет, и будет идти очень сильно, параллельно с усилением отдельных политических центров силы.

Самая простая конфигурация мировых сил после 2021 года сегодня выглядит следующим образом:

Рис.1. Конфигурация мировых сил (ЛЧЦ) после 2021 года (общепринятый взгляд)

Применительно к этой конфигурации, как правило, ведутся споры о том, какие отношения будет между западной ЛЧЦ и китайской — партнерские или враждебные? При этом роль российской ЛЧЦ нередко рассматривается в качестве союзника КНР или США, «склоняющего чашу весов противоборства» на ту или иную сторону.

Между тем Китай может выбрать (и, похоже, так и делает) другую мировую модель взаимоотношений, которая строится на «равноудаленности» (или «равноприближенности») со всеми цивилизациями и странами, позиционируя Поднебесную в центре этой модели (рис.2).

Рис. 2. Конфигурация мировых сил (ЛЧЦ) после 2021 года (китайский взгляд)

Не случайно, например, КНР выстраивает, во-первых, именно систему двусторонних, а не многосторонних отношений. Во-вторых, инвестирует в транспортные коридоры. А в-третьих, избегает стратегических военно-политических союзов. В «набор» двусторонних встреч и контактов руководства КНР входят все страны и регионы. Не случайно и то, что объем торговли КНР выглядит очень сбалансировано со всеми центрами силы. На конец 2013 года с ЕС — 560 млрд долл.; США — 520 млрд долл.; АСЕАН — 443 млрд долл. Таким образом, КНР создает — спокойно, целенаправленно и последовательно — ту «параллельную реальность» в мире, которая ему необходима.

Как отмечает эксперт А. Виноградов: «Вся эта активная деятельность Пекина — строительство портов и дорог, активное развитие экономического сотрудничества с самыми различными странами, формирование инфраструктуры, способной накрепко соединить Китай с самыми различными уголками мира и обеспечить бесперебойную поставку китайских товаров во все страны — это на самом деле лишь часть той кропотливой работы, которую ведёт Китай, по-прежнему стараясь не вступать в открытую конфронтацию с существующим миропорядком (и в этом смысле известный завет Дэн Сяопина — «не высовываться» — по-прежнему может считаться одной из основ внешнеполитической деятельности руководства КНР на международной арене).

Работа по созданию «параллельной реальности», существующей независимо от тех, кто сегодня пока ещё определяет судьбы мира — США, стран Запада и международных финансовых структур, — ведётся постоянно и активно. И в тех случаях, когда эта реальность нуждается в защите, Китай уже способен действовать жёстко и твёрдо, отстаивать свои интересы (именно на это и намекают те, кто уже сегодня в Китае призывает отказаться от вышеупомянутого постулата Дэна).

Международные организации, созданные без участия США и западных стран, — ШОС, БРИКС и др., переход на расчёты в юанях, которые уже сегодня практикуются (на основе прямой взаимной конвертации) с Японией, Гонконгом, Макао, странами АСЕАН, Великобританией (обсуждается переход на подобные расчёты с Россией и другими странами БРИКС), создание под эгидой Китая многочисленных зон свободной торговли по всему миру, формирование независимой от МВФ и США международной финансовой системы — банки в Азии и банк БРИКС — всё это шаги, ведущие к построению такой «параллельной реальности».

Замечу, что параллельная реальность, независимая от руководства Европейского союза, уже существует и в Европе. Это созданный несколько лет назад и успешно функционирующий форум КНР — страны Центральной и Восточной Европы.Пекин некоторое время назад без оглядки на Брюссель начал активно налаживать двусторонние экономические связи с проблемными европейскими странами (страны Центральной, Восточной и Южной Европы), вовлекая их в свою орбиту. А с началом второго десятилетия нынешнего века даже перешёл к формированию так называемого субрегионального формата сотрудничества, создав независимый от отношений с Брюсселем форум Китай — страны ЦВЕ со штаб-квартирой (вернее, представительствами стран-участниц) в Пекине»[2].

Как видно на примере КНР, каждая ЛЧЦ будет стремиться «приспособить под себя» будущую модель мирового устройства. Но далеко не каждой это удастся: если китайская стратегия может быть названа сегодня наиболее перспективной и результативной, американская — наиболее влиятельной, а исламская — радикально-наступательной, то российская — в лучшем случае только как «перспективная».

Особенно важное значение приобретает в этой связи развитие отношений между западной и китайской ЛЧЦ, которые определят основной характер МО уже в среднесрочной перспективе. Это хорошо видно на примере долгосрочного прогноза двух базовых показателей — ВВП государств и душевого ВВП ведущих стран до 2030 года. Так, если верить прогнозу, то ВВП США и КНР могут практически сравняться к 2030 году (хотя, по данным ВБ, это уже произошло в 2014 году по ППС). Соответственно, для МО 2030 года это будет означать, что два мировых центра силы будут формировать мировую повестку дня, а с точки зрения господствующего сценария противоборства цивилизаций, это будет означать неизбежный конфликт в борьбе за влияние в мире