20 апреля глава КНР Си Цзиньпин посетил Исламабад для проведения переговоров с пакистанскими властями. Речь шла о масштабных инвестиционных проектах в экономику Пакистана и в первую очередь в транспортно-энергетические коридоры, которые в перспективе должны связать пакистанский порт Гвадар с территорией Китайской Народной Республики. Ряд экспертов отмечает, что развитие тесного сотрудничества с Пакистаном является частью масштабного китайского проекта, предполагающего перестройку транспортно-логистической структуры Евразийского континента. Какая роль отводится Пакистану в развитии новой транспортно-логистической концепции Китая? Будут ли задеты интересы США в Ближневосточном регионе? И каковы перспективы России в масштабном китайском транспортно-логистическом проекте?
На эти и другие вопросы в интервью Центру военно-политических исследований ответил старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Андрей Грозин.
-ЦВПИ: Какова роль Пакистана в развитии новой транспортно-логистической концепции Китая и в проекте "нового Шелкового пути"?
На сегодняшний день отсутствует целостная концепция. На бумаге она не изложена. Хотя и должна появиться в ближайшее время. Разработкой и введением различных подходов занимается с одной стороны министерство иностранных дел и соответствующая комиссия ВСНП, с другой стороны за это ответственно министерство экономики и инвестиций. Ряд министерств и ведомств, отвечающих за разные направления китайской политики, заняты сведением различных идей, различных проектов, по всей видимости, выстраивая очередность реализации проектов, определяя источники финансирования. Очевидно, что помимо наделавшего много шума азиатского банка инфраструктурных инвестиций и банка БРИКС под реализацию упомянутой концепции будут создаваться специализированные финансовые структуры.
Осуществляется подготовка для выделения различных приоритетов и определения основных направлений. Говорить о том, какое место займет Пакистан в новой экономической стратегии Китая, можно только после того, как появятся первоначальные наброски проекта. Сейчас различные эксперты и в самом Китае и за его пределами дают различные трактовки развития того же сухопутного экономического пути. Какое направление будет приоритетным? Как будет проходить путь, например, в районе Каспия? По северному направлению, по южному, через сам Каспий, или будет выбран комбинированный вариант? И это только один из примеров. Что же касается пакистанского варианта, ряд экспертов считает, программы создания новых и модернизации старых магистралей, соединяющих Китай с Гвадаром, будут осуществляться самостоятельно в том режиме, в котором они осуществляются в течении последних пяти лет. Другие полагают, что эта концепция будет вписана в общую стратегию масштабного экономического логического расширения возможностей Евразийского континента под эгидой Китая, или это будет самостоятельный луч от основного направления на юг, в том числе с возможностью использования потенциала Афганистана, с возможным подключением части приграничных провинций Ирана. Есть различные версии и необходимо дождаться целостного представления о том, что и как Китай планирует делать.
Я полагаю, что уже сейчас большинство экспертов, пытающихся анализировать тему будущей масштабной попытки перестроить логистику и экономику континента, рассматривают Пакистан в качестве одной из вспомогательных ролей. Потому как «морской шелковый путь XXI века» пойдет именно в районе Индийского океана, в первую очередь с опорой на пакистанские портовые мощности. Скорее всего, Пакистан будет играть основную роль не для сухопутного направления, а в морской составляющей. Это касается не только возможностей базирования флота, но в большей мере транспортного потенциала, так как в том же Гвадаре строятся терминалы и новые мощности именно под проект масштабного расширения транспортных возможностей. То, что Китай делает в греческом порте Пирей, более масштабно с учетом больших финансовых средств реализуется сегодня и в Гвадаре.
Таким образом, мы можем наблюдать различные варианты, объединенные одним подходом - интегрировать максимально большое число стран континента в проекты с Китаем во главе, и через совместное извлечение пользы получить вокруг КНР безопасное пространство. Как мне представляется, через эту пока еще не сформированную концепцию Пекин в первую очередь решает задачу расширения пространства безопасности. Решает вопрос создания таких условий, при которых западные политические круги во главе с США не смогут оказывать давление на Китай через создание различных региональных союзов, тем более через такие проекты как трансатлантическое сотрудничество или тихоокеанское партнерство. Эти проекты входят в противоречие с китайским подходом. И если тот же Евразийский проект, который продвигает Россия, может быть конвергирован с китайскими проектами, если они останутся на уровне экономики, а не геополитики, то американский проект для тихоокеанского пространства не стыкуется с китайским подходом; это признают и в Соединенных Штатах, и это прекрасно понимают в Китае.
ЦВПИ: Как новый вектор внешней политики Пакистана соотносится с интересами Соединенных Штатов в регионе, на протяжении многих десятилетий рассматривавших Исламабад в качестве своего союзника?
Пакистан, как традиционный партнер США, который постепенно перебегает из старого увядающего лагеря одной сверхдержавы в лагерь новой поднимающейся - это не только экономические выгоды для китайских корпораций, но и большая идеологическая победа.
В этой ситуации со стороны США можно ожидать каких-либо выгодных предложений Пакистану. Это традиционная американская политика - разделяй и властвуй. В элите Исламабада достаточно тех, кто симпатизирует Вашингтону; американское лобби присутствует во многих государственных структурах, в том числе и в вооруженных силах Пакистана. Властную элиту будут убеждать в том, как прекрасно будет вернуться под эгиду США, забыв о тех предложениях, которые сделаны Китаем. Работа будет вестись изнутри, и вполне возможно, что в сторону различных вариантов смены власти, особенно если пакистанские власти будут форсировать процесс перехода на орбиту политики Китая. В первую очередь Вашингтон может попытаться раскачать ситуацию через активизацию внутреннего протеста, тем более в Пакистане почвы для протеста очень много, начиная от Зоны Племен, заканчивая тем же Белуджистаном, а так же проблемами, связанными с Кашмиром, с различными религиозными и этническими меньшинствами.
ЦВПИ: Помимо вариантов интеграции Евразийского проекта и новых транспортно-логистических проектов Китая, каковы перспективы России в рамках новой политики Пекина в отношении и Ближнего Востока и непосредственно Пакистана.
В российском экспертном сообществе есть разные точки зрения по поводу того каковы эти перспективы. Есть те, кто занимает достаточно жесткую критическую позицию, говоря о том, что Китай со временем, используя свое доминирование в экономике, в финансовой сфере, постепенно подчинит себе те проекты, которые сейчас реализуются под эгидой Росси, в первую очередь проект Евразийского экономического сообщества. Так же есть мнение, что антагонизма между двумя проектами нет, они вполне могут сосуществовать без внутренней борьбы за лидерство. Тем более это не в исторической традиции Китая. Мнение о том, как Китай постепенно завоюет, ассимилирует и поглотит Дальний Восток, у меня вызывает большие сомнения. Повторюсь, превратить кого-то в китайцев - не в китайской исторической традиции. Тот же Синьцзян, став частью Китая вызывает массу недовольств со стороны самих китайцев.
В остальном история Китая на протяжении последних трех - четырех веков демонстрирует отсутствие стремления к расширению своего геополитического пространства. Они не стремятся к тому, чтобы что-то захватывать, контролировать и переделывать под себя, к тому, чем грешат опять же Соединенные Штаты. Китай ориентирован на гораздо более практическую концепцию - извлечение выгоды из эксплуатации экономических провинций, но без излишнего, что называется, «кровопийства», тем самым не создавая почву для протестов против собственного бизнеса, против китайских интересов. Почему Китай так активно усиливает свое присутствие во всех точках мира от Латинской Америки до Африки, от Центральной Азии до Тихоокеанских островов? Потому что в отличие от Запада не пытается переделать людей, присвоив последние ресурсы, оставляя возможность существовать и элитам и обществу.
Китай кончено, не обязан учитывать наши интересы и наше особое положение в Центральной Азии, но в силу того, что в Пекине прекрасно понимают, что в перспективе они будут превращаться во врага номер один западного мира, заводить себе еще одного потенциально оппонента в лице ядерной России было бы недальновидно. В Китае прекрасно понимают, что нынешнее противостояние Запада и России с одной стороны в их интересах Китая, потому что обе стороны обоюдно изматывают друг друга и уступают позиции, прежде всего экономические. Но в проигрыше России Китай не заинтересован гораздо больше, потому что Россия практически превратилась в его стратегический тыл, причем не просто энергетический, как выглядело еще год или два назад, а именно в геополитический. От того насколько Россия успешна, и от того насколько российские интеграционные проекты будут противостоять Западу зависит то, как долго Китай сможет наращивать силы для будущего противостояния с Соединенными Штатами. Чтобы не говорилось о том, что Россия и США вернулись в стадию холодной войны, те учения, которые организованы в Восточной Европе, не идут ни в какое сравнение с учениями, стартующими в Азиатско-Тихоокеанском регионе, нося явно антикитайский характер. Там остаются войска Соединенных Штатов и боевая техника в больших масштабах, чем в той же Польше или в странах Прибалтики. Против России задействованы значительные силы Запада, но это не производит впечатления продуманной на многие десятилетия стратегии, представляя собой скорее ситуативные действия. А против Китая выстраиваются бастионы с расчетом на десятилетия будущих конфликтов и будущего противостояния.
Та же американская стратегия «Поворота к Азии» - это прямой вызов тому процессу, который в КНР называют «мирное возвышение Китая». Понятно, что исходя из вышеперечисленных моментов, Пекин прекрасно понимает, что в будущих противостояниях Россию лучше иметь в качестве надежного союзника.
Союз Китая и России основан не только на антиамериканизме, на понимании того, что наступивший век - это время столкновений в разных конфликтах с уходящим западом, но и на понимании того, что сейчас гораздо выгоднее поддерживать дружеские отношения, чем конкурировать. А когда и если Запад проиграет ведущую сейчас борьбу за свое безраздельное доминирование, тогда вполне возможно, что спустя десятилетия могут возникнуть конфликты и между Пекином и Москвой. Но это явно не близкая перспектива, и пока отношения России и Китая складываются хорошо, я не думаю, что наши проекты вступят в конкуренцию. Скорее мы будет наблюдать некую конвергенцию. Даже с технологической точки зрения северная часть китайского проекта, которая пойдет через Транссибирскую магистраль, через БАМ, через территорию России в Европу, сейчас смотрится более привлекательной, чем южное ответвление, через центральную Азию, через Иран и Кавказ. На севере больше стабильности, меньше границ, а инфраструктура в основном создана. На южном направлении, через горячие точки, через Ближний и Средний Восток, которые будут поджигать из Вашингтона, чтобы не дать Китаю реализовать их проекты, необходимо вкладывать больше ресурсов, нести больше ответственности, решая гораздо более сложные вопросы.
Китайцы как прагматический народ постараются минимизировать свои расходы. Поэтому основная часть будущего транзитного транспортно-логистического проекта пойдет все-таки через север.
ЦВПИ: Каковы перспективы военно-технического сотрудничества КНР и Пакистана?
Если речь идет о военно-технической составляющей китайско-пакистанское сотрудничества - это вопросы, которые обсуждаются в последнее время. К ним относится расширение мощности порта Гвадар, возможности строительства новых причалов, что и происходит в настоящий момент, и перспективы расширения базирования военно-морских сил КНР. Это основные вопросы, которые сегодня актуальны в рамках ВТС между Китаем и Пакистаном. Эта тематика существует традиционно.
Оборонное партнерство двух государств активизировалось в последнее время, после того как Исламабад все больше и больше разочаровывался в своем традиционном партнере и в политическом смысле и с точки зрения военно-технического сотрудничества в лице Соединенных Штатов. С каждым годом это охлаждение прогрессирует, и сегодня, на мой взгляд, можно обоснованно говорить о том, то место основного партнера и политического и в области оборонного партнерства у Пакистана занимает Китайская Народная Республика.
Проходила информация о том, что Пакистан рассчитывает провести в ближайшей перспективе масштабную модернизацию своих вооруженных сил, и, очевидно, Китай, как государство, активно выходящее на мировые рынки вооружений, будет играть при этом ведущую роль. Это объясняется массой общеизвестных спецификаций: китайская оборонная промышленность предоставляет достаточно простое, относительно дешевое вооружение, предназначенное в первую очередь для армий стран третьего мира. По категориям соотношения цены и качества - это оптимальный вариант. Здесь Китаю составить конкуренцию не могут ни западные оборонные компании, ни российские. Понятно, что тот же Пакистан на уровне переоснащения своих сухопутных войск будет ориентироваться на китайские образцы, потому что основная бронетехника пакистанской армии - это устаревшие бронетранспортеры американского производства, давно снятые с вооружения всех ведущих армий мира, требующие или глубокой модернизации, или замены. Сегодня их можно увидеть разве что в полицейских силах Египта или Филиппин.
В отношении авиации ситуация немного иная. Полностью сменить сложившееся положение вещей, когда доминирует авиационная техника западного образца, китайцы не смогут, но, как и везде Пекин в области партнерства по линии ВМС и ВВС вынашивает долгосрочные планы. Китай не стремится проникнуть на рынок любой ценой, работая на долгую перспективу. Не удивлюсь, если через 10 - 15 лет в вооруженных силах Пакистана будут не западные образцы военной техники, а китайские.
Кроме того, если рассматривать оборонное партнерство, партнерство в сфере безопасности, Си Цзиньпин в ходе визита в Исламабад, скорее всего, зондировал почву по ситуации в отдельных провинциях Пакистана и в целом по вопросам безопасности в регионах Пакистана, непосредственно касающихся китайских интересов. Речь идет и о провинциях, непосредственно прилегающих к территории Китая, и о тех регионах, которые рассматриваются Китаем в качестве опорных для реализации масштабных проектов: транспортных, связанных со стратегией экономического шелкового пути.
Пакистан в этой стратегии, судя по тем данным, которые публикуют открытие источники в Китае, мыслится в качестве одного из ключевых пунктов, мимо которого пойдет с одной стороны «морской шелковый путь XXI века», а другой стороны южное сухопутное ответвление. То же каракорумское шоссе: китайцы уже активно работают над его модернизацией. Это долгосрочный проект, и, я думаю, он может стать одним из ответвлений «азиатского луча» экономического пояса.
Так же в ходе визита решались вопросы, касающиеся позиции Исламабада по афганскому вопросу, потому как для Китая Афганистан с точки зрения безопасности представляет еще больший интерес и больший вызов, чем тот же пакистанский Белуджистан или Вазиристан, где обстановка тоже оставляет желать лучшего.
Предполагаю, что с точки зрения военно-технического партнерства Китай зондирует почву, заключает пилотные проекты, опираясь на которые в перспективе будет расширять партнерство с Пакистаном с расчетом на то, чтобы выйти на позиции основного поставщика военной техники и вооружений.
Беседовал Михаил Симутов, Центр военно-политических исследований
