Разговоры о радикальных изменениях в мироустройстве стали общим местом в оценке международной обстановки у многих политических лидеров мира в третьем десятилетии нового века. Эти изменения, по их вполне обоснованному мнению, потребовали кардинальных перемен в национальных стратегиях большинства государств.

В Послании В.В. Путина Федеральному собранию 21 февраля 2023 г., например, был сделан акцент на качественных изменениях («кардинальных и необратимых изменениях») в мироустройстве и необходимости национальной стратегии, препятствующей уничтожению государства и нации[1]. Аналогичные заявления были примерно в то же время и у других мировых лидеров (Си Цзиньпина, О. Шольца и др.).

На Западе существует и другое мнение, которое не ориентировано на радикальные политические цели США – уничтожение России, а выражается в стремлении вытеснить нашу страну на мировую периферию и навязать ей нормы и правила, разработанные США. Главный аргумент в данном случае – опасения, что развал России приведёт к неконтролируемым процессам, в том числе и в области применения ядерного оружия (ЯО). Разница в этих позициях непринципиальная. Второй подход означает только одно – посте пенное, контролируемое США, уничтожение Российского государства и нации, а не глобальное военное поражение России.

Для России контролируемое её уничтожение под американским руководством то же самое, что и стремительный развал, который произошёл с СССР и Организацией Варшавского договора. Это и есть объяснение того, почему администрация США не хотела быстрого распада СССР, так как неконтролируемые процессы распада страны, в том числе в области ЯО, рассматривались в США как крайне опасные.

«Крайние обстоятельства», о которых говорил один из руководителей сопротивления на Донбассе П. Бородай, – мировой геополитический и цивилизационный кризис 20-х годов нашего столетия – заставили менять не только внешнюю политику и стратегии государств, но и принципиально переосмысливать накопленное к этому времени научное наследие в политике и военной области[2]. Это наследие, во-первых, было уже очень устаревшим, по сути, советским, а во-вторых, совершенно не соответствовало современным военно-политическим реалиям[3]. Кроме того, некритические заимствования в политике и политической науке российских политиков и учёных привели к созданию в нашей стране за 30 лет абсолютно искусственной, бюрокра тической, либерально-западной политической и научной субкультуры, откровенно противоречащей национальным интересам и неспособной к принятию реальных решений. «Мятеж Е. Пригожина» – отголосок этой политической культуры не только в практической политике, но и политической науке, а также СМИ.

Это отчётливо видно во время специальной военной операции (СВО) России на Украине и зафиксировано даже в нормативных документах, принятых, как всегда, сопозданием[4].

В работе «Оценка и прогноз военно-политической обстановки» (март 2021 г.) была предпринята попытка подвести некоторые предварительные итоги происходящим изменениям на конец 2020 г.[5]. Через год попытка была повторена уже на основе анализа мировых событий и материалов по СВО за 2022 г. в работе «Современная стратегия национальной безопасности России» (2023 г. )[6].

В настоящее время появились проблемы, которые стали особенно актуальными именно в 2022– 2023 гг. не только в мировой политике, но и теории международных (МО) и военно-политических отношений (ВПО). Стремительно меняющийся мир быстро заставляет принимать как неизбежное устаревание прежних, казавшихся совсем недавно абсолютными взгляды.

Так, например, «торжество глобализации» и вестернизации оказалось недолговечным и стало меняться на более региональные и национальные модели и подходы, вытекающие из очевидно усиливающейся автаркии.

Кроме того, следует отметить глубочайший кризис теории и методологии политической и военной науки 20-х годов XXI столетия, из которого мировая политика и наука не спешат выходить в последние годы по простой причине: считалось общепринятым, что либеральная идеология уже и так всё объяснила[7]. Но жизнь требует новых, более реалистических объяснений. Так, предположения автора о коалиционном и цивилизационном противоборстве, высказанные не раз, но, надо признать, не получившие широкой поддержки, стали к настоящему времени нормой[8], как и бескомпромиссный характер противоборства России с Западом, отрицавшийся властью (не наукой) со времён Горбачёва.

В настоящее время, когда русофобия стала частью глобальной политики военно-политической коалиции во главе с США, это признание стало общим местом, хотя ещё до второго десятилетия нового века существовали иллюзии у правящей элиты России (которые отчасти сохранились у некоторых её представителей и сегодня)[9].

Это привело к серьёзной недооценке реальной политической и военной роли США[10], их способности стать безусловным лидером глобальной военно-политической коалиции. Штаты сегодня не просто стали таким лидером, но и смогли создать и расширить военно-политическую«западную» коалицию из более 60 стран, лишив большинство своих союзников суверенитета в важнейших политических, экономическихи финансовых вопросах.

Надо признать, что этого не ожидали в России, в том числе и потому, что десятки отечественных политиков, дипломатов и учёных «кормились», объясняя «усиление межимпериалистических противоречий и кризисы в разных центрах империалистического мира». Даже Е.М. Примаков, чьё мнение долгие годы полагалось исключительно истинным[11], писал, ошибочно оценивая роль США: «В современном мире не сохранилось супердержавы… Соединённые Штаты перестали быть супердержавой… [потому что] супердержава становится лидером группы держав, диктует ей свою волю, командует ею»[12].

Но именно таким лидером в 2021–2023 гг. стали США. Это говорит о том, что все прежние рассуждения о «мировых центрах силы», «межимпериалистические противоречия» и пр. (уходящие к оценкам XXIV и XXV съездов КПСС) оказываются как минимум неточными, а на практике – вредными.

Как показывает опыт дискуссий в 2022–2023 гг. в МГИМО МИД России и ВАГШ, проблемы теории и методологии исследования МО–ВПО, а также национальных стратегий государств, прежде всего России, стали особенно актуальными, хотя к их обсуждению порой опасаются открыто приступать. События последних лет после начала СВО на Украине дали огромный фактический материал, позволяющий по-новому взглянуть на вопросы политической и военной теории. Дискуссии с ведущими учёными, военачальниками, политиками и дипломатами по этим проблемам свидетельствуют о принципиальном отставании в понимании сути мировых событий, происходящих в мире и нашей стране.

Масштабы и глубина перемен последних десятилетий в мироустройстве требуют нового осмысления национальной стратегии. Как показала СВО на Украине, ко многим из них мы оказались не готовы. И не только в отдельных военных аспектах, но и во внутриполитическом плане.

На современную политическую историю России можно попытаться посмотреть с точки зрения её политической стратегии и стратегии национальной безопасности, о которых далеко не всегда имела осознанное представление правящая элита страны. Более того, у неё долгое время не было вообще никакого интереса к вопросам национальной стратегии, которые в лучшем случае оценивались как второстепенные и докучливые нормативные документы, которые никто всерьёз не читал.

Поэтому споры о стратегии велись в Совете безопасности и на кафедрах ВАГШ и РАГС, а позже – МГИМО МИД России, но не затрагивали правящую элиту, интересовавшуюся более прагматическими вещами.

Интерес к стратегии возник после провозглашения В.В. Путиным стратегических целей СВО в 2022 г. – денацификации и демилитаризации, которые так и не были конкретизированы. Поэтому публицисты и журналисты сами (как могли) додумывали и дописывали эти цели, а учёные осторожно о них говорили на круглых столах. Вопрос о стратегии и её соотношении с политикой и практикой, таким образом, возник с опозданием и как практическое требование, а некоторые события (например, «марш Пригожина») сделали эту проблему особенно актуальной.

При существующем множестве определений понятия «стратегия» вполне приемлемо следующее: стратегия – общий, недетализированный план, охватывающий относительно длительный период времени, предполагающий выбор наиболее эффективных способов достижения  сложной цели.

Задачей стратегии является максимально эффективное использование (или отказ от использования) тех или иных наличных ресурсов для достижения основной цели. Стратегия становится особенно необходимой в ситуации, когда для прямого и быстрого достижения основной цели недостаточно наличных ресурсов[13]. Нередко, как писали классики стратегической мысли, стратегия предполагает выбор не самых очевидных и прямых действий[14].

Отдельные отличия в изложении исторических событий существуют и связаны прежде всего с изменениями в военно-политической обстановке в мире и внутриполитическими реалиями, а также зависят от внутри- и внешнеполитической конъюнктуры[15].

Надо сказать, что резкое изменение состояния МО–ВПО в 2022 г. качественно изменило отношение к политике и пониманию современных реалий.

События последнего десятилетия начиная с 2013 г. в целом соответствовали предложенным 10 лет назад автором прогнозу развития базового сценария ВПО, а именно эскалацией военно-силового противоборства. К сожалению, избежать такого развития ВПО не удалось, да и не было в реальности ровно никакой возможности, если, конечно же, не считать в качестве «приемлемого варианта» стратегии России откровенную и полную капитуляцию, т. е. фактический отказ от суверенитета и национальной идентичности[16].

Чего, кстати, требовали и требуют влиятельные политические круги в России.

Стратегия государства, корпорации, личности в целом обладает удивительными универсальными способностями и особенностями, которые исторически и объективно свойственны для большинства субъектов.

Ведущий специалист по стратегиям из США Э. Люттвак полагает, что цель его работы «состоит в том, чтобы раскрыть универсальную логику, которая обусловливает все формы войны и все противоборства народов, даже в мирное время»[17].

Он исходил из того, что стратегия, во-первых, осознанное целеполагание, идея, план, а во-вторых, выбор наиболее эффективных средств и методов достижения практических результатов – существует и полезна всем, кто ставит задачу добиться эффективных результатов (конкретным лицам, корпорациям, государствам).

В этом смысле тема повышения эффективности стратегии государства является неисчерпаемой, как и стремление всегда получать максимально полный результат за наименьшие издержки.

Но это только в том случае, когда нужен результат. Если же значимый общенациональный результат не требуется, что стало для многих представителей правящей элиты в России нормой, а требуется «личное» благополучие, то, соответственно, не требуется и национальная стратегия, а требуется «стратегия обогащения». Именно поэтому интерес к национальной стратегии у значительной части российской правящей элиты минимален[18].

Другая главная проблема современной СНБ России заключается в отсутствии механизма реализации этой стратегии и достаточно откровенной незаинтересованности создания такого механизма.

Военная операция России на Украине продемонстрировала многие нерешённые до настоящего времени вопросы практически во всех областях, копившиеся аж с конца 80-х годов, в том числе и незавершённое политическое самоопределение и самоидентификацию представителей правящей элиты страны[19].

Отсутствие эффективного механизма реализации СНБ – прямое следствие незавершённости этих процессов. И объяснение данного феномена в том, что стратегический курс является не следствием развития национальной стратегии, а результатом неких договорённостей элитных групп, не заинтересованных в единой стратегии государства. Это же обстоятельство тормозит развитие теоретической и методологической базы анализа проблем национальной безопасности России [6]. Действительно, если нет практической потребности, то нет и движения в области теории.

Дискуссия в обществе, которая усилилась после начала СВО на Украине, безусловно, дала толчок в осмыслении состояния МО и ВПО и стратегии России. В особенности в той её части, где речь шла о переоценке приоритетов внешней политики[20].

Эти же события обострили и интерес к стратегии. И не только к военной, что было бы естественно в условиях боевых действий, но и стратегии национальной безопасности, когда отчётливо проявились нерешённые вопросы и недостатки – от политики импортозамещения и использования золотовалютных резервов до внутриполитической стабильности и отношения с институтами развития. Начался новый этап дискуссии об эффективности национальной стратегии[21]. Другими словами, как справедливо пишет бывший руководитель подразделения по разработке политического курса при британском премьер-министре и сопредседатель Всемирного экономического форума Дж. Малган, «стратегия предназначена для преобразования желаний в результаты посредством мобилизации власти и знания»[22].

Политика конкретизируется в стратегии и становится реальностью, показывая (или не показывая) свою эффективность через конкретную деятельность людей.

Политика вообще – борьба за власть, а стратегия – конкретная деятельность политиков во власти, которая бывает эффективной или неэффективной (или вредной) с точки зрения субъектов политического процесса.

Так, борьба различных группировок за власть в СССР: Берии – Маленкова, Хрущёва – Брежнева, Горбачёва – Ельцина совершенно по-разному отражала эффективность их стратегии, но с точки зрения национальных и государственных интересов эффективность стратегии И.В. Сталина измеряется конкретными политическими и экономическими результатами растущей мощи страны, а Горбачёва – её развалом и уничтожением.

Как писал разведчик, хорошо знавший политическую кухню СССР 30–50-х годов в СССР, П. Судоплатов, перенеся свой опыт на более позднее время, «Горбачёв и Александр Яковлев вели себя как типичные партийные вожди… Как государственные деятели они оказались несостоятельны… Их достижения в области внутренней и внешней политики равны нулю»[23].

Действия советской политической элиты имели очень слабое отношение к стратегическому планированию, хотя и полностью отрицать игнорирование ими стратегического планирования, наверное, неправильно. Так или иначе, но некоторые советские политические и особенно государственные деятели (А.Н. Косыгин, Д.Ф. Устинов, А.А. Громыко) могли и хотели смотреть «за горизонт» и добиваться – настойчиво и последовательно – своих целей. Чего не скажешь о тех случайных в политике и науке людей, которые пришли вместе с Горбачёвым, развалив государство и созданные им союзы.

Иными словами, эффективная национальная и государственная стратегия во многом субъективна, зависит от высшего политического руководства и способностей правящей элиты, её качества, прежде всего нравственности и профессионализма. Это в полной мере относится к современным государственным стратегиям.

Современная эффективная стратегия страны как наиболее общий план действий в области обеспечения одновременно развития и безопасности государства становится крайне необходимой, более того – обязательной в условиях кризиса, который сегодня переживает Россия при нарастающей враждебности в мире[24]. Но именно правящие элитные группировки страны противодействуют формированию такой единой национальной стратегии.

Речь, конечно, идёт не только о нормативной Стратегии национальной безопасности, утверждаемой соответствующим указом президента страны, а о той, которая существенно отличается от утверждённого документа, прежде всего наличием эффективного механизма реализации на практике и которая в значительной степени зависит от субъективных интеллектуальных и нравственных возможностей правящей элиты России.

К сожалению, в последние десятилетия эти возможности не соответствуют национальным потребностям эффективной стратегии[25].

Очень аккуратно и осторожно этот факт признаёт бывший заместитель секретаря Совета безопасности России В.П. Назаров: «Следует признать, что вопросы теории и методологии стратегического планирования защиты национальных интересов Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности в условиях роста вызовов и угроз, особенно в увязке с задачами социальноэкономического развития, пока остаются недостаточно исследованными»[26].

Стоит отметить, что не до конца разработаны и алгоритмы использования инструментария стратегического планирования в указанных целях.

За рамками внимания российского научного сообщества во многом остаются вопросы научно-методологического обоснования предметной области стратегического планирования государственной политики в сфере обеспечения национальной безопасности как объекта политологического анализа, а также целый ряд вопросов научно-практического обоснования развития теоретических основ стратегического планирования в Российской Федерации как центрального звена реализации государственной политики в сфере обеспечения национальной безопасности[27].

Недостаточно проработаны такие важнейшие научно-практические проблемы, как:

– формирование соответствующего оценочного аппарата;

– меры информационно-аналитической и научной поддержки стратегического планирования для защиты национальных интересов России;

– создание оптимального алгоритма взаимодействия участников стратегического планирования и формирования непротиворечивой архитектуры документов стратегического планирования[28].

Отчётливо (через формирование массива документов стратегического планирования) проявляется тенденция отхода от базового принципа – взаимосвязи и взаимозависимости задач обеспечения национальной безопасности и социально-экономического развития, определённого Стратегией национальной безопасности Российской Федерации.

Таким образом, нивелируется не только требование Федерального за кона от 28 июня 2014 г. № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации» в части прежде всего полномочий участников стратегического планирования, но и нарушаются конституционные нормы, закреплённые ст. 80 Конституции России.

В соответствии с этими нормами президент, будучи гарантом Конституции, прав и свобод человека, суверенитета страны, определяет основные направления государственной военной политики, утверждает Концепцию национальной безопасности и Военную доктрину, руководит Вооружёнными силами России, другими войсками и воинскими формированиями, органами и силами обеспечения национальной безопасности, ведёт переговоры и подписывает международные договоры. Президент Российской Федерации санкционирует действия по обеспечению национальной безопасности. Поэтому именно президент, согласно Закону о стратегическом планировании (п. 1 ст. 10), осуществляет руководство государственной политикой в сфере стратегического планирования.

Именно существующий в политической практике до настоящего времени, как отмечает В.П. Назаров, «разрыв и отсутствие должной согласованности между руководством политикой обеспечения национальной безопасности со стороны

Президента Российской Федерации и руководством обеспечения безопасности в социально-экономической сфере со стороны Правительства Российской Федерации является серьёзной проблемой, требующей оперативного решения»[29].

Другая проблема – это то, что «эффективная национальная стратегия предполагает постоянный оперативный поиск и корректировку в выборе наиболее действенных средств и способов их применения, более точного целеполагания и более адекватной оценки современного состояния МО и ВПО. Это, в свою очередь, требует, чтобы у национальной стратегии был максимально эффективный механизм её реализации, что является в настоящее время главной проблемой для России»[30].

В несколько упрощённом виде в современных условиях стратегию государства можно рассматривать как инструмент нации и государства, компенсирующий известное, часто неблагоприятное, соотношение сил (например, применительно к России сегодня). Это особенно важно, когда такой баланс сил радикально не в пользу одной из сторон.

«Стратегию можно рассматривать как разницу между результатом, предусмотренным с учётом существующего баланса сил, и ожидаемым результатом, полученным в результате применения стратегии», – пишет Л. Фридман, занимающийся, в частности, изучением такого понятия, как «стратегия»[31].

И в этом качестве стратегии заключается определённый шанс для России, которая в современном балансе сил радикально уступает не только Соединённым Штатам, но и странам Европейского союза и Китайской Народной Республике, а также ряду других государств. Можно сказать, что эффективная стратегия и идеи, концепции и доктрины – самые эффективные национальные и государственные институты развития и шанс для России исправить её положение в мире[32] [33][34].

При этом нельзя забывать о самой тесной взаимосвязи стратегии и политики, экономики и социальной жизни государства, о чём предупреждал А.А. Свечин ещё в 1927 г.: «Чтобы понять образ ведения войны какого-либо народа, необходимо изучить его политическое, экономическое и социальное состояние. Против этой истины никто теперь спорить не будет.

Таким образом, историк войны, во-первых, так же мало вправе изолировать себя от политических и экономических вопросов и замуровываться в чисто оперативных проблемах, как и историк военного искусства.

Во-вторых, изучение каждой войны становится научным и представляет определенный научный интерес только в том случае, если это изучение связывается с общим ходом эволюции военного искусства. И, в-третьих, темп эволюции в нашу эпоху настолько ускорился, что в течение одной и той же войны мы наблюдаем уже динамику эволюции.

И мировая и гражданская войны последних лет представляют весьма сложные явления; военное искусство в различные моменты их стоит на разных уровнях, и мы не имеем права рассматривать его статически, как нечто определённое и неподвижное. Поэтому каждый крупный военно-исторический труд явится в то же время и трудом по истории военного искусства. Военная история, как отдельная дисциплина, едва ли имеет право на существование наряду с историей военного искусства»[35].

Нельзя сказать, что сегодня в этой области ничего не делается, наоборот – с опозданием, медленно и не всегда последовательно, но Стратегия национальной безопасности России стала оформляться в последнее десятилетие в серии нормативных документов.

Эта национальная стратегия сформулирована, например, в документах, которые в последние годы базируются на Федеральном законе от 28 июня 2014 г. № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации» и Указе Президента Российской Федерации от 8 ноября 2021 г. № 633 «Основы государственной политики в сфере стратегического планирования в Российской Федерации»[36].

Но процесс этот проходит медленно, встречая сопротивление тех политиков и чиновников, которые по-прежнему считают, что система «демократических и либеральных ценностей» не совместима со стратегическим национальным планированием, и категорически игнорируют потребность создания эффективного механизма реализации такой стратегии. В 2021–2023 гг. были приняты другие важнейшие нормативные документы стратегического планирования в области внешней и военной политики[37].

Специальная операция на Украине – огромное историческое, более того, цивилизационное решение, направленное на противодействие нарастающей экзистенциальной угрозе[38]  со стороны Запада.

Выступления В.В. Путина по этому поводу, по сути дела, могут стать базой для концепции исторического и политического осмысления места России в мире. Это с опаской воспринимается в США как «авторитарное и ревизионистское»[39]. Не только Россия, но и мир после 24 февраля 2022 г. Неизбежно стали другими. И это надо ещё раз осмыслить применительно к новой редакции Стратегии национальной безопасности России уже после февраля 2022 г.[40].

В истории нашей страны подобная ситуация была связана с разрухой после Гражданской войны 1918–1922 гг. и Второй мировой войны, когда Советская Россия/СССР оставалась один на один с коллективным Западом, ресурсы которого многократно превосходили советские возможности. Стратегии восстановления экономического и демографического, научно-технического и духовного потенциала нации оказались в итоге эффективными даже в условиях враждебного окружения, постоянно угрожавшего войной.

В современный период нужна такая же эффективная стратегия и, может быть, главное – люди, способные её реализовать, а именно обеспечить одновременно безопасность и опережающие темпы развития национального человеческого потенциала и эффективные институты его развития. Для этого нужны и новые идеи, и новые теоретические и методологические подходы для описания качественно новых ситуаций в мире.

Автор: А.И. Подберезкин