…главным вопросом в определении общей политики ЕС в мировых делах является проблема сочетания задачи выработки единого подхода, с одной стороны, а с другой — позиций и амбиций отдельных государств-членов…[1]

В. Мизин, исследователь МГИМО(У)

Заранее понимая, в каком направлении и в какой динамике будет меняться та или иная ситуация, можно упредить многие вызовы, а также избежать ошибок и упущений в стратегическом планировании…[2]

С. Нарышкин, председатель Госдумы ФС РФ

Ведущие мировые и региональные тенденции развиваются разнонаправлено, нередко противоречат друг другу. Так, очевидно, что в XXI веке глобализация противоречит растущей тенденции самоидентификации. Именно совокупность основных тенденций формирует основные условия для развития МО, поэтому крайне важно попытаться оценить некий «общий вектор» (если он есть) этой совокупности.

Актуальность этого не исчезла и сегодня. В практичес- ком плане, как уже говорилось в предисловии к этой ра- боте, очень важно не только выделить, проанализировать и спрогнозировать ведущие тенденции мирового развития, но и попытаться совместить их между собой с тем, чтобы выделить общий доминирующий вектор мирового развития и международных отношений (МО). Этот общий вектор ведущих тенденций вместе с другими факторами в конечном счете и будет влиять на формирование будущей МО    и наиболее вероятный сценарий ее развития. Грубо говоря, определить, ведёт ли общее развитие событий к войне либо сотрудничеству между цивилизациями и нациями. Самый яркий пример этому — эпоха географических открытий, когда разные вектора развития человечества предопределили длинный период войн в Европе и на других континентах, уничтожение целых ЛЧЦ и наций. В очень упрощенном виде этот период можно было проиллюстрировать развитием следующих тенденций (рис. 1).

Рис. 1. Период Великих географических открытий через призму развития некоторых глобальных тенденций

Как видно из рисунка, все основные вектора развития человечества вели к усилению степени враждебности МО и бесконечной череде войн, более того, уничтожению целых цивилизаций и наций (вектор «а»). Именно в эти века военно - политические факторы стали решающими в МО, сформулировав главный лозунг тех времен: «пушки — главный аргумент». Исходя из рассмотренных тенденций (при том пони- мании, что их анализ, как и перечень, естественно, может быть значительно увеличен), можно представить следующую картину, отражающую некий «общий вектор» мировой политики до 2021–2025 годов и после 2045 года. Сразу оговорюсь, что выбор этих тенденций и определение их влияния был сделан достаточно произвольно, но даже из этого  рисунка можно сделать как минимум два вывода.

Во-первых, общая направленность («общий вектор») ведет к усилению внешнего влияния и конфликтности как следствию этого внешнего влияния.

Рис. 2. Общий вектор развития мировой политики, сформированный под влиянием ведущих мировых тенденций до 2045–2050 годов

Во-вторых, что наиболее эффективные и часто используемые в политике средства — финансовые и военные — посте- пенно будут уступать место гуманитарно-цивилизационным и социальным.

Это говорит о том, что будущие сценарии развития МО во все большей степени будут формироваться теми силами — цивилизациями, странами, нациями, коалициями, которые смогут обеспечить доминирование своей системы цивилизационно-идеологических ценностей и интересов. Можно даже говорить о лидерстве в идеологии.

В то же время растущее влияние гуманистических фак- торов как представляется, будет компенсироваться с помощью традиционных силовых — финансовых, экономических, военных, информационных — средств. Это хорошо видно на примере войны на Украине в 2014–2015 годах, где борьба за гуманитарно-цивилизационные ценности («европейскую общность») шла прежде всего с помощью финансово-экономических и военных средств. С целью ослабить растущее влияние российской локальной цивилизации в мире. Запад откровенно использовал не только шантаж, санкции и давление, но и военную силу.

Это также означает, что вероятность силового конфликта на всем протяжении прогнозируемого периода будет только усиливаться: разница между векторами определяет вероятность использования силы. Если такая вероятность в 2015 году (как на картинке) рассматривается как «заметное влияние» (т. е. ниже 50 баллов по предлагаемой типологии), то уже   в 2021–2025 как «очень сильное», а в 2045–2050 — как «доминирующее влияние». Это означает, что вероятность использования военной силы и экономических санкций стремительно превращается в самую обычную политическую практику. Это так же означает, что растёт востребованность соответствующих инструментов, наращивание их мощи и эффективности, идёт создание новых институтов и инструментариев.

Уместно в этой связи привести нормативное заключение, сделанное в уставе армии США, из которого следует, что сдерживание использования военной силы ведет в конечном счете к увеличению ее масштаба и интенсивности: «В общем случае, из-за политических, экономических и социальных условий, которые запрещают использование огневой мощи и ведение огня, наблюдается смещение повстанческого конфликта к этапу III, увеличивая тем самым военную силу, которую необходимо применять. В обычном конфликте обычно присутствуют такие факторы, как наличие сил и угроз, но военная сила может быть применена на более поздних этапах конфликта»[3].

Рис. 3. Военная мощь, применяемая на более высоких  уровнях конфликта

Сказанное означает, что по мере усиления значения мировых тенденций невоенного и несилового влияния объективно нарастают условия для активного и масштабного применения насилия, включая военное. Этот вывод важно отметить хотя бы потому, что долгие годы (с конца 70-х гг. XХ в.) считалось, что военная сила теряет свое значение по мере усиления других факторов мировой политики. Более того, это положение было положено в основу советской внешней политики и стало официальной догмой в России  в 90-е годы XХ века.

Стратегический прогноз в среднесрочной и долгосрочной перспективах в этом случае аналогичен результатам исследования современных отношений силовых и несиловых трендов: относительное падение значения военной силы как инструмента внешней политики неизбежно ведет в будущем к усилению мотиваций и возможностей ее использования. Другими словами, будущие сценарии развития МО должны исходить из усиления вероятности использования военной силы в качестве политического инструмента не только в среднесрочной, но и долгосрочной перспективе.

«Совмещение» мировых тенденций может быть достаточно аргументированным для стратегического прогноза, если это сопровождается другими факторами (например, развитием международных и негосударственных акторов). Поэтому  этот  метод  полезно  рассматривать  параллельно с другими методами исследования.