Военно-политические перемены в ближневосточном конфликте и риски для России
К началу февраля 2017 года военно-политическая и в определенной мере стратегическая обстановки в сирийско-иракской зоне конфликта довольно заметно изменились. В Астане, 23-24 января текущего года, прошли переговоры, где выступили сразу несколько системных игроков, чье участие в войне носит крайне важный характер. К ним относятся Россия, Иран и Турция, а кроме того к переговорам присоединилась часть т.н. "умеренных" боевиков, в т.ч. относящихся к бренду "Свободной сирийской армии". Достигнуть данного результата оказалось возможным благодаря участию Анкары, которой в существенной степени и подконтрольна значительная часть группировок, особенно в северной Сирии. Было достигнуто соглашение о создании трехстороннего механизма контроля над режимом прекращения огня. При этом к позитивным моментам результата встречи также можно отнести тот факт, что разговоры о возможности достигнуть перемирия хотя бы в некоторых районах боевых действий теперь имеют под собой больше оснований, чем в прошлые попытки решить аналогичную задачу. Данное обстоятельство обусловлено тем, что часть группировок, согласившихся участвовать в конференции (к ним относятся "Джейш аль-Ислам", "Джейш Идлиб", "Джейш аль-Муджахидин", "Фейлак аш-Шам", "Аль-Джебхат аш-Шамия, "Джейш аль-Изза", "Джейш ан-Наср", "Шухада аль-Ислам", "Аль-Фирка ас-Сахилия аль-Уля", "Сукур аш-Шам", "Аджнад аш-Шам" и "Фастакем" [1]) подтвердили свое желание соблюдать режим прекращения боевых действий (РПБД) от 29 декабря 2016 года [2]. Кроме того, приверженность договоренностям подтвердила даже такая крупная организация, как "Ахрар аш-Шам", не принявшая участие в переговорах [3]. Если ранее все попытки разделить группировки на "умеренные" и "неумеренные" были заведомо обречены на провал вследствие отсутствия реального механизма их дифференциации и активного перехода представителей "умеренных" в радикальные и наоборот, то сейчас такой шанс появился, поскольку условное разделение стало возможным из-за позиции одного из ключевых спонсоров боевиков - Турции.
Разумеется, практически моментально в провинциях Идлиб и Алеппо начались боестолкновения между группировкой "Джебхат Фатх аш-Шам" (ДФШ) и теми, кого она обвинила в "соглашательстве" с правительственными силами. Уже 25 января боевики ДФШ захватили 2 блокпоста "Ахрар аш-Шам" и тюрьму в городе Идлиб. Кроме того, бои прошли в населенных пунктах Аль-Дана, Ариха Аль-Нуман, Аль-Хальзум, Батабо, Дейр Марат, Есэм, Кафранабл, Маршурин, Саракеб, Сунбул, Харейтан и Хурбниш. На стороне ДФШ выступили такие группировки, как "Джунд Аль-Акса" и "Нураддин Аз-Зинки". В свою очередь часть влиятельных шейхов призвала объединиться вокруг "Ахрар аш-Шам". На призыв откликнулись "Джейш аль-Ислам", "Джейш аль-Муджахидин", "Сукур аш-Шам", "Таджаму Фастаким", "Аль Джебхат аш-Шамия" и др. Таким образом, ядром "соглашателей" становится "Ахрар аш-Шам", она же становится и самой мощной группировкой из формально не причисленных к террористическим. Впоследствии к ДФШ, помимо "Нураддин Аз-Зинки", присоединились группировки "Лива аль-Хакк", "Джабхат Ансар ад-Дин", "Джайш аль-Сунна" и пр. с образованием нового террористического союза "Хайят Тахрир аш-Шам" ("Hayat Tahrir al-Sham", "Комитет освобождения Леванта" [4]), руководить которым будет Абу Джабер Хашем аль-Шейх. Разумеется, в реальности на практике между ДФШ и "Ахрар аш-Шам" никакой разницы нет, но сугубо по политическим причинам одни становятся нерукопожатными террористами, а другие - стороной переговоров.
Объяснение такого раскола состоит в том, что различные группировки получают поддержку от разных спонсоров. Так, например, Королевство Саудовская Аравия (КСА) существенным образом оказывает поддержку ДФШ. С другой стороны Турция и Катар оказывает поддержку "Ахрар аш-Шам", что во многом и мешало объединению разрозненных группировок под одним флагом. Например, на одной из их страниц в социальных сетях, сторонники боевиков, ссылаясь на источник под именем Мухиб Шалат (Muhib Shalat), утверждали, что "Ахрар аш-Шам" не желает разрывать связь с Катаром, который дает ей 3.5 млн USD в месяц. В ДФШ опасались, что некоторые группировки могли продолжать получать средства из-за границы, т.е. из независимых от ДФШ источников, что означает контроль этих группировок со стороны их спонсоров. Со времени данного прошлогоднего сообщения на самом деле мало что изменилось. По всей видимости, дополнительной преградой для интеграции группировок стоит и различие в манхадже. В совокупности приведенные причины и повлияли на раздробленность между группировками, которые если и в состоянии действовать с подобием координации и не воевать друг против друга, то исключительно когда у них есть общий враг более высокого порядка, нежели они сами. Таковыми являются правительственные силы Б. Асада и его союзники. При этом, как только были достигнуты соглашения в Астане, то данное условие немедленно привело к слому единственной причины, не дававшей группировкам в дополнение ко всему начать воевать между собой. Соответственно практически на следующий день СМИ отметили активизацию боев между ними.
Вряд ли договаривающиеся стороны, а точнее системные игроки в лице России, Ирана и Турции, не могли не понимать, к чему приведет подтверждение перемирия и принятие решения тремя странами стать гарантами соблюдения РПБД. Вероятно, неявно стравить группировки между собой могло быть одной из главных задач, не озвученных в коммюнике после конференции. Смысл от подобных действий довольно прозрачен. Тем же туркам война и вся антиасадовская риторика была нужна во многом для достижения своей главной задачи - ослабления курдов и исключения возможности объединения их в единый квазигосударственный субъект Рожава. Само собой, изначально были и другие идеи, связанные со свойственным Р. Эрдогану пантюркизмом ("Великий Туран"), прочно увязанным с экзистенциальным противостоянием между турками и курдами. На протяжении нескольких лет конфликта Анкаре никак не удавалось осуществить свою давнюю цель через создание буферной (де-факто - оккупационной) зоны в северной Сирии. Этому также мешали и политические причины, но после отрезка с мая по середину июля 2016 года ситуацию коренным образом изменили два ключевых фактора. Первый - активизация помощи курдам со стороны США для объединения курдских кантонов и переход их "Отрядов народной самообороны" на территории к западу от берега реки Евфрат. Второй фактор - провальная попытка военного переворота группы заговорщиков внутри Турции. Поражение последних дало Анкаре психологическое и даже политическое преимущество, которое турецкое руководство, следует признать, грамотно конвертировали в конкретные военно-политические дивиденды. В ходе операции "Щит Евфрата" с использованием протурецких боевиков, частично выведенных из других районов боевых действий, Анкаре удалось создать буферную зону и приблизиться к достижению долгожданной цели - не допустить интеграции курдских земель. Однако до этого момента еще довольно далеко, поскольку при дальнейшем продвижении в провинции Алеппо турецкие войска и протурецкие группировки рискуют столкнуться уже с сирийскими правительственными силами и их союзниками. Следовательно, для Турции назрела срочная необходимость в договоренности с Дамаском, но не напрямую, а при посредничестве его союзников, т.е. фактически с ними, поскольку уже с сентября 2015 года большая часть проасадовских сил не относится к сирийцам.
Для России и Ирана необходимость в астанинской конференции заключалась в возможности снизить плотность боестолкновений с антиправительственными силами и высвободить часть своих ресурсов. Кроме того, появился дополнительный повод заговорить об успехе российско-ирано-турецкого формата в пропагандистских целях, что вполне нормально и естественно. Точно также Дамаск получает преимущество на фоне неизбежной междоусобицы внутри террористического интернационала, что, несомненно, сыграет на руку Б. Асаду, чьи ресурсы стремительно скудеют и никакого иного выхода, кроме как получать поддержку от России и Ирана, у него нет.
В конечном итоге часть боевиков, становится элементарно лишней, поскольку свою роль они частично выполнили и Б. Асад, с учетом помощи ему со стороны союзников, уже не видится целью, подлежащей обязательному устранению в ближайшей перспективе. Во всяком случае, если об этом не говорят в открытую, то молча признают. В результате возникает вопрос: что делать с группировками? Логичное решение кроется в их утилизации, но обязательно с пользой для дела. Поскольку структуры по типу ДФШ отказались от участия в переговорном процессе по причинам, описанным выше, то они уже не вписываются в существующий тренд и подлежат выводу из игры руками боевиков, которым Анкара дала команду присоединиться к переговорам. Фактически образовался четырехугольник между Москвой, Дамаском, Тегераном и Анкарой, возможность создания которого автором прогнозировалась еще в первой половине 2015 года (см. третью часть статьи "Новая Холодная война" [5]), в контексте конфронтационной политики США по отношению сразу ко всем четырем акторам, включая Иран. В прошлом прогнозе особое внимание уделялось именно взаимодействию Анкары с Москвой, которое, с учетом событий, произошедших почти за два года с того времени, стало залогом возможности проведения переговоров в Астане в январе 2017 года. Впрочем, отметим, что союз носит ситуационный и временный характер, а значит, вряд ли просуществует длительное время.
В результате, в ликвидации неугодных группировок либо их существенном ослаблении с последующим выводом из конфликта заинтересовано значительное количество участников. Если военную победу одержат договороспособные боевики с ядром в лице "Ахрар аш-Шам", то дальнейшие шаги сведутся к разделению на сектора, подконтрольные Дамаску и коалиции боевиков, либо с выводом последних при условии внесения необходимых изменений в будущий проект сирийской Конституции. В случае противоположного исхода, т.е. военной победы ДФШ и его союзников, гаранты соглашения в Астане и Дамаск продолжат выбивать террористов из Идлиба и других провинций до тех пор, пока указанные территории не будут зачищены от недоговороспособных элементов и не разделятся между турками и проасадовской коалицией.
Таким образом, можно сделать еще один важный вывод по итогам астанинской конференции. Несмотря на заявления России, Ирана и Турции о суверенитете, независимости и территориальной целостности Сирии [6], в реальности все обстоит совсем иначе. Единой и неделимой Сирии давно не существует и астанинский процесс лишь подтверждает этот факт. Сохранение территориальной целостности и суверенитета сирийского государства было возможным в 2011-2012 годах, максимум в 2013-м. В начале 2017-го об этом говорить можно только по сугубо формальным причинам - вряд ли кто-либо из официальных лиц решил бы заявить на весь мир о прекращении существования Сирии. Однако на практике разделение, по крайней мере, северной Сирии на зоны влияния и контроля вступило в новую фазу с добавлением еще одного системного участника в лице Турции. Впрочем, есть целый ряд аспектов, способных кардинальным образом повлиять на будущий сценарий развития военно-политической и стратегической обстановок в зоне конфликта и вокруг нее. Следует учесть позиции и других региональных участников как КСА, Катара и Иордании. Вне всякого сомнения, саудиты не бросят попытки устранить Б. Асада руками подконтрольных ей группировок, поскольку не допущение стабилизации ситуации и устранение от власти сирийского президента является залогом исключения возможности создания шиитского пояса от Ирана до Ливана. Подобный пояс представляет собой стратегическую угрозу для КСА и фактически приведет Эр-Рияд к внешнеполитическому поражению, способному возыметь мощный деструктивный эффект уже внутри династии, где вопрос о приемнике до сих пор не решен. С другой стороны, вариант с устранением сирийского правительства от власти военным путем в обозримом будущем на текущий момент видится слабо реализуемым из-за его поддержки Москвой и Тегераном. Однако есть третий приемлемый вариант для Эр-Рияда, в котором сохранение войны на территории Сирии автоматически втягивает Иран в нее. Саудиты, при всем риске Арабской весны, сумели грамотно обернуть данный процесс таким образом, чтобы Тегеран был неизбежно в него затянут. Сами же персы совершили ошибку весьма похожую на ошибку российского руководства - слишком запоздало вмешались в стремительно деградирующую ситуацию. Безусловно, в любой государственной системе всегда будут существовать противники военных действий, а в руководстве страны имеется некоторая надежда на то, что проблему удастся решить при минимальном участии со своей стороны и в основном силами союзника, подвергшемуся нападению. Как видно на примере сирийского конфликта, данный подход оказался ошибочным и привел к запоздалой реакции с очень тяжелыми последствиями. Теперь массовый поток сообщений о гибели иранских военных, бойцов КСИР и представителей проиранских сил стал обычной рутиной, причем гибнут и рядовые и генералы. Иран все сильнее и глубже втягивается в войну с неясными перспективами, угодив в классическую ловушку, когда выход из войны равен поражению в ней.
Два других фактора - курды и Исламское государство (ИГ). Что в предыдущей администрации США, что в нынешней отказываться от поддержки сирийских курдов в Вашингтоне не собираются и появляющиеся сообщения о строительстве военной базы США в Хасеке на северо-востоке Сирии [7] являются тому дополнительным подтверждением. Силами курдов и их союзников осуществляется вялотекущая операция "Гнев Евфрата" по наступлению на столицу ИГ город Ракку, однако серьезных успехов она не принесла. С 10 декабря "Сирийские демократические силы" (СДС) при поддержке авиации американцев и французов начали "вторую фазу" по освобождению территорий к западу от Ракки (рядом с образованным плотиной Эс-Саур озером Эль-Асад, являющимся крупнейшим источником воды в северных районах Сирии, куда входит и Алеппо) и на текущий момент вышли к окраинам города Табака. С другой стороны продвижение курдов с запада от Ракки объяснялось отсутствием серьезного сопротивления со стороны ИГ, но последние успехи боевиков в Дейр эз-Зоре дали возможность их руководству перебросить в район Ракки часть своих сил и остановить продвижение СДС. Таким образом, если бы ИГ начало оказывать сопротивление раньше, то потери курдов могли давно быть сопоставимы с теми, которые несут Иракские силы безопасности и шиитское ополчение из "Хашд аш-Шааби" (Силы народной мобилизации) в ходе освобождения Мосула. В связи с большой значимостью ситуации в Ираке на ее оценке следует остановиться подробней.
Несмотря на заявления иракского командования о том, что восточная часть города Мосула практически полностью под контролем его военных, ИГ продолжает наносить наступающим силам огромный урон в живой силе. Данному обстоятельству способствует невиданное со времен применения японцами камикадзе во Второй Мировой войне массовое использование смертников-истишхадий, которые на различных транспортных средствах, обитых листами металла и другими видами кустарной защиты фактически превратились в живые бомбы высокой степени точности и огромной разрушительной силы, не говоря про мощнейший психологический эффект устрашения и деморализации противника. Очередным ноу-хау ИГ становится использование небольших беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) для тактической разведки в качестве носителя самодельных взрывных устройств. Эффективность таких средств растет все больше. Любопытно, что противники ИГ не отличаются не только подобной изобретательностью, но даже не используют симметричные меры против джихадистов, если говорить о БПЛА, хотя ресурсов у тех же иракцев гораздо больше. Соответственно к успехам Багдада необходимо относиться с определенным скептицизмом, зная, что иракские власти уже давали ложные сообщения о своих "успехах", которые на деле оборачивались сотнями погибших за считанные дни.
Однако Багдад совершает куда более существенную ошибку даже по сравнению с военными просчетами. Тотальные зверства шиитского ополчения, непрерывно выкладывающие в Интернет видеоролики с пытками, издевательствами и массовыми убийствами мирных жителей-суннитов, включая детей, фактически полный снос Мосула всеми имеющимися средствами при поддержке западной авиации, лишь усугубляют процесс роста терророгенности. Так называемые "освободители" по своей жестокости часто значительно превосходят даже ИГ и в качестве основного инструмента достижения военного успеха сделали ставку на геноцид по конфессиональному признаку. В результате ИГ даже не нужно вести особо интенсивную пропаганду и агитацию среди местного населения для его вербовки в свои ряды - сами "освободители" делают все для этого.
Наконец, важнейший фактор заключается в позиции Вашингтона - глобального и системного игрока, интересы которого объективно нельзя сбрасывать со счетов в любых прогнозах. Нужно вспомнить о данном Д. Трампом обещании нанести поражение ИГ и в этом отношении важен разговор между ним и В. Путиным 28 января, на котором обе стороны достигли принципиальных договоренностей о проведении личной встречи. Наиболее логичными из всех тем, по которым между Москвой и Вашингтоном могут быть точки соприкосновения, как и прогнозировалось, стали борьба с терроризмом вообще и с ИГ в частности, а также ситуация в Сирии. Уже практически не осталось сомнений, что новый президент США намерился всерьез заняться проблемой ИГ и, не исключено, рассчитывает на участие России аналогичным образом. Так по информации немецкого издания Der Tagesspiegel [8] Д. Трамп решил более активно вмешаться в конфликт в Сирии, включая использование наземных сил, артиллерии, развертывание боевых вертолетов и применение сил специального назначения, которые могут быть непосредственно использованы для широкомасштабного наступления на Ракку. Министру обороны Д. Мэттису уже дано поручение в течение 30 дней представить план действий. Кроме того, по информации немецкого издания, Д. Трамп заявил о готовности создать "безопасные зоны" для беженцев в Сирии. В целом, от того как поведет себя Белый дом зависит дальнейшее изменение в расстановке сил. Здесь сделаем небольшое отступление. Дело в том, что даже огромные потери иракцев в Мосуле с высокой вероятностью не станут критическим препятствием для постепенного выдавливания ИГ из Ирака, хотя для достижения этой цели придется затратить огромные ресурсы и усилия. Соответственно активность ИГ в Сирии, в частности, захват Пальмиры, рассечение сирийской группировки в Дейр эз-Зоре можно рассматривать как подготовку к смене дислокации из иракских населенных пунктов в сирийские города. На этом фоне Д. Трамп может договориться с российским руководством об участии в войне против ИГ через перенаправление высвобожденных сил САА в Алеппо и совместном нанесении удара по ряду населенных пунктов, находящихся под контролем ИГ. Не исключено к данной военной операции будут в определенной мере подключены турки с подконтрольными им группировками, а также Иран. Впрочем, для Анкары даже взятие такого города средней величины (по местным меркам) как Аль-Баб оборачивается большими проблемами из-за высоких потерь при сравнительно небольшом эффекте. В борьбе с ИГ в Аль-Бабе принято решение аналогичное тому, которое принято Багдадом в отношении Мосула - стирание города с лица Земли. К сожалению, к данному процессу по договоренности с турками подрядили и российскую авиацию. При этом боевики ИГ выкладывают в Интернет снятые с квадрокоптеров пейзажи Аль-Баба, который за время проведения операции стал выглядеть как нечто среднее между Сталинградом и Алеппо после шести лет войны. Естественно, все сказанное лишь усиливает переход суннитского населения в ряды ИГ. Несомненно, война с ИГ подобным образом не в интересах России, здесь нужен совсем иной подход и факт возможной договоренности с действующей администрацией Белого дома касательно совместной войны в обмен, например, на обещание подумать над отменой части санкций выглядит тревожно. К слову, уже появились сообщения о подготовке соответствующего приказа об отмене санкций Д. Трампом. В частности, об этом в своем твиттере заявил сотрудник влиятельного аналитического центра Atlantic Council Фабрис Потье [9]. Также лично Д. Трамп выступил с заявлением, где он прозрачно намекнул о возможной увязке вопроса ядерного разоружения и отмены санкций [10].
Проблема в том, что если договоренности будут достигнуты, то весьма высока вероятность большой военной операции по нанесению военного поражения ИГ. Такой сценарий способен увеличить риск втягивания России в конфликт силами большими тех, которые задействованы ее руководством в Сирии на текущий момент. При этом нет сомнений в том, что Кремль постарается договориться об условиях своего участия, очертив для себя некую красную линию, например, с целью избежать риска "афганистанизации" конфликта (подробней о стратегических угрозах для России от участия в сирийской войне автор писал ранее в работе [11]), однако здесь стоит вспомнить гениальный афоризм И. Сталина о том, что "есть логика намерений, и есть логика обстоятельств, и логика обстоятельств сильнее логики намерений". Отдельно следует отметить, что даже если санкции и будут отменены (сценарий маловероятный) или же стороны договорятся отменить только часть из них, то, очевидно, Вашингтон не станет этого делать сугубо по доброй воле. Следовательно, если основным предметом торга будет участие России в конфликте против ИГ, причем, всерьез, а не для пустого медийного эффекта, то кто станет определять критерий успеха? Скорее всего, такой стороной окажется именно Вашингтон. Основной же риск состоит в том, что выйти из войны против сильного, умного и идейного противника, каким и является ИГ, несоизмеримо сложней, чем обратно ввести новые санкции. В результате растет риск:
а) получить затяжной конфликт с вероятностью увеличить свое военное присутствие (в т.ч. и наземное) до неприемлемого значения;
б) оказаться заложником требований Вашингтона, который будет по своему усмотрению решать, выполнила ли Москва свою часть обязательств или нет, и угрожать ввести новые санкции (или вернуть старые) если Кремль откажется продолжать войну с ИГ;
в) не достигнуть изначальной цели, т.е. добиться отмены санкций;
г) ответных террористических атак ИГ на территории России;
Таким образом, у Вашингтона более выгодная позиция. Следует заметить, что он также не брал на себя никаких функций гаранта выполнения договоренностей в Астане, а значит, у него развязаны руки в принятии любых решений. Остается выразить надежду, что политическое руководство России сможет просчитать риски и не поставит страну в невыгодное для нее положение. Наконец, фактор более активного вмешательства США в назревающее столкновение с ИГ является критический важным и во многом определит дальнейшее развитие военно-политической обстановки в регионе. В целом же конфликт далеко не исчерпал свой потенциал и, по всей видимости, в той или иной форме и масштабе будет продолжаться как минимум ближайшие несколько лет. Вопрос в том, как именно отразиться он на России и не станет ли ее участие в конфликте серьезным внешнеполитическим провалом с далеко идущими последствиями, в т.ч. и внутриполитического характера.
Автор: Стригунов Константин Сергеевич
Список источников
[1] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/3961133
[2] http://syria.mil.ru/news/more.htm?id=12107227@egNews
[3] http://haqqin.az/news/91048
[4] http://uk.reuters.com/article/uk-mideast-crisis-syria-rebels-idUKKBN15C0MH
[5] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/analitika/novaya-holodnaya-voyna-chast-iii
[6] https://ria.ru/syria/20170124/1486394876.html
[9] https://twitter.com/FabricePothier/status/824712841932533763?ref_src=twsrc%5Etfw
[10] http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/3942727
[11] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/siriyskiy-strategicheskiy-tupik
- 262 просмотра