К середине декабря в Сирии произошел целый ряд событий, имеющих, по мнению экспертов, огромное значение для хода конфликта в целом. Речь, конечно, в первую очередь идет о выдавливании и уничтожении остатков террористических группировок, блокированных в Алеппо. На момент написания этих строк ситуация достигла своей развязки: 15 декабря город практически отбит совместными усилиями всей проасадовской коалиции. В то же время нельзя не отметить атаку боевиков запрещенной в России террористической организации Исламское государство, которое в ходе наступления на Пальмиру буквально за три дня сумело выбить правительственные силы из города и взять его под свой контроль. Более того, на волне успеха оно сделало попытку захватить авиабазу Т-4, чем продемонстрировало не только свою военную выучку и умение планировать дерзкие операции, но и показало сколь уязвимой были позиции Сирийской Арабской Армии (САА) в Пальмире, смысл захвата которой имелся только в том случае, если в дальнейшем и без проволочек проасадовская коалиция намеревалась развить свой успех и осуществить последующее наступление, например, в сторону города Дейр эз-Зор с целью его деблокады. К сожалению, следует констатировать, что отказ от подобных планов привел к передышке боевиков, которые впоследствии ею и воспользовались с максимальной выгодой для себя. Как представляется, смысл в нападении на Пальмиру носил грабительско-пропагандистский характер, не исключено при поддержке со стороны некоторых системных игроков глобального и регионального масштаба, о чем заявили отдельные эксперты (например, [1]) и сам Б. Асад. Оказал ли Катар или США воздействие на руководство Исламского государства в виде подкупа для отвлечения внимания так называемой мировой общественности от событий в Алеппо или нет, но совпадение по времени действительно смотрится подозрительным. Против данной версии выступает отсутствие каких-либо ее доказательств, а если преследовалась цель нивелировать военный и медийный эффекты от взятия Алеппо, то почему подобное нападение не было осуществлено раньше, когда блокированных боевиков только начали выгонять и зачищать из восточных районов города? Поэтому данный вопрос остается открытым. Однако важнее совсем другое. Поскольку освобождение Алеппо уже фактически состоялось, то самое время проанализировать, а какова же стратегическая перспектива всего конфликта и, что наиболее важно, каковы перспективы нашего участия в нем даже с учетом успеха в Алеппо, если абстрагироваться от навязанных штампов?
Для ответа на столь непростой и важный вопрос нужно дать оценку текущего положения дел в проасадовской коалиции. Несмотря на успехи в Алеппо, процентное отношение собственно сирийцев к общей численности упомянутой коалиции неуклонно снижается. Так по ряду данных суммарная численность одних только группировок проиранского толка в Сирии оценивается минимум в 60 000 человек [2]. Ниже представлена схема проасадовской коалиции на ноябрь текущего года:
Собственно сирийские силы на начало октября текущего года оценивались приблизительно в 50 000 человек. Если учесть наличие ВКС России, наших спецподразделений (Сил спецопераций, ССО), а также других структур, то в проасадовской коалиции удельную долю сирийцев к несирийским участникам на основе имеющейся информации можно оценить от четверти до трети. Более того, с каждым днем данный процент снижается, что неизбежно приведет к необходимости восполнять потери той же САА САР за счет внешних источников, к которым можно отнести только Россию и Иран с союзными и подконтрольными ему группировками со всего Ближнего и Среднего Востока. Возникла отчасти парадоксальная ситуация, особенно остро проявившаяся в Пальмире: освобождение территорий приводит к успеху в краткосрочной перспективе, но к ухудшению ситуации в долгосрочной из-за необходимости тратить серьезно сокращающиеся ресурсы на удержание освобожденных земель. В результате ресурсы размазываются по значительной площади, что приводит к ослаблению позиции на ряде участков, в том числе и стратегически важных. Соответственно компенсировать подобные затраты возможно только за счет союзников Б. Асада, возможности которых тоже не безграничны.
Уже сейчас Б. Асад все больше становится неким символом, имеющим сугубо медийную и политическую значимость, не представляя собой серьезную военную силу. Нужно признать, что на текущем и всех последующих этапах войны не мы - Россия и Иран - помогаем Дамаску в борьбе с международным терроризмом, а он нам, что напрямую следует из вышесказанного. Фактически с 2015 года произошел окончательный перелом и тенденция на непрерывное уменьшение сирийских сил в коалиции идет в быстром темпе. Когда относительная численность сирийцев дойдет до 10%, то их возможностей хватит максимум на обеспечение безопасности первых лиц государства и ключевых объектов остатков инфраструктуры, а также на участие в отдельных спецоперациях. Вся основная работа окончательно переложится на плечи Ирана и России. Даже сейчас для зачистки Алеппо у сирийцев элементарно не хватает ресурсов и, по некоторым данным, из России направили несколько сот бойцов чеченской военной полиции ВС РФ (видео с ними выложено в Интернет [3]). С учетом сказанного вопрос дальнейших перспектив участия России в конфликте исключительно актуален.
Непрерывное втягивание в войну, требующее увеличения нашего присутствия, создает угрозу ее "афганистанизации", то есть когда стратегический результат не будет достигнут даже при серьезных людских и материальных издержках либо когда потенциальная выгода (геополитическая, военная, экономическая и пр.) нивелируется издержками ("пиррова победа"). Если учитывать динамичность военно-политической и стратегической обстановок в зоне конфликта, то всерьез рассчитывать на освобождение Сирии даже в долгосрочной перспективе не приходится. Для реинтеграции страны требуется окончательно сломить т.н. "оппозиционные" вооруженные группировки, вытеснить с севера турок с подконтрольными им боевиками ("Свободная сирийская армия" и пр.), подчинить курдов, напрямую поддерживаемых Вашингтоном, сломить Исламское государство, которому периодически оказывают поддержку внешние игроки и т.д. Практически не вызывает сомнений, что сценарий победы в конфликте с взятием под контроль границ и восстановление Сирии с переводом ситуации на состояние до начала войны - нереализуем в принципе. Следовательно, прогнозировать в подобном ключе имеет смысл сугубо для теоретизирования, полностью оторванного от реальности. Также нужно особо отметить невозможность победить "глобальное, страшное зло" нынешними темпами. Причем, здесь наиболее важен не вопрос с интенсивностью, с которой уничтожаются террористические элементы "на дальних подступах", а причина их возникновения. В мире, где сотни миллионов человек живут за чертой бедности (по данным ООН на 2015 год их число составляет 836 миллионов [4]) и еще больше близки к этой черте, существуют все необходимые условия для радикализации широких слоев населения. Значительный процент этих людей приходится на страны, где проживают мусульмане, т.е. регионы Ближнего и Среднего Востока, Центральная и часть Юго-Восточной Азии, значительная часть Африки. Кроме того, есть ряд других стран, где социально-экономическая ситуация если и лучше, то незначительно и все также присутствует огромная поляризация общества (в т.ч. в России и ряде постсоветских стран). Фактически ресурсная база для современного терроризма в его исламистской форме колоссальна. Отсутствие идеологии и перспектив в социальном отношении создает идеальные предпосылки для массового распространения экстремизма. Наличие военного конфликта, да еще и с перспективной его непрерывности, дает им возможность не только заработать, но и найти свой социальный лифт, поскольку перспектива стать полевым командиром прельщает куда больше, чем нулевые шансы поправить свое социально-экономическое положение в стране, откуда приходят все новые рекруты террористических организаций. Соответственно ресурсная база у боевиков практически неисчерпаемая. Более того, продолжение конфликта также увеличивает базу для вербовки боевиков, поскольку чем дольше идет конфликт, тем большие разрушения наносятся стране и еще сильней деградирует инфраструктура, обеспечивающая возможность выживания населения хотя бы на минимальном уровне. В результате конфликт сам по себе служит дополнительным фактором для увеличения численности террористов, значительная часть из которых является местными жителями. Уже по этой причине война на дальних подступах обречена быть бесконечной и в итоге контрпродуктивной. Подобный стратегический цугцванг - уничтожение террористов приводит к увеличению их социально-экономической базы - во многом есть следствие неверного подхода со стороны тех, кто стремится бороться с терроризмом, а не использовать его в своих целях. Запоздалое вмешательство в войну (минимум на два-три года) и вывод в феврале основной части ВКС в момент наступления проасадовских силам почти по всем направлениям практически исключили возможность победы в модели реинтеграции Сирии. Соответственно логично рассмотреть альтернативные модели, где подобная цель не ставится, но есть шанс на неопределенный срок создать новое (квази)государственное образование на западе бывшей Сирии с условным названием "Алавитостан". В дальнейшем именно так для краткости будет называться данная модель.
Для оценки возможности реализации "Алавитостана" вначале нужно сделать одно уточнение. Любые разговоры о создании реальной федерализации Сирии столь же бесперспективны, как и прогнозы в модели "Единая новая Сирия". Федерализация - довольно высокий уровень интеграции, при котором сохраняется единство государства, когда отдельные его регионы обладают той или иной автономией в своих действиях. В Сирии ничего подобного даже при самых оптимистических прогнозах не может быть по определению. Курдские кантоны, Исламское государство, протурецкая оккупационная зона, "оппозиция" всех видов и степени радикальности, наконец, упомянутый "Алавитостан" - принципиально несовместимы в федерации. Если точнее, федерацией этот конгломерат непримиримых противоречий может быть назван т.н. международным сообществом, но на практике она неосуществима. Соответственно "Алавитостан", при самых оптимистичных прогнозах на ближайшие десятилетия, способен существовать исключительно в виде квазигосударственного образования, чей суверенитет будет гарантирован внешними игроками. Вот здесь и кроется вся основная проблема реализации рассматриваемой модели. Постоянный представитель России в Совбезе ООН Виталий Чуркин сообщил, что по оценке спецпосланника ООН по Сирии Стаффана Де Мистуры для восстановления Сирии понадобится привлечь до 180 миллиардов долларов [5], а по данным Сирийского центра политических исследований сумма составляет 255 миллиардов долларов [6]. В этой связи сразу отметим два аспекта. Во-первых, цифра явно приблизительная и предварительная, поскольку военные действия все еще идут на территории всей страны и никаких реальных признаков ее окончания в обозримом будущем нет. В реальности затраты на восстановление страны потребуются значительно больше и, вероятно, сумма исчисляется сотнями миллиардов долларов, которая, очевидно, неподъемна для отдельно взятой страны или даже нескольких стран. Во-вторых, если брать за основу модель "Алавитостан" без рассмотрения гипотетической победы и реинтеграции Сирии при российско-иранском участии, то нужно понимать, что основная часть средств на восстановление Сирии придется именно на подконтрольную проасадовской коалиции территорию, где сосредоточены или ранее располагались все основные промышленные узлы. У самой Сирии ресурсов на восстановление нет либо они крайне незначительны. Следовательно, основную тяжесть восстановления "Алавитостана" возьмут на себя Москва и Тегеран. Для российского бюджета расходы могут составить десятки миллиардов долларов. Однако до того момента требуется:
а) удержать отбитые у боевиков территории;
б) ликвидировать окруженные группировки боевиков внутри "Алавитостана";
в) взять под контроль часть сирийско-турецкой границы и границы с Иорданией, откуда идет наибольший приток боевиков;
Уже при анализе перспектив создания "Алавитостана" видно, что цена за его создание выражается не только в материальном эквиваленте, но и в более важном - людском. Очевидно, в подобной модели обязательным условием является отказ от дальнейших попыток экспансии и отвоевания занятых противниками территорий вне "Алавитостана". Второй аспект состоит в постоянной потребности обеспечивать безопасность и экономику "Алавитостана" неопределенный срок времени. Однако какой в этом стратегический смысл, если рассматривать перспективы участия России в конфликте с точки зрения ее национальных интересов, а не с точки зрения необходимости проведения пиар-акций по типу концерта Валерия Гергиева в Пальмире? Поскольку Сирия в любой из рассматриваемых моделей более не существует как субъект международных отношении и является полностью зависимой от внешних игроков, то поддержание ее существования, с учетом расходов на ее безопасность и экономику, превысит любые геополитические, военные и экономические выгоды. Смысл же союза между странами в том, что данный процесс двусторонний, суть которого определяется простым условием - взаимовыгодное сотрудничество на паритетной основе. Если в союзе одна страна дает намного больше, чем вторая, то это уже не союзничество, а паразитизм второй страны. В подобном случае вторая страна становится обузой, даже если подобная ситуация сложилась не по ее вине. Таким образом, для России восстановление Сирии и поддержание ее суверенитета многократно превосходит любые выгоды от наличия там наших военных баз для противостояния геостратегическим противникам. Данный сценарий как раз относится к упомянутой "афганистанизации" конфликта. Он изменится в случае, если удастся без критических издержек в разумные сроки восстановить вооруженные силы и экономику "Алавитостана" до того уровня, когда "Алавитостан" сможет обходиться без массированной помощи извне и начнет обеспечивать свой суверенитет главным образом своими силами.
Возникает вопрос: возможен ли данный сценарий с учетом вышесказанного?
Ответ совершенно однозначен - невозможен. Мы не в состоянии выложить десятки миллиардов долларов на восстановление Сирии (и это без учета неизбежного продолжения войны и затрат на преодоление будущих разрушений) и компенсировать людские потери своими солдатами, не говоря про увеличение затрат на обеспечение российского контингента. Отдельной проблемой стоит демографический спад - миллионы человек стали беженцами и покинули Сирию. По самым минимальным оценкам убитые в ходе боев, погибшие впоследствии по косвенным причинам или перешедшие на сторону противника - сотни тысяч человек. Численность Сирии до войны составляла всего 24.5 миллионов человек, а на март 2016 года - 17. 9 млн. [6], т.е. потери более шести с половиной миллионов человек или 27% от всего населения, причем большая часть из них приходятся на районы, входящие в подконтрольные проасадовской коалиции территории. Для сравнения уменьшение населения СССР после Великой Отечественной войны составляло около 14% относительно предвоенного времени при том, что в абсолютном выражении потери Советского Союза, несомненно, намного выше. Восстановить такие потери можно только в течение десятилетий, минимум двух поколений и это при наличии необходимых условий для демографического роста. Следовательно, для обеспечения требуемой численности вооруженных сил и служб безопасности брать людские ресурсы сирийцам элементарно неоткуда, кроме как за счет Ирана и России. Проблема здесь в том, что Тегеран и так уже привлек для войны шиитские группировки от Ливана до Пакистана, а также использует свои подразделения Корпуса Стражей Исламской революции (КСИР) и его спецподразделение "Кудс". Ресурсы персов далеко не безграничны и подсчет затрат на войну руководством ИРИ является отдельной темой для исследований. Соответственно обеспечение безопасности "Алавитостана" будет возложено в серьезной мере именно на Иран, но вопрос в том, сможет ли его руководство длительное время направлять в Сирию новые группы наймитов и насколько их хватит? При этом власти персидского государства не в состоянии отказаться от помощи Сирии, поскольку падение Б. Асада приведет к весьма негативным последствиям для всей внешней политики ИРИ, не говоря уже о том, что собранные в огромном количестве боевики при определенных обстоятельствах могут быть использованы уже напрямую против него, поэтому поддержка Б. Асада Ираном в стратегическом отношении для последнего имеет большее значение, чем для нас, хотя и для России падение Дамаска станет серьезным ударом. Проблема состоит в том, что дальнейшая поддержка "Алавитостана" в перспективе может привести к издержкам, которые превзойдут все возможные позитивные аспекты от участия в войне.
В результате, как нетрудно заметить, даже модель "Алавитостан" оказывается неприемлемой, если рассматривать участие России в конфликте в долгосрочной перспективе. Промежуточные выводы таковы: уменьшение ресурсной базы сирийцев требует увеличения российской вовлеченности в конфликт, что в стратегическом отношении чревато критическим уменьшением соотношения результаты/затраты. Война ведется не вместе с Б. Асадом, а вместо него, что для нас неприемлемо. В этом и состоит стратегический тупик, являющийся следствием крайне запоздалого вмешательства в войну и последующего неверного подхода, который неизбежно ведет либо к поражению, либо к бесконечной трате ресурсов при сомнительной (в подобных обстоятельствах) выгоде от наличия наших баз в Сирии ("Алавитостане"). Далее, проблема заключается еще и в том, что свести геополитическую ловушку к ничье мы также не можем из-за неизбежной необходимости отказа от наращивания своей группировки в "Алавитостане", поскольку дальнейшее уменьшение ресурсной базы сирийцев означает необходимость ее компенсации извне. Однако если Москва на каком-то этапе откажется от увеличения контингента войск, то итогом станет отвоевание территории противниками Б. Асада по примеру Пальмиры, ведущее к еще более ускоренной потере ресурсов и усилению и без того чудовищной гуманитарной катастрофы. В пределе сокращение возможностей сирийцев и отказ компенсации с нашей стороны означает ослабление проасадовской коалиции в целом и поражению в войне с необходимостью полной эвакуации наших людей, баз, техники и пр. из зоны конфликта. Рассчитывать на возможности Ирана крайне рискованно; суммарные возможности спонсоров террористов многократно превосходят его ресурсы.
В итоге российское руководство неизбежно встанет перед выбором, продолжить свое участие в войне или нет. Отказ от участия в нынешнем формате означает вывод подавляющей части российских военных, включая ВКС и ССО, а также военной техники и сохранение нашего присутствия в виде охраны военных баз и дипломатической миссии. Должны быть подготовлены планы эвакуации на случай наиболее негативного сценария и экспертным сообществом такие планы уже разрабатываются. Сохранение формата российского присутствия при дальнейшем втягивании в конфликт неизбежно ведет к катастрофе по причинам, описанным выше. Но самое главное даже не в этом. Очевидно, так называемые "партнеры" обязательно сделают все для того, чтобы усложнить присутствие ВС РФ в регионе, тем самым вынудив Россию к увеличению издержек. Наибольшая угроза в подобном сценарии заключается в возможности дестабилизации военно-политической обстановки в других важных для России регионах, например, в Средней Азии. Все большее втягивание в сирийский конфликт означает риск невозможности адекватно отреагировать на сопоставимую по масштабам угрозу в других зонах российского влияния, поскольку самые передовые военные части будут задействованы в Сирии. В итоге произойдет либо надрыв из-за чрезмерных затрат, либо все равно придется покидать зону конфликта, но при еще более худших обстоятельствах, поскольку к тому времени на войну Кремль затратит массу ресурсов при крайне незначительном результате. Приведенный сценарий - наиболее экстремальный; его реализация ведет к стратегической угрозе уже внутренней стабильности, способной привести к необратимой цепной реакции деструктивных процессов в политической и социально-экономической сферах, что, вне всякого сомнения, входит в планы геостратегических противников России.
В связи с вышесказанным важно четко уяснить: безболезненного выхода из Сирии не существует - данный факт следует из сложившегося стратегического тупика. Наименее затратный выход, возможно, видится в выводе подавляющего числа ВС РФ и военной техники. Единственное, что может быть оставлено на данный момент - охрана российских баз и ведомств, помощь военно-технического и гуманитарного характера, разведывательной информацией и советниками. Очевидно, в такой ситуации проасадовская коалиция ослабляется и возрастает нагрузка на Иран, что также не улучшит его отношение к Москве, но альтернатива куда хуже, так как ведет к все возрастающим потерям с нашей стороны и ростом затрат. Безусловно, союзника надо выручать, но если его поддержка превращается в войну вместо него в условиях невозможности достижения военно-политического успеха, то она является поражением, причем едва ли не наихудшим из всех возможных. К сожалению, российское руководство упустило шанс ограниченным вмешательством в конфликт разрешить его в пользу своих узкогрупповых интересов и интересов общенациональных. Теперь же ситуация свелась к формуле, когда уйти - плохо, но оставаться - еще хуже. Возможно, в будущем мы сможем вернуться в регион и постараться с нуля восстановить свои ранее утраченные позиции, но для этого потребуется в первую очередь совершить титанические усилия над собой, найдя свою цель через формирование государственной идеологи, проведение неоиндустриализации экономики, улучшение социального положения подавляющего большинства граждан России и деполяризации ее общества. Только создав свой глобальный проект и показав силу своего примера - аналог нашей "мягкой силы" - когда мы действительно сможем продемонстрировать всему миру, почему путь России лучше чем какой-либо другой, только тогда Россия сможет стать игроком, определяющим международную обстановку в планетарном масштабе, как уже было в ушедшие эпохи. Подобный подход даст возможность ликвидировать социальную базу для терроризма внутри нашей страны и снизить уровень терророгенности до незначительных, в масштабах государства, значений, что куда эффективней заведомо бесперспективной идеи борьбы с терроризмом "на дальних подступах".
Автор: Стригунов Константин Сергеевич
Список источников
[1] http://svpressa.ru/war21/article/162409/
[3] https://www.youtube.com/watch?v=jhXzpqsMnxc
[4] http://tass.ru/obschestvo/2097613
[5] https://ria.ru/syria/20161209/1483180362.html
[6] http://www.bbc.co.uk/news/resources/idt-36308939-cc4a-4235-9156-c2f21a000bf6
