Зыбкая граница между стратегией и политикой, о которой говорил великий военный теоретик Л. Гарт, стала еще менее заметной в XXI веке.

Изначально важно определиться, что в основе понятия «безопасность» того или иного субъекта или актора МО лежит не международное право или традиции, нравственные нормы, либо еще какие-либо основания, а интересы (потребности) этого субъекта и других участников МО.

Изменения в формировании МО и ВПО в XXI веке, политике ведущих ЛЧЦ и стран неизбежно ведут их изменения в стратегии обеспечения безопасности России, корректировке ее концепции.

Традиционный подход, существующий до настоящего времени, предполагает, что в целях повышения эффективности стратегии противоборства, требуется, прежде всего, точнее определить характер и особенности внешних опасностей и угроз.

Стремительно меняющаяся международная обстановка во втором десятилетии XXI века ставит совершенно по-новому важнейшие вопросы, связанные с формированием стратегии национальной безопасности.

Субъективизм в политике и стратегии неизбежен, но он может быть отчасти компенсирован рядом действий, которые, безусловно, отразятся на повышении эффективности принимаемых решений, если речь идет о национальной безопасности.

В XXI веке безопасность государства в традиционном понимании перестала сводиться к военной безопасности, хотя традиционно, «по инерции», связанные, прежде всего с применением «силы принуждения» («the power to coerce»), стали тем реальным и практическим механизмом политического влияния.

Состояние и будущее национальной безопасности того или иного субъекта МО (ЛЧЦ, нации, государства или любого актора) во многом определяется степенью адекватности его правящей элиты, прежде всего, ее способностью формулировать точные политические цели и находить наиболее эффективные средства их достижения.

Понятие «адекватность» в политике не только очень размыто и неопределенно, но и нередко абсолютно противоположно в понимании того или иного представителя правящей элиты.

Среди комплекса мер противодействия силовому давлению политики «новой публичной дипломатии» западной ЛЧЦ, как правило, не перечисляются меры воздействия на правящую элиту страны.

12 августа на рабочей встрече в Кремле с министром обороны А. Э. Сердюковым и начальником Генштаба Н. Е. Макаровым Президент России Д. А. Медведев заявил, что «на основе доклада принял решение о завершении операции по принуждению Грузии к миру».

В ночь на 8 августа (ок. 00:15 мск.) грузинские войска подвергли Цхинвал обстрелу из реактивных установок «Град», а примерно в 03:30 мск. начали штурм города с применением танков.

В основе грузинского плана наступления лежало блокирование автодороги Р297 («Транскам»), являющейся единственным средством связи с Россией, занятие города Цхинвали и основных населенных пунктов Южной Осетии в течение 3–4 суток.