Слишком долго на мой народ нападали, убивали и предавали. Мы больше не можем верить обещаниям Вашингтона или надеяться, что Багдад поможет нам.
Это был холодный, мрачный день зимы 1991 года. Мне было четыре года, но я все еще помню, как мы пробирались по горным тропам на высоте двух километров в районе иракско-турецкой границы. В шести метрах впереди меня сквозь снежную пургу брела моя мать, несшая моего двухлетнего брата на спине. После двух суток на ногах она была истощена.
Я тащился позади, и отец подбадривал меня, говоря, что осталась всего одна вершина.
Папа обманывал. Я шел по следам матери, и она снова упала на землю. Я стоял рядом с ней и плакал.
Мы были частью тысяч курдских беженцев, бежавших от армии Саддама Хусейна, начавшего против курдов войну на уничтожение.
Чтобы добраться до импровизированного лагеря беженцев на иракско-турецкой границе, нам потребовалось пять жутких дней. Погодные условия были суровыми. О гигиене никто и не думал. Воды и пищи было очень мало. Каждый день борьба за выживание начиналась заново: глоток воды из бутылочной крышки, кусок черствого хлеба и несколько мороженых фиников. Мужчины тащили сумки с нехитрыми пожитками, женщины несли плачущих детей. Массовый исход, бегство двух миллионов курдов стало еще одним эпизодом в борьбе курдского народа со сменявшими друг друга иракскими правительствами.
У каждого есть своя история. Вот моя.
Мой дед был одним из воинов-революционеров, известных как «Пешмерга» — «Ловчие смерти». Он сражался за автономию с 1960-х годов и принял участие в восстании с целью изгнать иракскую армию в конце 1991 года, когда войска Саддама Хусейна были ослаблены из-за поражения в первой войне в Персидском заливе. Курдам придало силы восстание шиитов на юге. Но восставшие не получили поддержки США, и иракская армия отвоевывала земли, устраивая карательные акции. Санкционированное американскими военными применение боевых вертолетов Хусейном привело к поражению курдов и вынудило их бежать.
Мы смогли добраться до лагеря Белехе, но спасения там не было. Лагерь напоминал кладбище. В нашей семье было девять человек, но выжили трое. Я помню, как ночью ветер трепал ветхие палатки, я слышал, как плакала пожилая женщина, потерявшая родных. Мать дала мне кусочек хлеба, чтобы я отнес ей. Утром оказалось, что ночной холод убил сотни детей, в том числе, нескольких моих родственников. Та женщина замерзла, так и не увидев свою семью.
Таково мое первое детское воспоминание об Ираке: вынужденное бегство из дома в горы от иракского правительства. В последующие годы я видел, как иракские власти убили шестерых моих близких родственников и похитили еще нескольких, за преступление в виде отстаивания курдских прав.
Курды борются за самоуправление со времен распада Османской империи после Первой мировой войны. Борьба достигла пика в 1979 году, когда пришел к власти Саддам Хусейн. Затем его войска убили 182 тысячи курдов, отравили тысячи людей химическим оружием и разрушили более 4,5 тысячи деревень.
Как и многие другие курды, я напрасно пытался забыть о горьком прошлом после того, как в 2003 году режим Хусейна был свергнут. Установленная США бесполетная зона позволила нам вернуться из гор в города на равнинах и предоставила возможность для строительства фактического государства в северном районе Ирака.
Свергнув Саддама Хусейна, США предложили нам вернуться в Багдад и попытаться стать частью нового федеративного Ирака. Как и многие другие курды, я не хотел быть частью нового Ирака, но считал, что у нас нет иного выбора, кроме как попытаться обеспечить свои права за счет участия в демократическом процессе.
Запад был убежден, что устранение Саддама Хусейна и появление в Багдаде сильной курдской партии способны открыть новую главу и привести к примирению курдов с арабами. Запад уговаривал нас остаться частью Ирака и не требовать независимости Курдистана. В некоторые моменты я считал, что они правы.
Но они ошибались в своих предположениях. Я тоже ошибался.
Сейчас президент Курдистана Масуд Барзани, потеряв терпение по отношению к Багдаду, пообещал провести всенародный референдум о независимости в одном из немногих либеральных и демократических анклавов на Ближнем Востоке. Курдский регион светский и проамериканский, и обретение независимости станет шагом на пути к устранению исторической несправедливости. С учетом кровавой истории Ирака наивно думать, что эта страна станет стабильным домом для арабов и курдов, суннитов и шиитов.
Позвольте мне объяснить вам, почему я буду голосовать за независимость на референдуме.
Для меня курдский эксперимент в Ираке закончился в августе 2014 года, когда «Исламское государство» развернуло кровавую бойню против йезидов в Синджаре, убив пять тысяч человек и похитив тысячи женщин, которых превратили в секс-рабынь. После убийств и порабощения столь многих йезидов, этнического курдского религиозного меньшинства мне осталось только заключить, что курды испробовали уже все способы существования внутри иракского государства — монархию, диктатуру, республику, автономию и федерализм.
В прошлом веке иракские режимы систематически преследовали курдов каждое десятилетие. С учетом этого опыта неудивительно, что курды редко идентифицируют себя с Ираком.
Даже без учета преследования курдов Ирак сегодня представляет собой разобщенную и несостоявшуюся страну. Конфликт между суннитами и шиитами, усиленный авторитарным курсом бывшего премьер-министра Нури аль-Малики и переходом суннитов на сторону «Исламского государства», привел к образованию обособленных общин по всей стране. За пределами Багдада правительство Ирака практически ничего не контролирует, так как на юге вошли в силу шиитские формирования, ИГ контролирует суннитские районы, а на севере усилились курды, стремящиеся к обретению независимого государства.
Не следует обвинять курдов за распад Ирака. Иракский проект после 2003 года оказался нежизнеспособен из-за исторической ненависти между суннитскими и шиитскими арабскими общинами. Эта вражда имела более катастрофические последствия для Ирака, чем разногласия между курдами и арабами по поводу нефти, земли и правительственных доходов.
Для курдов недавние нападения боевиков «Исламского государства» и растущий суннитский мятеж в Ираке служат еще одним примером умышленной резни в арабском Ираке. Не стоит удивляться, что создание так называемого «халифата» для многих курдов стало последней каплей, переполнившей чашу терпения в отношении Ирака. Иракское правительство в Багдаде и курдское правительство в Арбиле проводят независимую друг от друга внешнюю политику, в том числе, в отношении Сирии, и располагают самостоятельными вооруженными силами. Курдское ополчение «Пешмерга» остается самой эффективной сухопутной армией в Ираке. При поддержке самолетов западной коалиции и ограниченной помощи Багдада оно сумело освободить от боевиков примерно 20 тысяч квадратных километров.
Недавние разногласия между курдским региональным правительством и иракским правительством о распределении доходов от продажи нефти только увеличили разрыв между сторонами. В течение минувших двух лет Багдад не переводил деньги в Курдистан, и курдское правительство потеряло возможность выплачивать зарплаты госслужащим, покрывать военные расходы на борьбу с ИГ и поддерживать два миллиона иракских и сирийских беженцев. Это также затронуло обычных людей, породив глубокое недовольство. Падение цен на нефть угрожало как курдской, так и иракской экономике и делало непопулярным соглашение о распределении доходов от экспорта сырья.
Запад несет большую долю ответственности за провал Ирака, и не в последнюю очередь из-за того, как были прочерчены границы на Ближнем Востоке. Устранение авторитарного режима Ирака немедленно поставило под сомнение искусственные границы этого государства. США и Европа также настаивали на сохранении статуса кво, вынуждая курдских лидеров вернуться в Багдад, а не продвигать идею независимости.
«Это последний шанс Ирака», — часто говорили западные дипломаты. Признание провала «объединенного Ирака» было их страшным кошмаром, из-за чего погибли сотни тысяч человек — йезидов, христиан, курдов, арабов, евреев и других, а миллионы людей лишились крова. Они ошибочно воспринимали надежды и устремления курдов через призму Ирака в период после 2003 года.
Сближение Багдада и Арбиля не избавит от неизбежного провозглашения независимости Курдистана. Борьба за создание курдского дома представляет собой выбор лучшего будущего для курдов, страдавших от несправедливого отношения в Ираке, Иране, Турции и Сирии. Для курдов это не просто война с ИГ, это война за независимость. Багдад не должен считать, что курды вернутся в единый Ирак после жертв, понесенных «Пешмерга» — 1,4 тысячи убитых и 7 тысяч раненых — в борьбе за границы, отделяющие Курдистан от других частей Ирака.
За борьбой Барзани — сотни лет восстаний курдов против османских, британских и иракских властей. Для него это и личный вопрос, его отец, Мустафа Барзани, возглавлял национально-освободительное движение курдов в Ираке. Сегодня он как президент Курдистана оказался лидером самого многочисленного народа без государства в мире.
Барзани также признает, что разгром «Исламского государства» усилит Багдад с политической и военной точек зрения и ослабит международную поддержку курдского дела. К тому же, следующая американская администрация вряд ли поддержит раздел Ирака, опасаясь спровоцировать такие же процессы в Сирии, Турции и Иране. Поэтому референдум можно провести только в этом году, до наступления на Мосул и Ракку и выборов президента США.
В мае исполнится сто лет договору Сайкса-Пико, с помощью которого Запад определил облик региона. На тот момент мы будем свидетелями столетнего провала Ирака в результате этого договора. Этого должно быть достаточно, чтобы Запад и Ирак поняли, почему ту карту начертили карандашом.
Создание независимого Курдистана на иракских руинах спасет следующее поколение курдов от необходимости спасаться от преследований арабского Ирака.
Автор: Азиз Ахмед, Источник: ИноСМИ
