Изменения в значении факторов, формирующих ВПО

Почти все государства создавались войной, ею же поддерживались и свергались в пучину забвения[1]

А. Снесарев, военный теоретик

 

В истории человечества и развития мировой ВПО всегда происходил процесс усиления одних и ослабления других факторов, формирующих ВПО, но такой процесс почти всегда относился к субъектам ВПО – государствам или их коалициям[2], о чём хорошо написал А.Е Снесарев. В ХХ и ХХI веке, однако, произошло резкое усиление значения других групп факторов, прежде всего негосударственных акторов и глобальных тенденций, влияние которых на ВПО стало намного сильнее. Более того, фактически сложилась новая группа факторов, которая связана с влиянием человеческого капитала и когнитивно-информационными средствами политики.

Для того, чтобы точнее анализировать современную ВПО и прогнозировать развитие её конкретных сценариев и вариантов необходимо вносить существенные поправки, связанные с новыми факторами формирования ВПО, прежде всего, глобальными тенденциями развития человечества и субъективным влиянием человека и его потенциала. Так, новые технологии в области информатики привели к военно-технической революции в области управления, что, в свою очередь, прямо отразилось на появлении новейших ВВСТ (ВТО, гиперзвукового, лазерного, пр.) и способах их применения (концепция «глобального удара», «ограниченных ядерных войн на ТВД», «нанесении стратегических ударов без ЯО» и т. д.). С военно-политической точки зрения это создало массу новых явлений и угроз, которые в итоге выразились в резком усилении (и удорожании) значения качества ВВСТ и военного управления. Очевидно, что оценивая ВПО и прогнозируя её развитие, эта группа факторов должна учитываться в полной мере.

Наконец, военно-политическая обстановка (ВПО)[3], как уже говорилось выше, – это часть МО и во многом и даже в основном его производное в отношениях между всеми субъектами, акторами, факторами и тенденциями, которые в целом отражают общую специфику (военно-политические и военно-технические и пр. особенности) существующей МО. Это означает, что при анализе и прогнозе развития того или иного сценария ВПО требуется учитывать и наиболее важные особенности развития международной обстановки. Такие, например, как тенденции в демографии, финансовых институтах, экологии и иных областях, прямо не связанных с военно-политическим особенностями МО. Так, например, рост внешней задолженности США и дефицит платёжного баланса и государственного бюджета, торговая асимметрия в отношениях с другими центрами силы и целый ряд других факторов не могут не оказать влияния на формирование ВПО. В исследовании РЭНД-Корпорации, в частности, посвященном анализу последствий возможного военного конфликта США и КНР, говорится о том, что торгово-экономические отношения между этими государствами настолько важны для их существования, что перевешивают риски военно-политических разногласий. Примечательно, что примерно в том же духе говорил даже в условиях кризиса этих отношений китайский лидер Си Цзиньпин.

Зависимость ВПО от МО настолько сильна, что можно говорить о доминировании сценария развития МО при формировании сценария ВПО, а тем более его вариантов. Более того, в этой связи, как уже говорилось выше, можно говорить о двух типах взаимосвязей и взаимозависимостей между МО-ВПО и государством, которые на рисунке отображаются следующими образом.

Влияние МО-ВПО на аспекты безопасности и жизнедеятельности государства могут быть самыми разными, но, как правило, достаточно системными даже в случае попыток изолироваться со стороны государств. Иными словами, в самом общем виде МО и ВПО являются системными субъектами, по сути – широкой группой внешних факторов (политических, экономических, военных, гуманитарных и пр.), формирующих внешние условия существования и развития государства. Эти внешние условия могут как содействовать развитию и безопасности, так и препятствовать ему. Так, например, в отношении КНДР и Кубы долгие годы существует стратегия, затрудняющая их развитие. То же можно сказать и в отношении Ирана и России.

В целях изучения конкретного состояния ВПО, которое выражается в его существующем конкретном сценарии и варианте развития, для исследования и практических нужд важна именно специфика ВПО. Она выражена как на разных уровнях, так и в разные периоды времени, а в разных условиях развития. В значительной степени эта специфика определяется существующей структурой ВПО, что естественно, ведь состояние ВПО это в основном отношения между частями такой структуры.

Период перехода от «однополярного» мира к «многополярному» неизбежно связан не просто с радикальным изменением в соотношении сил, но и стремлением новых субъектов «исправить» неудобные для них нормы и правила международного поведения, а старых субъектов-лидеров – сохранить эти нормы и правила. Более того, предполагается вообще максимально ослабить национальную и цивилизационную идентичность новых центров силы, расколов, дезинтегрировав и в конечном счёте поставив под их контроль. Именно так сформулировал для США, например, международную повестку дня Д. Трамп, который стал реализовывать план, состоящий из трех основных стратегических направлений политики США в мире[4]:

– во-первых, «переформатировать» все отношения с партнёрами и союзниками с многостороннего формата на двусторонний, учитывающий прежде всего конкретные интересы США;

– во-вторых, ослабить или уничтожить те институты и организации в мире (созданные прежде всего в период существования ялтинско-потсдамской системы), которые мешают усилению влияния США в мире;

– в третьих, ликвидировать те соглашения и договорённости, которые были результатами компромиссов США со странами в самых различных областях – от торгово-экономических до военно-политических, сохранив исключительно такие, которые бы содействовали бы усилению влияния США в мире.

Соответственно и военно-политическую коалиции западной ЛЧЦ, во главе которой находились США последние десятилетия, они стали переформатировать в систему двусторонних союзов США, созданных на их условиях, нередко за их счёт и – совершенно точно – в их интересах. В этом процессе «мирового переустройства» важная роль принадлежит и негосударственным акторам, чье влияние в мире объективно усилилось не только по естественным причинам, но и по воле США, которые стали активно их использовать в качестве инструмента своей внешней политики. Так, опыт США на Украине и в Сирии показал, что самые эффективные инструменты силовой политики это те, которые могут быть объединены понятием «облачный противник». Т. е. такой актор (организация, даже отдельная небольшая группа, как «Белые каски») или террористическая организация, как «Джабхад-ан-Нусра», которые используются в качестве политического инструмента в том или ином регионе или даже в отдельном случае.

В работе автор часто будет возвращаться не к сотрудничеству, а противоборству между цивилизациями, причем противоборству нарастающему, переходящему в прямое военно-силовое противоборство, войну. В зависимости от преобладания тех или иных тенденций в развитии МО и ВПО формируются различные сценарии и их варианты развития[5].

В предлагаемом исследовании автор использует анализ и прогноз закономерностей развития ЛЧЦ и исследование их противоречий в качестве основной тенденции формирования ВПО, требующей самого пристального внимания. При этом он прибегает к двум известным методологическим приёмам – дедукции, создавая общую концепцию развития МО-ВПО, где важнейшая роль принадлежит ЛЧЦ и их коалициям, и индукции, где он пытается объединить максимально широкий круг источников, событий и суждений, выступающих как подтверждением, так и корректировкой этой авторской концепции. В этом подходе к анализу ВПО, например, он солидарен с А.Ф. Простовым, который полагает, что «… открытие объективных закономерностей возможно только после обобщения субъективных наблюдений, опыта и исследований. Поэтому, исторической объективности можно достичь, складывая общую историческую картину из объективно существующих фрагментов, которые отыскали в процессе своих исследований разные ученые...»[6].

Это – справедливо и, как показывает практика, вполне обосновано для военно-политических исследований. Но с одной и очень существенной, на мой взгляд, оговоркой – изначально должна быть предложена максимально адекватная логическая концепция, основанная на дедуктивном анализе и изучении опыта развития МО и ВПО в контексте мирового развития ЛЧЦ. В противном случае нагромождение фактов и событий, избыток информации могут привести к нежелательному эффекту, который часто встречается в отечественной политологии, – бесконечному описательному процессу, когда чередование «с одной стороны» и «с другой стороны» так и не приводит к определённым выводам[7]. Либо эти выводы сознательно маскируются.

Среди таких рассуждений сегодня немало как откровенно спекулятивных и политизированных, так и ошибочных, недобросовестных с научной точки зрения: бесконечный перечень «процессов» и «трендов», различных видов «глобализаций» и т. п. тенденций не позволяют выйти на практические выводы, необходимые для работы над укреплением безопасности страны.

О чём очень точно говорили некоторые политологи, критикуя сложившуюся российскую традицию западных заимствований. Нередко они настолько противоречат друг другу, что возникает ощущение полного хаоса. Концептуально это явление, например, описал еще в 2014 году профессор МГИМО МИД РФ В. Сергеев: «В начале XXI века мировое сообщество зафиксировало появление новых центров силы – Китая, Индии, Бразилии, Турции, Ирана. Их подъём было бы естественно связать с развитием глобализации и вовлечением новых стран в процесс быстрого экономического роста. В связи с этим возникает весьма интересный вопрос, почему этот рост оказывается неравномерным. Что обуславливает успехи одних стран и неудачи других?».

Так, несмотря на высокую численность населения, ресурсы и прогресс в общем уровне образования, такие страны, как Пакистан, Египет, Нигерия, Аргентина, пока что не смогли принять участие в этом ралли. Но это совсем не означает, что они не смогут сделать этого в будущем»[8].

В работе я пытаюсь объяснить это успехами или неудачами в демографическом и научно-технологическом развитии. Если воспринимать основные факторы мощи ЛЧЦ и государств как относительные константы (территория, ресурсы, численность населения, ВВП и пр.), то изменение положения той или иной нации-государства или ЛЧЦ в наши дни может быть сделано быстрее всего:

– за счёт быстрого развития демографии и качества НЧК;

– а также развития институтов НЧК;

– которые обеспечат сверхбыстрое развитие «творческих слоёв» («креативного класса») созидателей, авторов идей и прочих «биллогейтсов»;

– которые, в свою очередь, гарантируют быстрое технологическое развитие ЛЧЦ и нации.

Необходимо отметить, что такие качественные характеристики минимизируют пользу от экстраполяций в истории, в особенности, в тех прогнозах, к которым привыкли. Низкая практическая значимость традиционных прогнозов превращает их в «упражнения для интеллекта», которые очень далеки от реалий. Более того, даже и не претендуют на сколько-нибудь практическое значение, снимая с себя таким образом и без того символические обвинения в безрезультативности и бессмысленности. Так, авторы аналитического доклада Сушенцов А. и Силаев Н., подготовленного в июне 2018 года, пишут: «При подготовке настоящего прогноза мы исходили из нескольких методологических предпосылок.

Во-первых, аналитическая ценность прогноза состоит не столько в точности предсказания будущих событий, сколько в том, насколько он способен активизировать размышления и дискуссию о различных сценариях будущего. Задача такого прогноза – помочь людям, принимающим решения, мысленно поставить себя в ситуацию, в которой реализовался один из сценариев будущего, и побудить их просчитать свои возможные действия»[9].

Другими словами, авторы изначально говорят, что их прогноз – «тренировка ума», когда читатель просто подталкивается к размышлениям. Не более того. Он не имеет практического значения, а его авторы просто-напросто занимаются «писанием текстов». На самом деле, конечно же, не так – авторы «прогноза» вполне определённо предлагают читателю (а в действительности тем, кто готовит решения) свой набор положений. Причём именно в своей, вполне субъективной и не бесспорной, трактовке, которая предполагает и соответствующие российские ответные действия (точнее – бездействие), чья конкретная суть становится ясна позже[10].

Во-вторых, – пишут авторы аналитического доклада, – «хотя международный политический процесс обладает большой внутренней связностью и единством, объективность любого прогноза в немалой степени иллюзорна. Пытаясь охватить рассматриваемую ситуацию как систему, мы неизбежно смотрим на нее глазами одного из ее действующих лиц. Поэтому, составляя свой прогноз, мы признаем его субъективность. В том смысле, что он представляет собой взгляд на развитие украинского кризиса с точки зрения того, как понимают его справедливое урегулирование в России»[11].

«Справедливое урегулирование» – по мнению авторов прогноза, не имеет ровным счётом никакого отношения к той борьбе, которая развернулась в последние годы за суверенитет и идентичность России, что на самом деле является основой политики безопасности России[12].

Наконец, в-третьих, – пишут авторы, – «признавая ценность долгосрочных прогнозов, мы все же полагаем здесь и сейчас более актуальным прогноз краткосрочный. Внезапные и резкие перемены, политическая турбулентность стали фундаментальными признаками украинской политики. В той точке, где находится сейчас украинский кризис, зарождается несколько вариантов будущего. Оценить их жизнеспособность можно только на длительном отрезке истории, заглянув далеко вперед. Но для того, чтобы оценить спектр лежащих перед нами возможностей, требуется «посмотреть под ноги», сосредоточившись на анализе ближайшего будущего»[13].

Вот это да, хочется сказать, оказывается и прогноза-то нет, ведь краткосрочный прогноз – это прогноз на один год, то есть на текущий период. Это и не прогноз-то вообще, если, конечно, речь не идёт о военных действиях.

Более того, авторы регулярно используют эту «методику», в частности, они буквально дословно повторяют свои рекомендации, но уже по поводу будущего российско-американских отношений в 2017 году (те же, во-первых, и т. д.). Но, что примечательно, в том прогнозе они предполагают наличие в 2017 году следующих краткосрочных результатов: «С учётом этих критериев России можно будет выстраивать политику, которая, в любом из возможных сценариев максимально обеспечивала бы наши долгосрочные национальные интересы.

В обобщённом виде условия нормализации российско-американских отношений выглядят так:

1). Модернизация ядерного оружия США не поставит под угрозу ядерный паритет с Россией;

2). Начнётся предметная дискуссия о проблемах европейской безопасности с учётом озабоченностей России;

3). Будет достигнуто взаимопонимание в вопросу об урегулировании украинского кризиса и отмене санкций;

4). Возобновится сотрудничество по борьбе с международным терроризмом и новыми вызовами;

5). США не пойдут на обострение отношений с КНР или Ираном;

6). Россия и США будут согласованно реагировать на новые международные кризисы»[14].

Надо ли говорить о том, что НИ ОДНО из этих условий выполнено не было ни в 2017, ни в 2018 году?

Наверное, скудность попыток прогноза, тем более среднесрочного и долгосрочного, объясняется тем, что на протяжении десятилетий сокращался потенциал российской науки, а прогноз и планирование вообще были «выведены за скобки» политической деятельности. Также как и в области идеологии, официального запрета вроде бы и не было, но вместо российских и советских наработок втихую пропихивались западные. В условиях борьбы систем ценностей это можно назвать политической диверсией.

Автор: А.И. Подберёзкин


[1] Снесарев А.Е. Философия войны. М.: Финансовый контроль, 2003, с. 187.

[2] Военно-политические коалиции в новейшую историю также претерпели эволюцию, превратившись, как правило, в союзы на основе ЛЧЦ. См.: Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии: монография. А.И. Подберёзкин и др. М.: Издательский дом «Международные отношения», 2017, с. 357.

[3] Военно-политическая обстановка (ВПО) – зд.: производная от МО военно-политическая часть.

[4] Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке. А.И. Подберёзкин; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. М.: Издательский дом «Международные отношения», 2018, 1596 с., сс. 25–59.

[5]  Сценарии развития международной обстановки – зд. относительно детальный план (проект), существующий в виде документа или набора логически последовательных идей по поводу краткосрочных, среднесрочных и долгосрочных политических и иных тенденций в развитии и взаимодействии витии субъектов, факторов и акторов, формирующих международную обстановку.

[6] Простов А.Ф. Лживая правда или правдивая ложь // Национальные интересы, 2008. № 1(54).

[7] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Повышение эффективности стратегического сдерживания – основное направление политики безопасности России. Часть 1 // Обозреватель-Observer, 2018, № 5, сс. 19–35.

[8] Сергеев В.И. Новые центры силы на мировой арене. Эл. ресурс: «РСМД», 2014.26.10. URL: http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments

[9] Сушенцов А., Силаев Н. Украинский вопрос. Сценарии развития украинского кризиса. Эл. ресурс: «Евразийские стратегии». 25.06.2018. URL: eurasian-strategies.ru 25.06.2018

[10] Подберёзкин А.И., Александров М.И., Родионов О.Е. и др. Мир в ХХI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография. Под ред. М.В. Александрова, О.Е. Родионова. М.: МГИМО-Университет, 2018.

[11] Сушенцов А., Силаев Н. Украинский вопрос. Сценарии развития украинского кризиса. Эл. ресурс: « Евразийские стратегии». 25.06.2018. URL: eurasian-strategies.ru 25.06.2018

[12] Подберёзкин А.И. Повышение эффективности стратегического сдерживания – основное направление политики безопасности. Часть 1 и 2 // Журнал «Обозреватель», 2018, № № 5 и 6.

[13] Сушенцов А., Силаев Н. Украинский вопрос. Сценарии развития украинского кризиса. Эл. ресурс: « Евразийские стратегии». 25.06.2018. URL: eurasian-strategies.ru 25.06.2018

[14] Безруков А.О., Силаев Н.Ю., Сушенцов А.А. Прогноз угроз международной безопасности России в 2017 году // Вестник МГИМО-Университет, 2017, № 2, с. 233.

 

30.11.2020
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Глобально
  • XXI век