Материал предоставлен для публикации Военным институтом (управления национальной обороной) Военной академии Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации (ВИ (УНО) ВАГШ ВС РФ).

Аннотация. Участие в интеграционных азиатских процессах в сфере энергетики отвечает национальным интересам России, способствует расширению экспорта энергоресурсов на мировые рынки. Контроль над нефтегазовыми  регионами  дает  возможность  маневрировать  ресурсами и становится ключевым фактором политического и экономического влияния.

Ключевые слова: Россия, Центральная Азия, углеводороды, интеграция, безопасность.

***

Энергетическая отрасль, составляя основу российского экспорта, стала инновационным конструктом и локомотивом современной экономики России, важным фактором устойчивого развития которой является расширение экспортных возможностей поставок энергоресурсов на мировые рынки.

Рис. 1. Роль и значение энергетики в Российской Федерации

Участие      России      в      интеграционных     азиатских    процессах и объединениях в сфере энергетики отвечает национальным интересам Российской Федерации. Рост значения энергоресурсов в мировой политике объясняется,  прежде всего, прогнозируемой в скором будущем нехваткой этих ресурсов (Рис. 2). Поэтому контроль над нефтегазовыми регионами фактически дает возможность маневрировать ресурсами и становится ключевым фактором политического и экономического влияния во всем мире.

Рис. 2. Рост значения энергоресурсов в мировой политике

Находясь на стыке трех геостратегических частей мира — Европы, Азии и Ближнего Востока, Центральной Азии (ЦА) и вплотную примыкающие к нему нефтяные и газовые месторождения Каспия превратились в объект международной конкуренции, геостратегического противостояния, военных вызовов и угроз, обусловленных устремлениями ведущих стран мира и межгосударственных союзов к нефтегазовым ресурсам региона. Можно выделить четыре уровня интересов к этому региону (Рис. 3):

1)       страновой — страны ЦА и Каспия (Туркменистан, Азербайджан, Россия, Иран, Казахстан, Узбекистан), пытающиеся решить внутренние проблемы за счет поставок энергосырья на мировой рынок;

2)       субрегиональный — на котором субрегиональные лидеры (Россия, Иран, Китай, Турция) стремятся максимально укрепить стратегические позиции в регионе;

3)       регионально — евразийский — страны зоны транзита (Россия, Киргизия, Таджикистан, Иран, Китай, Турция, Грузия, Армения, Украина, Румыния, Болгария  и  другие),  которые  пытаются  извлечь  дивиденды  из транспортировки энергосырья по их территории;

4)       глобальный где крупные мировые игроки (США, EC, Россия, Китай) рассматривают Центрально-Азиатский и Каспийский регион как элемент геополитической борьбы за контроль над нефтегазовыми ресурсами, обустройство стратегических коммуникаций и маршрутов вывоза нефти и газа на внешние рынки и выстраивание многоуровневой системы гарантий своих интересов в регионе.

Рис. 3. Уровни стратегических интересов к Центрально-Азиатскому и Каспийскому региону

В связи с этим Каспийско-Центрально-Азиатский регион — сложный этноконфессиональный клубок противоречий — переживает один из наиболее противоречивых и сложных этапов в своей истории.

Зона Каспийского моря (морское дно и прикаспийские  территории) с прогнозными, разведанными и уже разрабатываемыми ресурсами нефти и газа рассматривается иностранными специалистами как резервный источник  углеводородных  энергоносителей  для  мировой   экономики. Их доля в мировом нефтегазовом балансе многими экспертами сегодня оценивается в 3-4 %, а в перспективе может быть доведена до 6-9 % [1].

Экспертная  оценка  запасов  нефти  в  российском  секторе  Каспия  в 2,95 млрд т., природного и нефтяного газа — в 3,1 трлн куб.м. На данный момент в Каспийском регионе открыто 10 месторождений, которые вместе могут обеспечить добычу нефти на уровне 40 млн т. в год. По оценкам западных компаний, запасы Каспия составляют от 26 до 40 млрд т. условного   топлива.   Доказанные    ресурсы   нефтяных   месторождений  в Каспийском море составляют примерно 10 млрд т [2]. Извлекаемые запасы — 1,5 млрд т условного топлива (принятая при расчетах единица учета   углеводородов).   Из   них    25-30 %    —    нефть,    остальное    газ и конденсат.

Помимо России, добычу углеводородов в регионе ведут Казахстан, Азербайджан, Туркмения и Иран. Доля России на Каспийском шельфе достаточно скромна. Так,  весомость  запасов  Казахстана  —  75 %  нефти и 45 % газа. Туркмения имеет почти столько же газа, а нефти  —  6 %.  Доля России — 2 % нефти и 1 % газа [2].

Наибольшими запасами нефти в Центральной Азии обладает Казахстан (Табл. 1). По данным статистического обзора информационно-аналитического центра «Минерал» при Федеральном агентстве по недропользованию ФFYHIJIJ «Аэрология», доказанные запасы нефти Казахстана составляют 3,9 % от мировых запасов. При достигнутых темпах добычи нефти обеспеченность данным видом pecypca для Казахстана составляет, по расчетам ИАЦ «Минерал», 123 года, а по запасам природного газа — 96 лет. Казахстан является одним из десяти крупнейших государств мира, обладающих избыточными энергетическими и минеральными ресурсами. В настоящее время в республике открыто

197 нефтяных и газовых месторождений.  Самые  большие  перспективы по увеличению объемов добычи углеводородов связаны с Государственной программой освоения Казахстанского сектора Каспийского моря.

Узбекистан обладает уникальными запасами топливно-энергетических ресурсов и более 60 % его территории  ориентированы  на  нефть  и  газ, где разведано более 160 перспективных месторождений углеводородов. Неопределенность на мировом рынке углеводородов (цены, объемы добычи) [3], вызванные санкциями США и пандемией COVID-19, ставят под удар многие перспективные проекты, в т. ч. связанные с транзитом углеводородов [4]. В связи с этим, экспортные возможности Узбекистана минимальны.

Разведанные запасы нефти Туркменистана составляют 82,2 млн. т. (Табл.   1),   крупнейшие    месторождения    которой    сосредоточены на шельфе Туркменского сектора Каспийского моря (около 80 %). Добыча нефти и экспорт имеют тенденцию к росту. Некоторые из центральноазиатских стран в официальных статистических отчетах показывают завышенные показатели по запасам энергоресурсов. Очевидно, это связано с заинтересованностью в поиске выгод от диверсификации, внесении остроты конкуренции в привлечение дополнительных инвестиций со стороны иностранных компаний.

Таблица 1. Подтвержденные запасы природного газа, нефти и газоконденсата в Центральной Азии[1]

По уровню доказанных запасов природного газа в Центрально- Азиатском регионе лидерами являются Казахстан и Туркменистан, совместный потенциал которых составляет 3,2 % мировых запасов. Заметное место в регионе по запасам природного газа занимает Узбекистан —        1,1 % доли мировых запасов (Табл. 1).

Существующая и перспективная система трубопроводов намечает контуры               единой                  транспортно-энергетической инфраструктуры, стратегическими            связующими         «нитями» объединяющая              Евразийское энергетическое пространство между, с одной стороны EC, а с другой стороны Китай и Индию с нефте- и газодобывающими государствами Центральной Азии, Каспия, Ближнего и Среднего Востока, Россией и странами Восточной и Южной Азии (Рис. 1). Здесь уже реализованы некоторые стратегические транзитные проекты: с российским участием каспийский трубопроводный консорциум — KTK (соединяет месторождения Западного Казахстана Тенгиз и Карачаганак с российским побережьем Черного    моря  —терминал Южная         Озереевка   около Новороссийска), магистральный газопровод         «Бухарский газоносный район          Ташкент- Бишкек-Алматы,     нефтепровод Омск-Павлодар-Чимкент-Чарджоу, региональный нефтепровод Баку-Новороссийск (Россия); идущие в обход территории  РФ  — нефтепроводы Баку-Тбилиси-Джейхан БТД, Баку Супса (Грузия), и др. (Рис. 4)

Рис. 4. Основные регионально-евразийские маршруты транспортировки нефти и газа[2]

Стремление к диверсификации маршрутов поставок на мировом нефтегазовом рынке возникло с начала 2000-x гг. как со стороны поставщиков, так и со стороны потребителей. Подобные тенденции присутствуют и на европейском рынке, и на самом быстрорастущем энергетическом рынке — китайском, который намеренно создает диверсифицированный энергетический портфель и стабильный фундамент для будущих поставок энергоресурсов. Наиболее показательным примером является газопровод Центральная Азия — KHP (Туркмения — Узбекистан — Казахстан — Китай).

Имеются возможности альтернативных направлений поставок, исходящим центром которых является крупнейший в регионе по ресурсам и добыче газа Туркменистан. Это маршруты:

1)       действующие трубопроводы: Средняя Азия — Центр (САЦ-1-4) через Россию в Европу; Прикаспийский газопровод в Россию (САЦ-3), который в перспективе будет расширен[3]; Туркменистан — Иран (действует и    расширяется),     позволяющий     использовать     сделки     замещения и поставлять на международные рынки туркменский трубопроводный газ и СПГ из района Персидского залива[4]; внутренний туркменский трубопровод  Восток   Запад;  Туркменистан  —  Китай  через  Узбекистан и Казахстан (три очереди А, В и С);

2) строящиеся      трубопроводы:     четвертая              очередь газопровода Туркменистан     —      Узбекистан —      Казахстан          Китай, Туркменистан Кыргызстан — Таджикистан — Китай;

3) трубопроводы в  стадии   разработки  и  обсуждения: обходящие стороной    Россию       трубопроводные  магистрали в        Европу, соединение которых с правобережьем Каспия предполагается через Транскаспийский[5] газопровод или через Иран; Трансафганский трубопровод: Туркмения Афганистан — Пакистан — Индия (TAIJH)[6].

Создание    инфраструктуры    в    обход     территории     РФ    ведет к закреплению  стратегического  присутствия  в  зоне  Каспийского  моря  и ЦА ведущих западных стран и к усилению их влияния на политику государств региона.

Степень реализуемости перспективных и долгосрочность действующих энергетических проектов находится в прямой зависимости от обеспечения их безопасности и нивелирования существующих вызовов и угроз (Рис. 5). Топливно-энергетическая тематика становится частью международных отношений как фундаментальная проблема национальной безопасности в условиях глобализации. Энергетическая безопасность определяется как «обеспеченность доступа к энергетическим ресурсам, необходимым для поступательного развития национальной мощи» [6].

Рис. 5. Степень реализуемости перспективных и долгосрочность действующих российских энергетических проектов

С одной стороны, международное сообщество и отдельные государства в условиях постепенного разрушения международно-правовой системы, обострения старых и возникновения новых региональных кризисов исчерпывают свои институциональные и политические ресурсы. С другой стороны, формирующийся дефицит углеводородного сырья требует осуществления масштабных проектов в энергетике и транспортной сфере, прокладывания новых, в том числе трансконтинентальных, маршрутов, связывающих Запад и Восток для стабильного удовлетворения мировых потребностей в углеводородах.

С  точки  зрения  энергетической  безопасности  можно  выделить, по   крайней   мере,   три   уровня   региональных   политических   рисков  и внерегиональных факторов.

Первый уровень — страновой (Иран, Азербайджан, Туркменистан, Россия, Казахстан, Узбекистан, Киргизия, Таджикистан). Первая проблема на этом уровне стремление Баку, Ашхабада и Астаны приобрести возможности для политических спекуляций и создать максимально широкий фронт международной поддержки своей политики на Каспии порождает другую проблему: присутствие в регионе большого числа зарубежных нефтяных компаний, в том числе транснациональных[7], а это создает сложные конкурентные условия [6].

Рис. 6. Первый уровень региональных политических рисков для устойчивого развития международных энергетических проектов Российской Федерации — субрегиональный

Эти противоречия создают почву для возникновения конфликтных ситуаций между прикаспийскими странами и для вмешательства в дела каспийского региона как соседних стран (Турция, Иран), так и нерегиональных государств, в первую очередь, США и Евросоюза. Но обе обозначенные выше проблемы вряд ли следует рассматривать как слишком серьезные, тем более — как непреодолимые препятствия для российских компаний, осуществляющих свои проекты на Каспии.

Предпосылки возможных конфликтов (в том числе вооруженных) обусловлены и гораздо более существенными дестабилизирующими факторами:

— прогрессирующая разобщенность стран региона, обусловленная превалированием политических амбиций правящих элит, преследующих узкие националистические интересы в межгосударственных отношениях [7];

— зависимость стран региона от внешних субсидий, несогласованность в вопросах внешней политики, борьба за региональное лидерство;

— столкновение национальных, экономических интересов: газ и нефть Каспия, вода и гидроэнергетические ресурсы[8], земля Ферганской долины — спорные вопросы пограничного размежевания (Таджикистан — Кыргызстан — Узбекистан[9], Казахстан — Узбекистан [8], Таджикистан — Узбекистан[10]);

— трудноразрешимые историко-территориальные конфликты (Таджикистан — Узбекистан[11]);

— демографические проблемы: высокий уровень рождаемости в ЦАР, большая плотность населения (численность населения более 57 млн чел.4), как следствие — нехватка жизнеобеспечивающих ресурсов, земли и воды.

Второй уровень — региональный: Каспий и регион ЦА непосредственно граничат с «горячими» регионами, такими как Кавказский, Южно-Азиатский и Ближневосточный, проблемы которых могут  при  неблагоприятном   стечении   обстоятельств   «выплеснуться» и на его территорию (Рис. 7).

Рис. 7. Второй уровень региональных политических рисков для устойчивого развития международных энергетических проектов Российской Федерации — регионально-евразийский

Наиболее серьезными из них являются:

— бурный рост религиозного экстремизма, фундаментализма (при содействии   Саудовской   Аравии,   Пакистана,    Афганистана,    Турции) и международного         терроризма     (Афганистан, диверсионно-террористическая активность в северокавказских субъектах России, подрывная деятельность в странах Кавказа и Центральной Азии зарубежных исламских экстремистских организаций и движений [9], активизация борьбы уйгурских сепаратистов);

— наличие в регионе неурегулированных конфликтов (азербайджано- армянский   конфликт   из-за   Нагорного   Kapaбaxa[12],   проблема   курдов в Турции, агрессивные действия Грузии против Южной Осетии и Абхазии);

— большая и трудноразрешимая проблема — наркотрафик из Афганистана, осложняемая отсутствием строго контролируемых границ, как внешних границ СНГ, так и между странами — соседями;

— экономические диверсии на транспорте, нефте- и газопроводах, объектах электроэнергетики  (электростанции  и  линии  электропередач)  и связи, хищения нефти и газа из магистральных трубопроводов.

— разногласия, противоречия и противостояние между странами региона (Азербайджан-Иран[13], Турция-Армения[14]) по территориальным, политическим, этническим и другим вопросам, имеющим давние исторические корни.

Третии   уровень   —    геополитический:    интерес    США,    HATO и Евросоюза к ЦА и Каспию не ограничивается только нефтью и газом. Этот регион рассматривается США центром геополитических построений, одним из которых является «Стратегический энергетический эллипс» (Рис. 8), охватывающий Каспийское море и Персидский залив, т.е. углеводороды стран Аравийского полуострова, Ирака, Ирана, Каспийского региона, Центральной Азии и даже России.

Рис. 8. Зона «стратегического энергетического эллипса»[15]

Геополитическая ситуация здесь сложилась и продолжает развиваться под влиянием ряда внерегиональных факторов, которые должны учитываться при оценках условий безопасной реализации нефтегазовых проектов в зоне Каспия и ЦА:

— активные мероприятия ведущих западных стран и исламских государств по расширению своего политического, экономического и военного влияния в регионе и на подступах к нему [10];

— продолжающееся противостояние между Ираном и США [11];

— гражданские войны в Ираке, Сирии, Афганистане;

— навязывание некоторым государствам Южного Кавказа (в первую очередь, Грузии [12] и Азербайджан [13]) разного рода программ военного сотрудничества (Рис. 9)

Рис. 9. Геополитический интерес к Центральной Азии и Каспию

Политика и действия США, Евросоюза и HATO в регионе ЦА и Каспийского моря являются наиболее серьезным стратегическим вызовом национальным интересам и безопасности России на этом направлении. Вашингтон осуществляет стратегический проект установления первенства США в регионе — обойти существующие пути транспортировки через Россию и Иран и направить энергоносители каспийского региона прямиком на перевалочный пункт — в страны HATO (Турция), обеспечив тем самым независимое будущее странам-производителям и странам, предоставляющим транзит.

В Центральной Азии в совместных энергетических проектах доминирует  KHP.  Китайские   корпорации[16]   наращивают   свое   участие в проектах по разведке, добыче, переработке и транспортировке углеводородов в ЦА. «Связанные» кредиты Китая вовлекают страны региона в долговые ловушки. Энергетическая (нефтяная) дипломатия Поднебесной опирается прежде всего на государственную поддержку и финансирование, позволяющие госкорпорациям KHP проявлять  гибкость в переговорах в т.ч. по ценовой политике. Высокие темпы роста развития Китайской экономики поставили перед государством проблему обеспечения энергоресурсами для сохранения темпов роста. Потребности KHP в энергии растут втрое быстрее среднемировых, что превращает вопрос энергетического снабжения в проблему национальной безопасности. Существующие пути импорта  энергоносителей из Африки и Ближнего Востока морским путем на 80 % уязвимы. Стратегия энергетической безопасности KHP указывает на необходимость диверсификации, где приоритет отдается трубопроводным энергопоставкам с месторождений Каспия и ЦА.

Мировой интерес к природным ресурсам превращают Центальную Азию в регион нестабильности. Поэтому безопасность здесь может обеспечить только совместное использование транснациональных ресурсов, имеющих международное значение.

В этом контексте особую роль играет Шанхайская Организация Сотрудничества (ШОС), как пример стратегического партнерства и интеграции в Евразии, и которая способна, в перспективе, стать интернациональным механизмом по согласованию взаимовыгодного использования ресурсов стран Каспия и ЦА [14].

Топливно-энергетическая  проблематика  требует  нового  взгляда  на формат взаимодействия в рамках ШОС, нуждающийся в совершенствовании и развитии. Уникальной характеристикой энергетического пространства ШОС характеризует отсутствие третьих стран на пути транспортировки энергоресурсов. Органичное геоэкономическое сочетание групп производителей-экспортеров (Россия, Казахстан, Узбекистан) и потребителей-импортеров энергоносителей (Китай, Киргизия, Таджикистан). С учетом стран-наблюдателей можно говорить   о взаимодействии «оси» производителей (Россия – Казахстан – Узбекистан – Иран) и «оси» потребителей энергоресурсов (Китай – Таджикистан – Киргизия – Индия – Пакистан – Монголия). Реализация и первой, и тем более второй (вместе с наблюдателями) моделей делает ШОС самодостаточной энергетической  системой,  как  в  региональном,  так  и  в глобальном плане. К этим двум «осям» следует добавить «ось» стран- транспортировщиков. Во взаимодействии этих трех «осей» (по газовой, нефтяной,  атомной,  электрической  опциям)   центральным   вопросом   на первом этапе, видимо, будет выработка единой политики в отношении цен (с учетом мирового рынка цен на энергоносители и долговременных соглашений), маршрутов, объемов продаж и закупок. В отличие от ОПЕК, ШОС объединяет и производителей, и транспортеров, и потребителей энергетических ресурсов, что позволяет уже на начальном этапе осуществлять стратегию сравнительных преимуществ [15].

Экономический кризис, вызванный пандемией, деструктурирует многие  проекты.  Экстремальные  условия  сжатия  экономики,   остановка деятельности и пересмотр инвестиционных программ и стратегий компаний, дефицит  финансовых  ресурсов  вносят  коррективы в правила игры и функции участников рынка. Предстоит переоценка перспектив развития, под вопросом любое интеграционное сближение. Для Шанхайской Организации Сотрудничества, как крупной интеграционной структуры, именно сейчас экономически и политически рационально активизировать совместную борьбу с эпидемией и начать работу по стратегическому планированию по преодолению негативных последствий в странах-членах ШОС.

Необходимо учитывать большой опыт ШОС по эффективной координации деятельности государств региона в противостоянии терроризму, религиозному экстремизму и сепаратизму, а также таким нетрадиционным угрозам современности как наркотрафик, нелегальная миграция, контрабанда оружия, кибер-преступность и другим угрозам [16]. Национальные стратегии безопасности и развития имеют свои особенности и требуют определенного согласования.

В этих обстоятельствах ШОС, являясь комплексной структурой, адаптирует и гармонизирует нестыковки и выступает «уникальным механизмом мягкой конкуренции». Динамика сотрудничества между странами-членами   ШОС   по   вопросам   безопасности   свидетельствует о достижении определенного прогресса.

На этом весьма сложном пути важно установить и укрепить отношения членов ШОС с другими региональными организациями, цели  и задачи которых тесным образом переплетаются: CHB, OДKБ, ЕАЭС. Укрепление сотрудничества между этими организациями, учитывая идентичность стоящих перед нами вызовов и угроз, а также существенное совпадение их составов, является естественным и своевременным процессом. Возрастание значения в мировой экономике азиатских энергетических рынков, появление новых крупных потребителей энергии (KHP, Индия), требует анализа энергетического сотрудничества в политическом измерении и построения моделей энергетического взаимодействия с учетом новых политических и экономических реалий.

Главные задачи России в сложившейся сложной геополитической обстановке:

— предупреждение новых и блокирование существующих вооруженных конфликтов, настойчивый поиск путей и механизмов урегулирования имеющихся в регионе разногласий и противоречий;

— недопущение в Каспийский бассейн ВМС внешних для него стран либо всемерная локализация ущерба от их появления;

— обеспечение экологического контроля в регионе;

— осуществление собственной независимой  нефтегазовой  политики в ЦА и Каспийском регионе и планомерное освоение российскими компаниями региональных месторождений углеводородов при постоянном совершенствовании и наращивании производственной и транспортной инфраструктуры;

— поддержание конкурентоспособности российских маршрутов вывода энергоносителей на мировой рынок; модернизация трубопроводов и диверсификация их направлений.

Авторы:

Аристова Л.В., кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН;

Семенова H.К., кандидат политических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Курамшин   Д.Р. Оценка запасов углеводородного сырья стран каспийского региона // Вестник университета. — 2016. — № 7-8. — C.82— 87.
2. Бровкина М. Золотое   дно. Разработка каспийского    шельфа принесет России миллиарды кубометров нефти и газа // Российская газета. — № 207(7670).
3. Радар валютных новостей: нефть. Сберометр [Электронный ресурс].
4. Движение нефти сковывает боязнь коронавируса. ИА Regnum. 30.07.2020. [Электронный ресурс].
5. Введен    в    строй    магистральный газопровод  «Восток-Запад».  Turkmenistan. Золотой век. 23.12.2015. [Электронный ресурс]. 
6. Kalicki J.H., Goldwyn D.L. Energy and Security: Toward a New Foreign Policy Strategy. – Washington – Baltimore: Woodrow Wilson Center Press, Johns Hopkins University Press, 2005. – 604 p. P.9.
7. Казанцев А.А. «Большая игра» с неизвестными правилами: мировая политика и Центральная Азия. – М.: 2008. – 241 с.
8. Рахимов     М.     Межгосударственные границы и проблемы безопасности в Центральной Азии // ИАЦ. 23.02.2009. [Электронный ресурс].
9. Звягельская И.Д. К вопросу об угрозах безопасности в Центральной Азии. // Viperson. 17.08.2001. [Электронный ресурс].
10. США за милитаризацию соседей РФ по Каспию.  // Военное обозрение. 18.03.2011.[Электронный ресурс]. 
11. Эдуард Чижиков. «Восток – дело тонкое»: чем может закончиться противостояние США и Ирана. [Электронный ресурс].  
12. США и Грузия запускают программу военного сотрудничества. Грузия - Online. 30.04.2018. [Электронный ресурс].  

13. США укрепляют свои позиции на рынке вооружений Азербайджана.Блог BMPD.19.09.2019. [Электронный ресурс]. 

14. Петровский В.Е. Безопасность и развитие в Евразии в свете среднесрочной стратегии развития ШОС. CyberLeninka.  [Электронный ресурс]. 
15. Лузянин С.Г. Шанхайская организация сотрудничества 2013-2015 гг. Прогнозы, сценарии и возможности развития. – М., 2013. – 120 с.
16. Проблемы обеспечения безопасности на пространстве ШОС. Отв. редактор д.и.н. С.Г. Лузянин. – М.: Весь Мир, 2017. – 168 с.