Полицивилизационная парадигма… представляет на сегодня удобный инструмент для того, чтобы отличить знаковые события от рядовых[1]

С. Хантингтон, политолог

При формировании современной МО и ВПО – и в этом заключается одна из главных особенностей этой работы – всё большее значение приобретает набор цивилизационных факторов, к числу которых можно отнести:

– оформление в разной степени разобщенности наций, государств и отдельных акторов в некие формальные и не формальные сообщества –локальные человеческие цивилизации (ЛЧЦ),- где политические интересы и цивилизационная идентичность тесно переплетаются, позволяя говорить о том, что эти объединения выступают в качестве неких самостоятельных субъектов МО, а в ряде случаев и ВПО.

Не смотря на то, что у таких объединений порой нет жестких границ, позволяющих относить их к устойчивым союзам, тем не менее можно говорить о том, что они складываются в достаточно устойчивые широкие коалиции. Так, например, международная коалиция[2] в Ираке и Афганистане, Сирии и по целому ряду политических вопросов в ООН и т.д., которые могут выступать:

– против отдельных государств (КНДР, Ирак, Ливия, Югославия и др.);

– против отдельных акторов (ИГИЛ и террористических организаций в Ливане, Сирии, Ираке и Иране);

– формирование (стихийное и осознанное) широких коалиций, где силовая (но не военная) военно-политическая составляющая играет возрастающее значение (НАТО и союзные страны против РФ) в целях политико-дипломатического принуждения;

– против отдельных идей, инициатив, актов и т. п., в частности, против неких видов оружия и технологий, расовой дискриминации и т. п.

Примечательно, что всё чаше такие объединения произрастают на почве цивилизационной идентичности, а не на региональных интересах. Так, исламский мир или католический мир, как и православный мир могут объединяться не только для религиозных, но и политических интересов. Идея «глобального халифата», как оказалось, стала стимулом как для радикалов Ирака, так и относительно терпимым в религиозном отношении мусульман в Египте, Тунисе и России.

Исключительно важное значение с точки зрения военно-политической идеи цивилизационной идентичности получили развитие в последние десятилетия на Западе, где они (особенно в Европе) имели глубокие исторические и культурные антиславянские корни. Новые факторы и тенденции в формировании МО и ВПО могут быть не только качественно, абсолютно новыми, не известными никогда прежде, но и такими факторами и явлениями, которые выступают в своём принципиально новом значении, хотя и были знакомы прежде. Именно в таком значении проявляется целая группа цивилизационных факторов к концу ХХ века в истории человеческой цивилизации[3]. Еще в первой половине прошлого века начальник Генерального штаба РККА и видный военный теоретик М.Б. Шапошников писал, анализируя деятельность начальника австро-венгерского генерального штаба Конрада: «Справедливо полагая, что у государства должна быть довольно постоянная, рассчитанная на годы линия политического поведения, Конрад определял её насущными интересами государства, вытекающими из географических, этнографических т культурных его особенностей. К этому он затем добавлял и экономическую конкуренцию с другими государствами, оговариваясь, что в этой области он не силен…». Мы слышали, – писал далее Б.М. Шапошников, – что он считал немцев носителями «высокой культуры», кои призваны для насаждения среди славян. Его друг Мольтке в Берлине говорил о грядущей борьбе славянства с германизмом, как о столкновении двух культур»[4]. Другими словами, оба начальника генштабов крупнейших военных держав Европы отчётливо говорили о системах национальных ценностей и культур и о столкновении их со славянскими системами накануне Первой мировой войны.

Вся история человеческой цивилизации была во многом историей борьбы и противоборства разных локальных цивилизаций – Египта и Греции, Персии и Греции, Рима и Греции, Карфагена и Рима, Золотой Орды и Московского царства, наконец, «Европы» и Российской империи. «На периферии» известного региона обитания западной цивилизации – Средиземноморья – находились другие цивилизации: майя, ацтеков, Китая, Индии, которые по своему влиянию и мощи в некоторые периоды превосходили страны Средиземноморского региона, но к завершению Средневековья именно в Европе сформировался на несколько столетий центр развития не только экономики и  технологии, но и военного искусства.

Между этим и другими центрами силы было установлено не справедливое соотношение сил и влияния, которое стало динамично меняться только с началом нового века по целому спектру многочисленных критериев и параметров. Эти изменения стали сказываться сначала осторожно, а затем всё сильнее на состоянии МО и ВПО, сложившимся к концу ХХ века, но уже через несколько десятилетий эти перемены привели к радикальным (хотя до сих пор ещё и не до конца осознанным) изменениям в МО и ВПО, которые широко стали известны как многочисленные модели «многополярности» и т. п.

При этом разные тенденции и факторы играют разную роль и значение в изменениях МО и ВПО. Одной из таких решающих групп факторов является новая роль и значение локальных человеческих цивилизаций (ЛЧЦ)[5], которые позволяют нам гораздо концептуальнее, объективнее и точнее представить состояние современного мира, что, в свою очередь, «обеспечивает довольно простую и ясную систему понимания мира, позволяет определить узловые моменты многочисленных конфликтов и предсказать возможные пути развития будущего, а также даёт ориентиры политикам… не приносит реальность в жертву теоретизированию, как в случае с парадигмами одно- и двухполюсного мира…»[6] – очень точно в конце ХХ века писал С. Хантингтон. В частности, если речь идёт о таком явлении как военно-политические коалиции ЛЧЦ.

К сожалению, в практическом плане этот вывод С. Хантингтона не нашёл массовой поддержки среди российских политиков и учёных, хотя все последующие годы ВПО в мире развивалась именно в рамках этой, цивилизационной, тенденции. Прежде всего потому, что пришлось бы отказаться от полюбившегося во времена Горбачёва–Ельцина тезиса о «европейскости» интересов и систем ценности России, которых в действительности никогда не было в истории Европы. В том числе увидеть, что Запад уже не только создал широкую военно-политическую коалицию, но и опробовал её применение в Югославии, Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии и по отношению к России. Это означало бы признать ошибочность и даже преступно-наивное поведение правящей элиты СССР-России в последние десятилетия.

Подтверждений этому, однако, оказалось слишком много и чем дальше развивается ВПО в направлении эскалации противостояния, тем отчётливее проявляется эта тенденция, которая приобрела форму создания широкой западной военно-политической коалиции, в которой участвуют не только страны-члены НАТО, но и другие европейские, азиатские и прочие государства[7]. Так, в частности, в мае 2018 года Швеция и Финляндия подписали новые документы о военном сотрудничестве с НАТО, которые стали продолжением этой тенденции прошлых лет (у Финляндии к 2018 году было подписано более 500 соглашений с НАТО)[8].

С методологической и теоретической точек зрения цивилизационные идеи широко используются в работе для иллюстрации их влияния на формирование сценариев развития МО и ВПО и их конкретных вариантов. К сожалению, в политике и научной литературе эти явления замечаются и отражаются не так часто, как это происходит на самом деле. Универсализм, толерантность и прочие модные и доминирующие глобальные тенденции в политике и политологии нередко сознательно маскируют те случаи (не столь уже и редкие), которые происходят в реальной политической жизни.

Автор: А.И. Подберезкин