Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки

Центральным звеном в системе стратегического управления на государственном и корпоративном уровнях являются долгосрочные прогнозы[1]

Б. Кузык, В. Кушлин, Ю. Яковец авторы учебника по стратегическому прогнозированию

 

Не просто огромное, но решающее влияние на будущее России, ее локальной человеческой цивилизации (ЛЧЦ) и всей международной и военно-политической обстановки (МО и ВПО) в ближайшие десятилетия будут оказывать Соединенные Штаты Америки и возглавляемая ими широкая военно-политическая коалиция. Решающая роль США, как минимум, до 2050 года, — сегодня не вызывает сомнений, а их внешняя политика (и особенно политика в области безопасности) остается главным фактором формирования ВПО в мире, не смотря на быстрое развитие других центров силы.

Независимо от того, какие центры силы в перспективе 20-30 лет будут играть новую роль в мире — Китай, исламские государства, Индия, либо другие, стремительно развивающиеся государства, — необходимо снова подчеркнуть, что США в будущем, как и в настоящее время, будут продолжать выступать главным фактором, формирующим МО и ВПО, причем не только в группе других субъектов, государств и союзов, но и (опосредованно) в группе всех других факторов и тенденций, формирующих ВПО[2]. Это влияние настолько велико, что можно спорить лишь о его степени — решающем или сильном, — но не о том, что какие-то другие силы смогут оттеснить США от решающей роли в формировании новой структуры мирового порядка, который они пытаются создать по своему образцу: США никогда не отказывались и не откажутся от своей роли «мирового полицейского».

Даже изменение соотношения сил в мире не в их пользу (а, в еще большей степени ожидаемые будущие изменения), пока что не влияют качественно на их позиции, которые в мировой экономике, финансах, торговле и политике, в особенности военной, продолжают оставаться решающими. Можно проиллюстрировать этот тезис по-разному, но, на мой взгляд, достаточно привести лишь два при- мера, доказывающих правоту этого тезиса в последнее время:

С политической точки зрения, в 2017 году Д. Трамп попытался инициировать реформу ООН, которую поддержали сразу же 137 стран, и не поддержали 56 стран (включая трех членов Совета Безопасности ООН — России, Франции и КНР), т.е. практически 3/4 государств, которые очевидно следуют в фарватере американской внешней политики. Этот пример означает, что США создали мировую политическую систему «концентрических кругов», когда «большой круг» — контролируемые в политическом отношении государства — составляют абсолютное большинство стран мира, «средний круг» — члены широкой американской коалиции, участвующие в практической политике США (например, в Ираке и Сирии, где так или иначе задействованы более 60 государств), наконец, «малый круг» — члены союза, связанные с США жесткими обязательствами.

С финансово-экономической точки зрения, в это же время США пригрозили не только России, но и крупнейшей экономике мира — КНР «перекрыть доступ к финансовой долларовой системе»[3]. Это означает, что США продолжают не только сильно влиять, но и контролировать мировую финансовую систему, обладая возможностями использовать этот контроль в качестве политических и даже военных инструментов;

С военно-политической точки зрения, США продолжают оставаться самым сильным государством, способным оказать решающее влияние на глобальном уровне в любом районе мира при этом, сохраняя самые крупные в мире расходы на военные цели, они

«не переходят черты», оставляя, тем самым, возможности для развития своей экономики. Достаточно сказать, что только «прибавка» военного бюджета США в 2019 ф.г. на 50 млрд. долларов равна всему военному бюджету России, а в целом возглавляемая США коалиция может уже сегодня тратить на военные цели более 1500 млрд. долларов. При этом — важно подчеркнуть — доля военных расходов относительно ВВП остается на прежнем уровне, а в случае США — даже снижается.

Из сказанного выше следует три важнейших вывода:

Во-первых, США контролируют и будут стремиться сохранить такой контроль, всю военно-политическую, финансовую и экономическую системы в мире, что и является их реальной и основной целью политики, которая на практике означает, что то или иное государство должно, как минимум, входить в «дальний круг» влияния США. Во-вторых, единственный способ сохранить такой контроль это проведение военно-силовой политики, которая в настоящее время приняла форму политики «силового принуждения».

В-третьих, у США и возглавляемой ими широкой коалиции есть огромные ресурсы и резервы, которые превосходят ресурсы и резер- вы других центров силы и возможных коалиций. Так, с точки зрения военных расходов, США могут, при необходимости, быстро увеличить свои расходы на оборону с 700 (900) млрд. долларов до 2-2,5 трлн. дол- ларов, а коалиции — до 4-5 трлн. долларов.

Рис.1[4]

Таким образом, США контролируют важнейшие области в международных отношениях, а их прямая цель внешней политики, на ближайшие десятилетия, заключается в сохранении этого глобального контроля.

Этот факт имеет исключительно важное значение, для прогноза развития ВПО, неизбежно делает анализ и прогноз любого сценария развития ВПО непосредственно в мире и в целом ряде регионов, зависящим по целому ряду ключевых параметров от состояния и будущего положения и политики США, а соответствующие оценки — имеющими большое значение.

В свою очередь сам стратегический прогноз политики и сценария развития США (и его конкретных вариантов) до 2050 года зависит от огромного числа объективных мировых, региональных и страновых факторов, и тенденций, а также вполне субъективных обстоятельств, т.е. огромного множества относительно постоянных и переменных величин, о которых я не раз писал в предыдущих работах[5]. Некоторые из них исследуются в этом разделе, в частности, соотношение сил между ведущими центрами силы, темпы развития основных ЛЧЦ, особенности развития США и возможные угрозы, но основные теоретические положения можно посмотреть в других работах Центра военно-политических исследований МГИМО МИД РФ[6], который был создан в 2012 году[7].

Однако в настоящей работе рассматриваются лишь наиболее общие из них, а также только те факторы, тенденции и условия, которые известны в настоящее время и уже могут учитываться в той или иной степени. Будущие парадигмы развития США и МО, которые могут радикально повлиять на ситуацию, лишь затрагиваются в самом общем плане, имеющем значение именно для прогноза развития этой страны и ее стратегии[8].

В частности, например, многое зависит от адекватности и точности оценки современной политики и военной доктрины США, которая, безусловно, является, достаточно субъективной в экспертном сообществе и правящей элите России, но имеет огромное и непосредственное значение для долгосрочного прогноза и планирования. Особенно если речь идет о долгосрочных программах развития вооружений и военной техники, которые в современной реальности планируются на десятилетия, вплоть до 70-х годов нашего века.

Связь российской внешней и военной политики с оценкой политиками и экспертами современной политики США и их военной доктрины — прямая и непосредственная. Если говорить, например, о военной доктрине США (как о системе официальных взглядов на цели и характер войны, а в более широком контексте — как о научно-аргументированных, в установленной форме принятых на продолжительное время концепций директивных предписаний, которыми определяется использование военных сил и средств для реализации политических целей, а также основных направлениях в военном строительстве), то она устанавливается достаточно прямо как в отношении к содержанию, целям и характеристикам вероятных войн (политике государств), так и военно-политическим, стратегическим, техническим, экономическим, правовым, и другим важнейшим аспектам собственно военной политики, относящихся к подготовке государственных структур к войне или к отражению нападения[9]. Иными словами, российская внешняя и военная политика во многом является следствием политики США и их союзников, той ВПО, которая формируется под влиянием этой политики.

 Другими словами, военная доктрина, с одной стороны, прямо, непосредственно вытекает из политики государства, зависит от нее по- литически, финансово, идеологически, делая ее производной от политики вообще (в том числе не только внешней, но и внутренней), но и сама в определенной степени влияет на ее формирование, с другой[10]. Так, приход к власти в стране в 2017 году Д. Трампа усилил собственно военно-силовую составляющую американской внешней политики (в т.ч. за счет дипломатии и «мягкой силы»), что немедленно отразилось на финансировании военных программ и всей военной политики и военном искусстве страны и отдельных видов вооруженных сил[11]. Основной посыл политики Д. Трампа в области внешней политики был сформулирован министром обороны Дж. Мэттисом, вполне определенно в основополагающем документе «Обзор Национальной оборонной стратегии», опубликованном в январе 2018 года, следующим образом: «В случае, если сдерживание традиционными инструментами дипломатии провалится, МО США обеспечит военные возможности президенту и нашим дипломатам вести переговоры с позиции силы»[12].

Таким образом, прогноз развития внешней политики США и эволюция политики и военной доктрины этого государства зависят от огромного числа внешних и внутренних факторов: политических, экономических, финансовых, идеологических, военных и пр., которые в итоге, в свою очередь, будут влиять не только на будущее МО и ВПО, но и во многом на будущее России[13]. И такое влияние до сих пор адекватно не оценено. До настоящего времени ведутся споры о том, на- сколько политика США, например, повлияла на то, что происходило в СССР и в России в ХХ веке и начале нового столетия. Примечательно, что оценки предлагаются самые разные — от «практически нулевого» влияния на Россию и ее политику до практически «абсолютного» влияния, когда наша страна и ее политика рассматриваются в качестве управляемого из Вашингтона субъекта[14].

Существующий разброс мнений очень широк, что вынуждает исследователя так или иначе, но остановиться на какой-то, как ему кажется, наиболее аргументированной позиции. Эта оценка порой бывает не просто различной, но и прямо противоположной, зависящей не от объективного анализа, а от субъективных факторов — места работы, идеологических пристрастий, обязательств (политических, финансовых, личных) и многого другого. К сожалению, очень часто подобные оценки являются прямым следствием конформизма и желания следовать доминирующей сегодня «линии партии», будь эта «линия» Брежнева, Горбачева, Ельцина или Путина. Именно так и ведут себя почти 90% политиков (что естественно) и ученых (что неестественно, но привычно)[15].

Так или иначе, но проще изначально ассоциировать ту или иную личную позицию исследователя с позицией какой-то политической, социальной или научной группы, обладающей неким корпоративным подходом. Так, на мой взгляд, наиболее адекватной оценкой является та, которая была дана в докладе «Изборского клуба» несколько лет назад, но вполне сохранила свою актуальность и доказала адекватность сегодня. Она начинается с признания того, что требуется признать сегодня, чтобы двигаться дальше в своем развитии: «Парадоксально, но факт: у нас не было, и нет адекватного анализа причин геостратегического поражения СССР в 80-е годы, нет соответствующей имитационной модели и даже необходимого понятийного аппарата. Казалось бы, в любом случае, такой системный, многофакторный анализ должен был стать одной из главных задач Совета безопасности РФ. Но не стал. Хотим мы того или нет, но надо констатировать, что из геостратегического поражения Советского Союза так и не были извлечены соответствующие уроки».

И это действительно так — до настоящего времени не было сделано ни публичного политического анализа произошедшего (кроме признания В. Путиным «геополитической катастрофы» России), ни названы виновные, ни наказаны преступники. Это создает иллюзию того, что — по меньшей мере, для части элиты — все было сделано правильно и «хорошо». И так и надо делать. Особенно если речь идет о приватизации или перераспределении национального богатства[16]. А раз так, то и повторение российским руководством многих фатальных ошибок «перестройки» 80-х годов практически неизбежно, справедливо делают вывод авторы доклада. В нынешней ситуации глобального системного кризиса важнейшее значение имеет фиксация понятия «победа» в рефлексивной системной войне. Цель «победы» в такой войне для военно-разведывательной элиты США заключается в том, чтобы использовать все основные ресурсы потенциального противника (России) в своих интересах с целью реализации собственной долгосрочной политико-экономической стратегии, прежде всего, со- хранения своего контроля над ситуацией в мире.

Смысл этой стратегии заключается в том, чтобы сформировать и реализовать глобальную модель управляемого переформатирования экономических, социальных и политических структур, соответствующих технологическим комплексам шестого уклада, в интересах правящей элиты западной ЛЧЦ и, соответственно, против интересов других стран и ЛЧЦ[17].

С этой точки зрения, например, ракетно-термоядерная война, в принципе неприемлемая с разных точек зрения, становится возможной только на финальной стадии развития целенаправленной «конфронтационной спирали» и только в случае потери управляемости такой «спиралью»[18]. Поскольку термоядерное столкновение станет вероятно (если военно-технические средства ее контроля, в т.ч. ПРО, дадут сбой) конечным поражением для всех участников, то одна из главных задач рефлексивной системной войны — добиться стратегического выигрыша как можно на более ранних стадиях развертывания конфронтационной спирали»[19].

Существуют и иные оценки, и прогнозы, чаще всего, внешне объективные («научные»), которые, однако, ни о чем не говорят на практике. Так, оценивая МО в мире, эксперты РСМД (т.е. фактически МИД РФ) пишут: «Современный мир переживает коренные трансформации. Они являются частью длительного транзита, начавшегося по завершении Холодной войны. Однако в последние годы у них появляется новое качество. Из переходного состояния последних двадцати пяти лет система международных отношений сползает к серьезным конфликтам между ключевыми участниками. Появляются новые разграничительные линии. Конфликт России и коллективного Запада — одна из наиболее ярких составляющих этого нового состояния»[20].

Сразу возникает масса вопросов к авторам, в частности, зачем и кому нужны эти обезличенные и бессодержательные обращения, «появляются новые разграничительные линии» и т.п.? Они, что, сами по себе, как грибы, растут? Сравните эти оценки с оценками, сделанными, например, Л.П. Берия накануне смерти: «Подготовку к войне возглавляют американские империалисты, и, тем не менее, деятели Соединенных Штатов не перестают болтать о своих будто бы мирных намерениях». — Писал он в 1952 году. — «Они, видите ли, не прочь «сохранить» мир, но на «условиях», которые будут продиктованы Соединенными Штатами. А каковы эти «условия»? Народы мира должны стать на колени перед американским капиталом, от- казаться от своей национальной независимости, принять ту форму правления, какую навяжут американские «советники», ввести у себя «американский образ жизни», развивать лишь те отрасли хозяйства и лишь в тех размерах, какие угодны и выгодны американским монополистам…»[21]. Удивительно точная и современная оценка, кото- рая полярно отличается от кашеобразного псевдонаучного подхода современных российских экспертов из РСМД, боящихся или не же- лающих называть вещи своими именами.

И далее в том же духе «эксперты» просвещают общественность:

«Одновременно мир характеризуется беспрецедентным уровнем глобализации, мобильности людей и капиталов, возможностей для сотрудничества в самом широком наборе областей. Фактор глобализации пока смягчает политические противоречия. Но в самом процессе глобализации наметились серьезные дисбалансы. Их наложение на политические противоречия и социальное расслоение может породить серьезную разбалансировку системы международных отношений, увеличить риски открытых конфликтов между сложившимися центрами силами»[22].

И совсем уже пошло: «Современный мир стоит на развилке. Либо усилятся тенденции к росту конфликтности и достижения глобализации будут подорваны. Либо тенденция к глобализации окажется сильнее, сделав цену конфликтов неприемлемой. В интересах России содействовать реализации второго сценария. Россия крупный и ответственный центр силы мировой политики. В основе ее позиционирования в мире должно быть содействие урегулированию конфликтов и созданию комфортной, демократичной, управляемой и безопасной международной среды без ограничительных линий и расколов»[23].

Другими словами, можно и нужно использовать военную силу в возрастающей степени (что и делает Запад), сохраняя контроль над эскалацией на всех этапах. Эта внешняя политика и военная доктрина США являются теми главными факторами формирования будущей военно-политической обстановки в мире, которые будут доминировать в будущем[24]. Надеяться на то, что США и их ЛЧЦ откажутся от этих целей в пользу равноправия с другими международными субъектами, — политическая наивность, как и наивно-предательская политика Горбачева и возглавлявшейся им правящей элиты СССР. Но, не признанные ошибки могут повториться. Не трудно увидеть, что, не смотря на резкое обострение МО в 2008–2017 годах, значительная часть правящей элиты планирует свое будущее (и ориентирует на это будущее всей нации) в зависимости от намерений правящих кругов США[25].

Автор: А.И. Подберёзкин

>>Полностью ознакомиться с одноимённой монографией <<

 


[1] Кузык Б.Н., Кушлин В.И., Яковец Ю.В. Прогнозирование, стратегическое планирование и национальное программирование. 4-е изд. перераб.и доп. — М.: Экономика, 2011. — С. 43.

[2] Подберезкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке/ А.И. Подберезкин; Моск. Гос. Ин-т междунар. Отношений (ун-т) М-ва иностр. Дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований.- Москва: Издательский дом «Международные отношения», 2018.- 1596 с, СС. 25-59.

[3] США пригрозили отключить Китай от долларовой системы / Эл. ресурс: «Эксперт», 2017. 13 сентября / http://expert.ru/2017/09/13/mnuchin/

[5] См., например: Стратегическое прогнозирование международных отношений: кол. монография / под ред. А.И. Подберезкина, М.В. Александрова. — М.: МГИМО-Университет, 2016. — 743 с.

[6] В частности, см.: Некоторые аспекты анализа военно-политической обстановки: монография / под ред. А.И. Подберезкина, К.П. Боришполец. — М.: МГИМО-Университет, 2014. — 874 с.

[7] МГИМО-Университет: традиции и современность / И.А. Арсеньев, А.А. Байков, Я.И. Ваславский, А.И. Подберезкин и др. — М., 2014 (3-е изд., испр.и доп.).

[8] См., например, соответствующие разделы работы: Подберезкин А.И. Стратегия национальной безопасности России в ХХI веке. — М.: МГИМО-Университет, 2016.

[9] Военно-политические аспекты прогнозирования мирового развития / А.И. Подберезкин, Ш.З. Султанов, М.В. Харкевич и др. — М.: МГИМОУниверситет, 2014. — С. 7–11.

[10] Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке / А.И. Подберезкин; Моск. Гос. Ин-т междунар. Отношений (ун-т) М-ва иностр. Дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. — Москва: Издательский дом «Международные отношения», 2018.- 1596 с, СС. 25-59

[11] Подберезкин А.И. Повышение эффективности стратегического сдерживания  — основное направление политики безопасности. Часть 1 и Часть 2. / Журнал «Обозреватель», 2018, №№ 5 и 6, а также: Подберезкин А.И. Стратегия «силового принуждения» в условиях сохранения стагнации в России / Журнал «Обозреватель», 2018, №4; Дербин Е.А., Подберезкин А.И. Перспективный облик военной организации Российской Федерации / Вестник МГИМО-Университет, 2018,№3 (60).

[12] Summary of the 2018 National Defense Strategy of The United States of America. 19 Jan.,2018, Р.12.

[13] Кравченко С.А., Подберезкин А.И. Доверие к научному знанию в условиях новых угроз национальной безопасности России / Вестник МГИМОУниверситета, 2018, №2 (59); Кравченко С.А., Подберезкин А.И. Динамика знания о насилии: военные и социокультурные аспекты / Гуманитарий Юга России, 2018, №3; Кравченко С.А., Подберезкин А.И. «Переоткрытие» знания о будущем: перспективы безопасности России до 2050 года / Вестник МГИМО-Университет, 2017, №4 (55).

[14]Мир и война в ХХI веке: опыт долгосрочного прогнозирования развития международных отношений. Подберезкин А.И. — М.: МГИМО-Университет, 2015.

[15] Подберезкин А.И. От стратегии «противоборства» к стратегии «управления» / Вестник МГИМО-Университет, 2017, №1 (52).

[16] Секреты российской приватизации / А.И. Подберезкин, С. Стреляев, О. Хохлов, Я. Ястребов. — М. 2004 г.

[17] Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке / А.И. Подберезкин; Моск. Гос. Ин-т междунар. Отношений (ун-т) М-ва иностр. Дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. — Москва: Издательский дом «Международные отношения», 2018.- 1596 с, СС. 25-59

[18] Summary of the 2018 National Defense Strategy of The United States of America. 19 Jan.,2018, Р.12.

[19] Доклад «Изборского клуба»

[20] Тезисы по внешней политике и позиционированию России в мире (2017– 2024 гг.). — М.: РСМД, 2017. Июнь. — С. 9.

[21] Берия Л.П. «Пожить бы еще лет 20!». — М.: Яуза-пресс, 2012, с.37.

[22] Там же.

[23] Тезисы по внешней политике и позиционированию России в мире (2017– 2024 гг.). — М.: РСМД, 2017. Июнь. — С. 9.

[24] Summary of the 2018 National Defense Strategy of The United States of America. 19 Jan.,2018, Р.12.

[25] Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке / А.И. Подберезкин; Моск. Гос. Ин-т междунар. Отношений (ун-т) М-ва иностр. Дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. — Москва: Издательский дом «Международные отношения», 2018.- 1596 с, СС. 25-59.

 

23.10.2019
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • США
  • Глобально
  • XXI век