«Вариант № 4» представляется наиболее перспективным, в особенности, если речь идет о следующих «подвариантах»:

Можно сделать вывод, что традиционная политико-дипломатическая деятельность России становится только частью общей политики развития стратегического сдерживания и усиления системного противоборства с западной коалицией посредством активизации силового противодействия.

Западная коалиция рассматривает свою политику в области НИОКР и производства новых средств ведения войны как наиболее перспективное направление политики «силового принуждения», что означает падение значения и роли переговоров Естественно, что это потребует смену акцентов и постепенного пересмотра внешнеполитической стратегии в российской политике и, как следствие, изменения нормативно-правовых документов, организационных и иных мероприятий, особенно в области информационно-когнитивных средств.         

Отсутствие перспективы достижения соглашений с западной военно-политической коалицией по тем или иным направлениям в 2019-2024 годы не должны означать отказа России от таких переговоров, а тем более российской инициативы в сокращении контактов или ограничении переговорных площадок.

Свёртывание политико-дипломатической активности России - очевидно в интересах Запада, который попытается распространить попытки политико-силового давления на нашу страну за пределы членов своей коалиции на более широкий круг участников МО.

В этих целях по-прежнему будут использоваться самые разные, в том числе откровенно провокационные, политико-дипломатические меры и санкции.

Тем не менее, по-прежнему средством противодействия России в этих условиях остаётся выдержка и упорное, даже демонстративное, сохранение любых каналов сотрудничества, даже тех, которые, как может справедливо казаться, себя дискредитировали.

Граница, вместе с тем, должна быть. Она обозначена сохранением уважения, национальной идентичности и суверенитета, но, главное, усилиями по развитию НИОКР.

Она также находится на рубеже, когда происходит оскорбление государства или его лидера. Отсутствие такой границы и адекватной реакции с нашей стороны будет только поощрять вседозволенность в выборе средств и мер силового принуждения.

Можно ожидать с высокой степенью вероятности, что политико-дипломатическая деятельность России и ряда других стран будет постоянно сталкиваться с политикой «силового принуждения» США и этих союзников в ближайшие годы по следующим основным векторам, которые можно назвать стратегическими векторами политико-дипломатического противоборства:

- Пересмотру в свою пользу существующих договоренностей по ограничению и сокращению вооружений и военной деятельности или отказу от них, либо частичному или полному отказу от них;

- Слому существующих институтов безопасности (ООН, Совбез, ОБСЕ и др.), либо их реорганизация в интересах США, как, например, ЮНЕСКО или Международного уголовного суда;

- Навязыванию неадекватного, выгодного только Западу отношения к решению глобальных проблем человечества.

В целом эти проблемы и угрозы, являющиеся их следствием, являются главным полем для международной деятельности.

Естественно, что роль того или иного субъекта МО в решении этих проблем будет во многом предопределять его авторитет и место в будущем. Государства-лидеры являются не только самыми мощными субъектами МО, но и их авторитет будет определяться во многом их ролью в решении глобальных проблем в следующих областях, приоритетность которых можно определить на основании экспертных опросов следующим образом:

Наиболее приоритетные проблемы МО и вытекающие из них угрозы

Вопрос: Какие глобальные угрозы, по вашему мнению, представляют наибольшую опасность для человечества в ближайшие 20 лет? Укажите не более 5 вариантов.

Россия должна будет стремиться использовать все, даже самые незначительные, традиционные и иные возможности для продвижения вперед в области ограничения вооружений и военной деятельности в ближайшие годы, которые станут во многом для неё и всего человечества решающими. В то же время, Россия должна, прежде всего, сконцентрироваться на решении вопросов национальной безопасности в области укрепления стратегического сдерживания в ядерной области, в частности, по следующим основным направлениям (излагаемым в порядке приоритетности на сегодняшний день):

1. - Прекращения гонки вооружений и ограничения военной деятельности на имеющихся направлениях, включая предотвращение гонки вооружений в космосе (ПГВК).

Технологические достижения последних лет создали возможность перехода гонки вооружений на качественно новый, значительно более опасный уровень. Можно с высокой степенью вероятности ожидать, что ещё до 2025 года произойдут радикальные изменения в качестве ВВСТ, которые самым решительным образом повлияют на их эффективность после 2025 года. Поэтому ограничение и сокращение стратегических - ядерных и не ядерных - вооружений становится острой актуальной задачей, решение которой в настоящее время пока что не просматривается.      

Переговоры и процесс ограничения ВВСТ будут во многом предопределяться:

- логикой эскалации развития военно-силового сценария ВПО;

- военно-технологической революцией, которые в 20-е годы будет развиваться особенно масштабно, выражаясь в «технологических прорывах» как на известных, так и на принципиально новых направления. Самыми очевидными направлениями таких «технологических прорывов» ожидаются изменения в ВВСТ в следующих технологических областях:

- Массового появления в армиях разных государств высокоточного оружия (ВТО) разных типов базирования и самого различного предназначения, обладающих новыми качествами, например, способностью противодействовать средствам ПВО-ПРО и РЭБ.

- Создание и внедрение гиперзвукового оружия различной дальности.

Актуальность этой проблемы можно охарактеризовать примером того как мощь кинетического тела может стать оружием для решения стратегических задач, т.е. изменить представления об оружии и военном искусстве.     

- Развёртывание ядерного и обычного оружия в космосе и в околоземном пространстве;

- Массовое производство и внедрение робототехники, включая БЛА, бронетанковых и инженерных видов ВВСТ;

- Создание новых типов ЯО, включая миниатюрных боеприпасов;

- Развёртывание качественно новых систем боевого управления, связи и разведки;

- Развертывание широкомасштабной системы ПРО США и их союзниками в разных регионах мира.

В этих направлениях удаётся, вероятно, в ближайшие годы сохранить ДРСМД и ДСНВ, хотя им угрожают достаточно актуальные вызовы со стороны США.

Кроме того, целесообразно попытаться инициировать переговоры по ограничению гонки вооружений на КР и в ООН, а также на любых иных площадках. В том числе следует попытаться активизировать процессы на имеющихся направлениях, в частности ПГВК.

2. - Укрепление значения Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) как одной из основы международной безопасности, стратегической стабильности и важнейшего элемента режима нераспространения ядерного оружия.

Этот договор включает три составляющие, которые необходимо укреплять:

- ядерное нераспространение,

- ядерное разоружение и

- мирное использование ядерной энергии.

Основой такой работы остаётся План действий, принятый в 2010 году, а процесс ядерного разоружения должен осуществляться в строгом соответствии со Статьёй VI ДНЯО в «контексте всеобщего и полного разоружения» и общего подхода - поэтапного и последовательного создания условий по сокращению ядерных арсеналов.

Важно соблюдение двух условий:

• соблюдение всеми государствами своих обязательств;

• противодействие радикальным подходам к ядерному разоружению.

В этом контексте следует признать опасность принятого 7 июля 2017 года Договора о запрещении ядерного оружия (ДЗЯО), означающего не более чем формальный запрет, когда происходит подмена проблем международной безопасности «гуманитарными стандартами».

Так, Статья 18 ДЗЯО вступает в противоречие со Статьей VI ДНЯО, закрепляя преобладание ДЗЯО над другими инструментами, ослабляя тем самым ДНЯО.

Россия способствует созданию зон, свободных от ядерного оружия (ЗСЯО), рассматривая этот процесс как инструмент ядерного разоружения. Она считает, что важную роль продолжают играть рекомендации Комиссии ООН по разоружению, принятые в 1999 году, в деле создания и оформления юридически ЗСЯО. Россия в 2011 году ратифицировала Протоколы 1 и 2 к Договору Пелиндаба и в апреле 2015 года - протокол к Семипалатинскому договору. Россия готова к подписанию Протокола к Бангкокскому договору. Эту позицию России необходимо всячески пропагандировать и продвигать в СМИ. На 2009 год безъядерными зонами были объявлены:

- Район Антарктики (Договор 1959 года);

- Латинская Америка (Договор Тлателолько 1967 года);

- Южная часть Тихого океана (Договор Раротонга 1985 года);

- Юго-Восточная Азия (Бангкокский договор 1995 года);

- Африка (Договор Пелиндаба 1996 года);

- Средняя Азия (Семипалатинский договор 2007 года);

Кроме того, Статус безъядерного государства имеют Монголия и Беларусь.

Позиция России, которую требуется продвигать в СМИ и общественном сознании:

1. Присоединение всей ядерной «пятерки» к протоколам о гарантиях остальных договоров по ДНЯО.

2. Разработка глобальной договорённости о гарантиях ядерной безопасности.

3.Мораторий на производство расщепляющих материалов (РМ). Целесообразно продолжить дальнейшие усилия России по ограничению распространения ЯО в области ограничения производства ядерных расщепляющихся материалов. Это направление объективно затрагивает интересы многих государству особенности когда РМ используются в мирных целях.

В этой области важно настойчиво продвигать тезис о том, что Россия не возражает против переговоров по договору о запрете производства расщепляющих материалов для создания ЯО (ДЗПРМ), однако считает, что:

- во-первых, переговоры должны идти на площадке КР в Женеве в рамках Программы работы и,

- во-вторых, на основе т.н. «мандата Шеннона», который предполагает вывод из сферы охвата уже наработанного РМ.

Таким образом, мы делаем акцент на нераспространенческом, а не на разоруженческом аспекте договора (Пакистан настаивает на зачете уже произведенного РМ).

Россия поддерживает работу ГПЭ ООН в 2014-2015 годах и принятие консенсусного доклада, полагая, что результаты могли бы стать основой для переговоров на КР в Женеве.

Есть основания полагать, что работа ГПЭ может быть продолжена в будущем в целях анализа контроля над производством РМ.

Как известно, США пытаются продвинуть идею ДРМ (договор о РМ), втягивая Пакистан, предлагая сделать предметом переговоров отдельные типы наработанного РМ, что абсолютно не устраивает Россию и Китай, чей ядерный оружейный комплекс не позволяет разделить гражданскую и оружейную составляющие.

Важно не допустить, чтобы дискуссия перешла в область американской инициативы, а тем более позволить США фактически взять под контроль производство всех РМ.

3. - Укрепление стратегической стабильности в отношениях РФ и США.

Здесь необходимо констатировать, что ситуация ухудшается, а диалог ослабел и превратился в пустую формальность. В июне 2017 года была отложены встреча по этим вопросам между заместителями министров иностранных дел РФ и США, которая состоялась в сентябре 2017 года в Хельсинки. На этой встрече США попытались нас обвинить в «нарушении договора о РСМД (принятии на вооружении КР 9М729 в составе комплекса оперативно-тактического назначения «Искандер», превышающей по дальности 500 км) и принятии опасных доктринальных установок (т.н. концепции эскалации для деэскалации).

От апрельской встречи в Вене США уклонились, а переговоры В.Путина и Д.Трампа в Хельсинки в июне 2018 года эту тему не затрагивали.

Эти претензии абсурдны и США их так и не доказали.

Наши претензии - реальны:

- производство и реальное испытание в качестве ракет- мишеней БР с характеристиками РСМД;

- развертывание БРП/1 с характеристиками РСМД;

- развертывание комплексов ПРО «Иджис Эшор» в Румынии, а в перспективе и в Польше;

- оснащение ЛА РСМД.

Россия в феврале 2018 года выполнила обязательства по сокращению СНВ в соответствии с ДСНВ от 2010 года, однако высказала озабоченность в отношении численности развернутых и не развернутых носителей. До 2021 года будет реализовываться контроль над соблюдением договора, но решения о будущих сокращениях нужно принимать уже сегодня, хотя стремления к этому у США не видно.

Диалог по крайне важной проблематике - ПРО - после прекращения диалога США в 2014 году, больше не возобновлялся, более того, видна значительная активизация усилий США по созданию широкомасштабной и глобальной системы ПРО:

- количество перехватчиков GBI достигло 44, а в будущем будет 104.

- перехватчик «Стандарт 3», может создать угрозу для СЯС России.

- развертываются дополнительные системы THAAD и «Патриот», что, естественно, будет встречать ответную реакцию России.

4. - Ограничение размещения ЯО США на территории своих стран-союзников, прежде всего, по НАТО.

Особенно опасно делегирование полномочий по применения нестратегического ЯО США их союзниками, которые отрабатываются, например, в ходе учений «Стедфаст Нун - 2017» в октябре 2017 года на авиабазах Бельгии и ФРГ. Следует отметить, что «совместные ядерные миссии» - прямое нарушение ДНЯО.

Необходимо добиться возвращения всего ядерного оружия на территорию США и ликвидировать созданную инфраструктуру. Опасность, однако, многократно усиливается потому, что США планируют обратное - создание новых типов ядерных боеприпасов, включая малой мощности, и размещение их на территории своих зарубежных баз.

При этом правительства этих государств могут и не знать о наличии на их территории такого оружия.

5. - Противодействие развитию военного искусства в направлении допущения использования ядерного оружия отдельно, либо в комплексе со средствами ПРО, ВТО неядерных вооружений и стратегических неядерных вооружений.

Становится очевидным, что эволюция военного искусства в США развивается именно в этом направлении. Развитию именно этих возможностей и является реальными целями американской внешней и военной политики.

При этом в публичном пространстве активизируется критика военной доктрины и стратегии России, которой приписывается изменение характера использования ЯО с точки зрения его допустимости и даже желательности, хотя оно формулируется предельно точно в военной доктрине и Стратегии национальной безопасности Российской Федерации: в случае использования против России и его союзников ЯО, либо когда применение военной силы угрожает самому существованию государства (т. е. когда военный конфликт достигнет наивысшего уровня и будет угрожать выживанию страны).

В этой связи можно было бы вернуться к опыту СССР, когда предпринимались попытки сделать вопросы военных доктрин и использования ЯО предметом обсуждения, например, в ООН, либо на крупных международных конференциях. Определённый позитив от проведения таких публичных дискуссий был достигнут, но именно поэтому его ожидать в настоящее время вряд ли стоит. Актуальность этих вопросов предполагает, что Западу было бы трудно их игнорировать. Тем более, что по инициативе западных стран эта тема стала достаточно часто предметом обсуждения в прессе.

Вместе с тем рассчитывать на внимательное отношение к этим вопросам со стороны Запада не стоит. Их реальное публичное обсуждение, а тем более заключение договорённостей, не является приоритетом. Более того, по большому счёту США вообще не заинтересованы в обсуждении этих вопросов публично. Можно предполагать, вместе с тем, что на уровне помощников президентов и начальников Генеральных Штабов (ОКНШ США) эти вопросы могут обсуждаться чаще и более подробно, чем сегодня.

Общие выводы

Главный вывод относительно современного состояния ВПО заключается в том, что Третья мировая (цивилизационная) война, которая фактически началась, неизбежно будет расширяться по пространственному охвату и втягивать в свою воронку все больше государств, институтов и ресурсов.

Этот вывод неизбежно диктует необходимость избавления от иллюзий, которые всё еще существуют в российской правящей элите в двух основных трактовках:

Во-первых, иллюзии о готовности Запада смириться с независимым существование России и её суверенитетом и национальной идентичностью, которая характерна не только либерально-демократической части общества, но и представляет собой заметный срез массового сознания.

Во-вторых, продолжающейся даже у военных иллюзии невозможности глобального конфликта, которая существует в разных аспектах, но смысл которой остаётся прежним: ядерная война немыслима, а, значит, и невозможна. Эту разновидность иллюзии можно отнести к «эффекту восприятия РВСН», когда ядерная война мыслится только в одно-единственном глобально-самоуничтожительном аспекте.

Между тем силовое противостояние будет нарастать, а её военно-силовая составляющая будет увеличиваться, что, на мой взгляд, вероятнее всего, приведет к полномасштабной войне сразу на нескольких ТВД, а, может быть, и глобальному конфликту. Крайне маловероятно, что даже такое опасное развитие ВПО, как в предыдущие десятилетия, сохранится даже на ближайшие годы, хотя и сегодня в мире одновременно «сосуществуют» более 50 -внешних и внутренних - военных конфликтов.

Можно, конечно, делать вид, что силовое противоборство между ЛЧЦ и центрами силы, отдельными государствами ещё не перешло в стадию военного противоборства (сотни тысяч уже убитых и убиваемых ежегодно не в счёт), но, как минимум, для себя необходимо понимать, что дальнейшее существование нации возможно только при её мобилизации и готовности в любое время отразить масштабную военную, а не только информационно-когнитивную и финансово-экономическую агрессию.

Характер и особенности всех этих будущих военных конфликтов до конца не известны, да и вряд ли могут быть известны вообще - слишком стремительно развиваются ВВСТ и способы их использования, слишком динамична военно-стратегическая обстановка (СО), но уже ясно, что такое военно-силовое противоборство будет:

- с военно-политической точки зрения, - борьбой военно-политических коалиций, представляющих разные локальные человеческие цивилизации, среди которых наибольшее развитие уже получила западная коалиция, аккумулирующая ресурсы более 60 государств; Россия в этой борьбе может рассчитывать на ограниченный круг союзников по ОДКБ и, возможно, некоторые другие;

 - со стратегической точки зрения,  - системной силовой борьбой, в которой будут использованы все средства политики, от когнитивно-информационных,  до стратегического оружия и оружия массового поражения;

- с политико-цивилизационной точки зрения, - бескомпромиссной схваткой, исключающей промежуточные соглашения, целью которой будет нанесение тотального, цивилизационного, поражения и принуждения противника к отказу от своей идентичности и суверенитета, навязыванию своих норм и правил. Поражение может быть только полным и окончательным, а договорённости -  бессмысленны потому, что они нужны только как инструмент победы.

- с военно-технической точки зрения, - будут использованы все имеющиеся виды и системы оружия и военной техники, как конвенциональные, так и ОМУ, причем имеющийся опыт говорит в пользу того, что военные действия будут носить длительный характер, который потребует значительных запасов ВВСТ и боеприпасов.

Правящие круги России теоретически могут выбрать три основных варианта, во многом альтернативных, стратегии поведения в области укрепления безопасности на 2019- 2025 годы, учитывая, что в 2014-2018 годы уже сложилась некая практика и инерция поведения, которая задала определенную инерцию и даже традицию поведения:         

Стратегия № 1. («Стратегическое отступление»). Продолжить в будущем «Стратегическое отступление», которое имеет смысл только в том случае, если потом, позже, выигрыш во времени будет капитализирован в некие преимущества. Но мы пока что не знаем какие премущества могут быть, а главное, мы не можем переломить тенденцию стратегического отступления ни во внешней политике, ни в социально-экономическом и технологическом развитии, которое характеризуется стагфляцией. Пока что говорить о прекращении «стратегического отступления» не приходится: мы продолжаем сохранять отставание от стран западной коалиции.

Надо честно признать, что продолжение этой стратегии не имеет перспективы и неизбежно приведёт к капитуляции, что, впрочем, отнюдь не пугает значительную часть правящей элиты России.

Стратегия № 2. («Контрнаступление на отдельных участках»). Как разновидность «Стратегии №1», проявляющаяся изредка в настоящее время. Перейти окончательно к реализации нынешней «прагматической», «адекватной» политике, характеризующей некоторыми действиями «контрнаступательного» характера (ответные санкции, некоторые активные мероприятия в области политики и экономики, имеющие ограниченный характер). Попытаться использовать «адекватные (симметричные) ответные действия, которые очень слабо повлияют на политику «силового принуждения», переведя окончательно отношения с Западом в состояние прямой военно-силовой конфронтации.

Стратегия № 3. «Стратегия опережающего развития», предполагающая концентрацию всех национальных ресурсов на внутреннем развитии НЧК, технологий и общества[1]. По сути дела этот вариант стратегии аналогичен стратегии Д. Трампа, который во внешней политике ориентируется, как правило, на варианты развития национального потенциала США и ослабления потенциала противника и даже союзников. Эта стратегия, как и стратегия Д. Трампа, должна исходить из адекватной оценки преимуществ и рисков тех или иных решений, прежде всего  - с точки зрения научно-технического и социально-экономического ускорения развития России.

Выбор, как видно, не особенно большой и не традиционен. У этих стратегий есть разные варианты конкретной реализации, но разнообразие этих вариантов не должно вводить в заблуждение - все они суть разновидности трех стратегий.

В самом общем виде эти стратегии противодействия можно представить как варианты стратегий развития России, которые ведут, в конечном счёте, к потере суверенитета и национальной идентичности, ограниченному суверенитету и возвращению России в число государств-лидеров локальных человеческих цивилизаций.

С точки зрения практической реализации «Стратегии № 3», сказанное означает, что до 2025 года в рамках уже утверждённого правительством РФ в сентябре 2018 года плана мероприятий по национальным проектам и последующим действиям, требуется по сути повторить «маневр Д. Трампа» и сделать акцент на ускоренном научно-технологическом развитии прежде всего за счёт предприятий ОПК России, способных к опережающему развитию НИОКР и промышленности. «Выжать» аналогичный результат из других отраслей и подотраслей до 2024 года крайне сложно.