…антидемократическая волна не способна приобрести критические масштабы в условиях стратегического  превосходства носителей идей демократии, правового государства и личных свобод в экономической, финансовой, военной и интеллектуальной мощи[1]

Эксперты ИМЭМО РАН

«Антидемократическая волна» в понимании некоторых ученых РАН означает политику России защитить свои национальные интересы и ценности в условиях военно-силового давления западной ЛЧЦ, которые привели к фактическому состоянию войны еще в 2015 году[2]. Эта волна связывается непосредственно с падением доходов населения и снижением общего уровня жизни в 2014–2017 годы, что в условиях усиления силового противоборства с Западом в эти годы неизбежно связывается с необходимостью изменить внутриполитический и внешнеполитический курс правящей элиты во главе с В. Путиным последнего десятилетия.

Объем и динамика душевого дохода являются очень важными политическими, социальными и даже военными показателями национальной безопасности, хотя, как правило, они сводятся только к оценке материального благополучия граждан. Причем, с точки зрения безопасности России до 2025 года, значение этого показателя будет только увеличиваться. Это связано с резким увеличением значения человеческого капитала (НЧК) и его институтов в социально-экономической и военно-политической деятельности государств. Так, качество НЧК в настоящее время определяет как уровень развития ОПК, так и качество управления Вооруженными силами и вооружениями России. Поэтому выбор между «маслом» и «пушками», о котором говорят либералы, на самом деле не существует: безопасность нации зависит как от «масла« (доходов населения) и качества НЧК, которое во многом определяется этими доходами, так и от «пушек» (его военного потенциала), которое также определяется качеством НЧК и его институтов. В определенном смысле инвестиции в НЧК (в том числе в рост доходов) ОПК и Вооруженных сил, НИОКР и военное образование становятся двигателями социально-экономического развития, а не только эффективным средством укрепления безопасности, т.е. «пушки» стимулируют рост «масла». Пока что во внутренней политике и экономике нередко душевой доход рассматривается только в качестве важного макроэкономического показателя, иллюстрирующего социально-экономический уровень развития, хотя с точки зрения обеспечения безопасности России он имеет  три важнейшие функции. Причем все они связаны с функциями развития национального человеческого капитала (НЧК)[3], где душевой доход выступает в качестве важнейшего из трех составляющих критериев:

Во-первых, высокие темпы роста душевого дохода свидетельствуют об эффективности государственного управления, степени удовлетворения населением политикой власти, и в конечном счете выступают важнейшим фактором сохранения внутриполитической стабильности в стране, которая, в свою очередь, является главным объектом силового внешнего воздействия. Зависимость почти прямая — чем выше душевой доход и темпы его роста, тем стабильнее внутриполитическая ситуация и тем труднее её дестабилизировать извне. Так, наиболее высокие душевые доходы в конце второго десятилетия нашего века сохраняются в наиболее стабильных с внутриполитической точки зрения страх — Норвегии, Швеции, Финляндии, Швейцарии, Люксембурге и т.д.

Соответственно, дестабилизировать внутриполитическую ситуацию извне в этих странах очень трудно. Как минимум, такая область как социально-экономическая, для дестабилизации становится практически бесперспективной. И не только из-за высокого уровня жизни населения, но и из-за их понимания того, что этот уровень существенно выше, чем в других странах. Трудно убедить жителей Люксембурга и Швейцарии, где душевой доход порядка 100 000 долларов, что они живут в более сложных условиях, чем их соседи по континенту, где душевой доход менее 30 000 долларов.

Во-вторых, душевой доход свидетельствует, как правило, о материальном состоянии творческого класса, в т.ч. и этого класса в России — основного социального слоя, от которого в решающей степени зависит социально-экономическое развитие и безопасность страны. Только граждане, обеспеченные достаточно высоким уровнем благосостояния, способны в массовом порядке развивать свои интеллектуальные и творческие способности, создающие до 90% прироста национального богатства современного государства. Но эти же граждане способны создавать наукоемкую, в том числе военную, продукцию на предприятиях ОПК и быть качественным потенциалом личного состава Вооруженных сил, эффективно использовать современные ВВСТ[4].

Причем величина и возможности творческого класса в стране — критически важный показатель, характеризующий её способность к самостоятельному научному, технологическому и культурному развитию. Если этот слой быстро развивается, то быстро развивается и наука, и культура, и, конечно же, технологии. В конечном счете до 90% прироста ВВП в развитых странах обеспечивается деятельностью творческого класса. И, наоборот, если он сокращается (самоуничтожается, эмигрирует, не развивается), то это означает, что нация потеряла способность к самостоятельному развитию и попала под внешнюю зависимость, которая более опасна для неё чем оккупация.

В-третьих, величина душевого дохода косвенно, но существенно, влияет на формирование эффективных государственных и общественных институтов НЧК, имеющих для ОПК и ВС России важнейшее значение: если национальные институты (КБ, предприятия, организации и т.д.) способны вести самостоятельную работу в области фундаментальных наук и НИОКР, а также развивать военное искусство и способности использовать новейшие ВВСТ, то нация может рассчитывать на самостоятельную и суверенную политику.

В конечном счете главным показателем «государственного здоровья» станет поступательный рост ВВП на душу населения, а также другие критерии, характеризующие материальные и иные условия существования человека (доступ к информации, общению, культурным и научным связям и т.п.). Движение в этом направлении в России в целом существует, но гораздо менее динамичное, чем в развитых странах. Так, только в 2015 году, например, Россия впервые в своей истории вышла на рекомендуемую медицинскую норму потребления мяса (75 килограмм в год на человека). Причем этот показатель — «валовой», не характеризующий структуру потребления и регионы, а также общую доступность.

Важность этого и других подобных бытовых показателей нельзя недооценивать, но и абсолютизировать их бессмысленно. В каждой стране есть свои нормы, привычки и традиции потребления, по которым можно судить о доле относительно благополучных в материальном отношении граждан. Так, в 2017 году считалось, что в России доля бедных достигла 30% населения, но при этом не учитывалось, что более 70% граждан могли позволить себе расходы только на питание, т.е. они не покупали товары длительного пользования, не тратили на образование, отдых, туризм и пр. На мой взгляд, это — наиболее реальный показатель действительно обоснованных социальных границ населения России, где 70% живут в бедности и нищете. Они объективно не могут ни учиться, ни работать над повышением своего культурного уровня, ни творчески трудиться, ни многое другое. По этому показателю более 70% нации исключается из рядов потенциального «творческого» класса.

Учитывая, что количественно демографический потенциал России относительно США и других стран сокращается, такое наложение социального неблагополучия ставит Россию в заведомо невыгодные условия с точки зрения обороны, безопасности и перспектив развития. Тем более на фоне потенциального противника — США. Для исправления ситуации требуется, чтобы резко выросло качество НЧК в нашей стране и расширилась численность этого творческого класса, компенсируя количественные демографические показатели[5].

Непрерывный рост ВВП на душу населения в США с 1880-х годов позволил сложиться в стране образцово зажиточному обществу, пример которого лежит в основе американской «мягкой силы». Российский ВВП на душу населения в 2014 году (14 612 долл.) был выше показателей всех стран бывшего СССР, а также многих стран Центральной и Восточной Европы, включая Польшу и Венгрию, но существенно ниже показателей развитых стран, разница с которыми за эти 4 года только выросла. До 2020 года целью являлось восстановление темпов роста ВВП на уровне выше 3% и достижение уровня в 20 000 долларов на душу человека, а в перспективе — достижение показателей Италии, т.е. порядка 35 тыс. долл. в год. Однако этого не произошло — кризис и стагнация 2014– 2017 годов усугубили ситуацию. Как видно из данных, приводимых ниже (табл. 1), с 2014 года темпы роста душевого ВВП в России существенно отставали от тех стран, где абсолютный показатель был существенно выше. Это означает, не только негативное экономическое последствие, но и существенное внутриполитическое поражение В. Путина.

Таблица 1. Показатели ВВП на душу населения некоторых стран мира

Таким образом, главной стратегической задачей внутренней и экономической политики России до 2025 года станет возобновление высоких темпов экономического роста, как минимум, — от 3% до 5% годовых, которые могут гарантировать темпы роста и душевого дохода.

Радикальное отставание в душевом доходе граждан России требуется компенсировать очень быстрыми темпами и очень высокой динамикой, которая бы чувствовалась буквально ежегодно. Необходимость этого очень хорошо осознается в общественном сознании страны. Не случайно, что и в настоящее время часто повторяется аргумент в пользу политики И. Сталина, когда ежегодно цены на продукты питания снижались один-два раза публично в период 1945–1952 годов. Это вне сомнений влияло на внутриполитическую стабильность в СССР и качество жизни граждан буквально ежемесячно.

К сожалению, в настоящее время мы наблюдаем обратную динамику — рост цен, инфляцию и снижение уровня жизни. При том понимании, что это не «абстрактные макроэкономические показатели», в совершенно конкретные политические цели, имеющие в условиях осложнения ВПО и существенное военное значение. Причем логика развития должна быть следующая:

Рис. 1. Зависимость темпов роста качества НЧК и безопасности России[6]

Основной вывод: национальные (в т.ч. бюджетные) ресурсы, затраченные на повышение НЧК с помощью увеличения душевого дохода граждан, — эффективные инвестиции в развитие и безопасность страны, улучшение военно-политических условий для России.

Дополнительный вывод:

1) необходимы специальные меры по инвестициям в НЧК творческих социальных слоев и групп (ученых, инженеров, военнослужащих и др. категорий), которые необходимо рассматривать не в качестве мер социальной защиты, а в качестве инвестиций в национальную безопасность;

2) необходимы дополнительные инвестиции в институты развития НЧК (университеты, школы, курсы и пр.), а также общественные и политические патриотические организации. Эти меры идеологического, организационного и политического порядка могут повлиять на темпы роста материальных возможностей и экономического потенциала нации. Так, как в свое время, в СССР, а позже в Японии, Германии, Корее и других странах.

К сожалению, наблюдается противоположный по своей логике процесс. В 2014 году власти в очередной раз изложили новую либеральную экономическую программу, нацеленную на поощрение малого и среднего бизнеса, которая, в очередной раз, провалилась. Хуже этого, в период 2014–2017 годов социально-экономическое положение скатилось к кризису. Считалось, что в случае успеха этой программы, к 2025 году вклад малых и средних предприятий в ВВП страны достигнет 50% (в 2014 году их доля была 20%). Это позволило бы решить важную государственную задачу — создание самодостаточной экономической модели с долей экспорта в ВВП ниже 20% (нынешний уровень — 28,5%). Это избавило бы экономику от чрезмерной зависимости от цен на энергоресурсы. Но и этого не произошло: в эти годы изменение структуры экономики России происходило еще более медленными темпами.

В арсенале властей остаются важные неиспользованные инструменты. Помимо либеральной экономической политики и дирижизма по отдельным вопросам, Москва до сих пор не распаковала важный, но опасный ресурс развития — общественный энтузиазм[7]. Она так и не провела сколько-нибудь заметной политики идеологической и экономической модернизации под флагом мобилизации нации перед нарастающей внешней угрозой. Некоторые заявления (например, В. Путина о сохранении возможностей для расширения производства предприятиями ОПК) последовали лишь осенью 2017 года в весьма аккуратнонейтральной форме, обращенные к определенным кругам, а не всей нации, что делает их не более чем «очередным сигналом» некоторым представителям правящей элиты, в частности, руководителям ОПК, обеспокоенным тем, что развернутое ими серийное производство предстоит свертывать в 2018 году из-за недофинансирования ГОЗ.

На фоне стагнации и даже снижения доходов населения, перехода стагнации в депрессию, в 2014–2017 годах стремительно растет социальное неравенство. За 2017 год число запросов на покупку недвижимости в Лондоне вырос на 30% по сравнению с годом предыдущим, свидетельствуют данные консалтинговой компании Knight Frank. Сейчас самым популярным запросом является жилье «для себя, семьи или детей» с бюджетом в 1,5–5 млн фунтов (100–365 млн рублей). Таких запросов в 2017 году было почти 60%. Состоятельные россияне предпочитают центральные районе города — Челси, Вестминстер, Кенсингтон, Мейфейр, а также статусный Ричмонд и Хэмпстед, где можно найти интересные новостройки. В основном, объекты представляют собой элитные малоквартирные дома, расположенные возле парков и зеленых зон. Также россияне жалуют (30% запросов) инвестиционные проекты в жилую и коммерческую недвижимость. Здесь больший интерес привлекают апартаменты, помещения в стрит-ритейле на центральных улицах города и готовый бизнес[8]. Это свидетельствует о том, что в Лондон переезжают те, кто занят в творческо-креативном бизнесе, а также научно-образовательной деятельности, либо готов инвестировать в эти области.

Конечно на элиту не повлиял экономический кризис, в результате которого уровень большей части населения рухнул к отметкам 2007 года: если в среднемассовом сегменте (20–40 тысяч рублей в месяц) доходы упали на 17,5% за два года, то у богатейшей прослойки они выросли — на 9,6%. По данным «Forbes», за 2016 год состояние богатейших россиян увеличилось на 104 млрд долларов, или 5,7 трлн рублей. При этом остальное население обеднело практически на ту же сумму.

Остается острой и нерешенной проблема пенсионного обеспечения, к которой предлагает в последнее время вновь вернуться А. Кудрин с целью повышения пенсионного возраста. Между тем сравнение с ведущими зарубежными странами остается уже сегодня категорически не в пользу России. В США, например, средняя пенсия — более 1500 долларов, во Франции — более 1800, в Израиле — почти 2000, а в России — 200–250. Этот политический вопрос предстоит решать власти достаточно быстро потому, что не только выборы 2018 года, но и вся внутриполитическая стабильность в России, как известно, во многом определяются отношением старшего, наиболее активного, поколения в крупных городах.