Неравномерность распределения и низкое качество человеческого капитала

 

Самая острая проблема, стоящая перед Концерном, — подготовка высокопрофессиональных кадров, — чему мы посвящаем много внимания и средств в последние годы[1]

Я. Новиков, Генеральный директор АО «Концерн ВКО «Алмаз-Антей»

Главная политическая и экономическая ошибка либералов последних лет — уверенность в том, что научные достижения и технологии можно купить на внешнем рынке также просто как и все остальные товары и услуги, что не требует качественного человеческого капитала. С точки зрения внешнего влияния на развитие демографического потенциала и национального человеческого капитала России[2], можно констатировать, что негативное развитие ВПО в 2014–2017 годы усилило те разрушительные тенденции в развитии человеческого капитала, которые начались в 80-е годы ХХ века, а именно — ухудшение школьного и вузовского образования, потеря престижности интеллектуальных и квалифицированных профессий и вообще работы, связанной с интеллектом, деградация научных школ, начавшимся после 2014 года очередного витка снижения уровня жизни, оттока «мозгов» за рубеж и т.д. Все это создало крайне опасную демографическую ситуацию, на которую в ноябре 2017 года был вынужден реагировать В. В. Путин рядом достаточно символических (и малоэффективных) решений, стимулирующих рождаемость.

Были, надо признать, в последние годы и немногие позитивные моменты, не зависящие от правительства России, связанные, прежде всего, с усилением внешнего давления на Россию. Так, вынужденная политика импортозамещения и потребность производить свои товары и услуги глубокой степени переработки и наукоемкой продукции привели к росту потребности в квалифицированной рабочей силы, прежде всего ОПК, а также Вооруженных Силах России. Эта потребность, по мнению руководителей ОПК, сделала проблему качества НЧК на предприятиях самой острой, важнее даже, чем ограничения на закупаемые технологии.

Но в целом качество и количество НЧК в России в последние десятилетия ухудшалось. Этот процесс, если попытаться его коротко описать, перешел от стадии «обвала», которая существовала до начала первого десятилетия ХХI века, к стадии стагнации. Если с конца 1980-х годов Россия стремительно теряла качество НЧК (что отражалось в радикальном падении ИРЧП), то с начала второго десятилетия ИРЧП занял стабильное место в 7-м десятке мест вполне благополучных государств, скатившись на несколько десятков позиций. Стагнация в экономике в 2007–2017 годы сопровождалась такой же стагнацией ИРЧК[3]. Эта политика и состояние объясняются и характеризуются прежде всего долей расходов в бюджете на НЧК — образование, культуру, здравоохранение, которая стабильно оставалась в 2–3 раза ниже, чем в развитых странах[4].

Принято считать, что качество человеческого капитала в современной России, особенно определяемого по критериям образования (продолжительность обучения, количество студентов и др.), очень высокое. Это утверждение, однако, не вполне соответствует действительности.

По целому ряду причин[5].

Во-первых, по индексу развития человеческого капитала Россия стабильно занимает самое последнее место в категории «стран с очень высоким индексом», либо даже наверху перечня более никой категории — «страны с высоким ИРЧК». На уровне Мексики, Аргентины, Словении и ряда других государств, далеко отставая от стран-лидеров — Ирландии, Швеции, Норвегии, Финляндии, Швейцарии и др. государств. При этом страны-лидеры мирового развития — Китай, Индия, Индонезия, Мексика и др. — сознательно и стремительно увеличивают показатели НЧК и, прежде всего, образования. Эта ситуация и динамика никак не могут расцениваться как удовлетворительный показатель для нашей страны в современной ВПО потому, что по количеству демографических ресурсов мы существенно уступаем странам-лидерам. «Прибавка» в 300–400 млн граждан, получивших высшее образование в КНР в последние 20 лет, означает их качественный рывок в показателях НЧК на фоне стагнации в России.

Во-вторых, реформы 1980-х и 1990-х годов, а также последующие эксперименты в области образования, привели к кризису российского образования в целом ряде областей, например, фактическому уничтожению ПТУ и отраслевых НИИ, где осуществлялась переподготовка кадров, снижению уровня общего и вузовского образования. Но эти же реформы продолжают негативно сказываться и на современном образовании, которое сокращается в масштабах и ухудшается качественно.

В-третьих, образование в целом ряде регионов страны стало отставать от уровня «среднефедерального», который и без того оказывался всё ниже и ниже. По сути дела создается массовое низкокачественное, крайне забюрократизированое, образование, ориентированное на западные стандарты, но никак им не соответствующее. Этому не противоречит тот факт, что за 2000–2018 годы расходы на образование в России, по признанию В. Путина 26 апреля 2018 года, выросли в постоянных ценах в 4 раза. Они лишь отчасти компенсировали «обвал» 1990-х годов и нерациональное использование средств.

В результате, можно сказать, Россия оказалась в ситуации, когда её образование становилось все менее и менее конкурентоспособным, продолжая соответствовать высоким требованиям в большей степени из-за тенденции инерции, заданной в советский период. Подобная ситуация, безусловно, отражается на возможностях страны обеспечивать свою военную и иную безопасность в условиях обострения ВПО и стремительного нарастания военных угроз.

Прежде всего, беспокоит качество управления Вооруженными силами России, которое, вероятно, в принципе не может быть выше качества государственного управления. А то — в свою очередь — по общему признанию, не является удовлетворительным. Это означает, что искусство управления Вооруженными Силами РФ, деградировавшее в последние десятилетия в связи с бесконечными реформами в стране, может оказаться на таком же уровне в случае конфликта, как это уже было в 1941 году, когда ни количество, ни качество ВВСТ, имевшееся в Красной Армии СССР, не помогло избежать тяжелых поражений.

Возникает известный и справедливый вопрос о нашей готовности встретить эти угрозы не только в «Час Х», который не известно когда случится, но — еще хуже — в условиях, когда этот «Час Х» фактически наступил (хотя, в отличие от 1941 года, никто формально войны и не объявлял). В этой связи приведу конкретный пример. Полезно обратиться к тому опыту, который у нас уже имеется, — опыту начала Второй Мировой войны.

Известно (хотя и не афишируется), что главное причиной неудачи в начальный период Второй мировой войны РККА было низкое качество человеческого капитала как в военном руководстве, так и в войсках и в оборонном комплексе. Это крайне негативно сказалось на боеспособности Вооруженных Сил СССР и оборонной промышленности. Приведем примеры специалистов, которые многое объяснят. Так, А. Кравченко, изучивший досконально по военных архивам положение в танковых войсках РККА накануне войны, пишет: «Начнем с боеприпасов. Опять же, всем известно, что пушка Ф-34, стоявшая на танке Т-34, была самым мощным танковым орудием, ставившемся на серийные танки в 1941 году (пушка ЗиС-5 для танков КВ-1 имела идентичную характеристику и одинаковый боеприпас), и поражала практически любой немецкий танк с любой дистанции действительного огня. Еще раз повторюсь — это всем известно. Но танки противника ведь не разбегаются в панике, едва завидев силуэт Т-34! В немецкие танки — кто бы мог подумать — надо стрелять! А вот тут начинается новый ряд проблем. Так, в ведомости по в/ч 9090 от 30 апреля 1941 года в графе «76-мм бронебойно-трассирующий» стоит жирный нуль. Положено иметь 33 084 выстрела, недостает 33 084 выстрела, процент обеспеченности — нуль! А знаете, что это за в/ч 9090 такая? Это, ни много ни мало, 6-й мехкорпус ЗапОВО под командованием генерал-майора М. Хацкилевича — самый мощный механизированный корпус в Западном военном округе и один из самых укомплектованных в РККА. Так вот, самый мощный и укомплектованных мехкорпус ЗАпОВО на 22 июня 1941 года имел 238 танков Т-34, 113 танков КВ и… ни одного бронебойного снаряда к ним!»[6]. Иными словами, стрелять нашим танкам было просто нечем. Тех самых прекрасных боеприпасов, может быть, лучших в мире, просто не было в наличии.

Ту же ситуацию, — продолжает А. Кравченко, — можно увидеть не только в 6-м МК, но и, например, в 3-м МК ПрибОВО: на 25 апреля танков КВ — 51, танков Т-34 — 50, положено по штату 17 948 бронебойных 76-мм снарядов, имеется в наличии — 0. Еще раз повторю — нуль, зеро, ничего, пустышка. А как обстоят дела с обеспеченностью 76-мм снарядами в самом укомплектованном новыми типами танков механизированном корпусе Красной Армии: в 4-м механизированном корпусе КОВО? наверное уж там-то они есть!

Нет, нету их и там: имеется в наличии (на 1 мая 1941 г.): танков КВ — 72, танков Т-34 — 242. Положено иметь к 76-мм танковым орудиям 66 964 артвыстрела, из них имеется в наличии… вы уже догадались… нуль! А может другие снаряды есть? Скажем, бронебойно-трассирующих или хотя бы осколочно-фугасных? Нет. Их тоже — нуль»[7].

Согласно справке Главного артиллерийского управления РККА составленной за 20 дней до начала Великой Отечественной войны обстановка с 76-мм бронебойными снарядами была плачевной:

Таблица 1. Справка о ходе выполнения заказов на изготовление 76-мм бронебойных снарядов за 1936–1940 гг.  (составлена 3 июня 1941 г.)

Более того, около 100 тысяч выпущенных промышленностью корпусов снарядов калибра 76-мм к марту 1941 года так и не были снаряжены.

Ситуация с 76-мм бронебойными снарядами была настоящей катастрофой. В ней, как в зеркале отражались общие проблемы военно-промышленного комплекса СССР. До начала 30-х годов ХХ века о производстве специальных бронебойных боеприпасов для орудий калибра 76-мм речи вообще не велось, ибо практически все танки того периода имели противопульное бронирование с которым вполне справлялся, например, шрапнельный снаряд калибра 76-мм поставленный «на удар». Советская военная промышленность не сумела вовремя среагировать на очередной виток технологической гонки — появление первого поколения танков с противоснарядным бронированием. Ситуация усугублялась еще и худшим качеством советских боеприпасов, по сравнению с германскими боеприпасами сопоставимого калибра (75 мм).

Но ситуация с человеческим капиталом была еще более катастрофическая, чем с боеприпасами. А. Кравченко пишет: «В СССР был страшный кадровый голод. Наша страна просто не имела достаточного количества квалифицированных специалистов. В результате СССР не мог обеспечить линию производства бронебойных снарядов тремя (токарь, сварщик, штамповщик) специалистами высокой квалификации, как это сделали немцы. В СССР такие люди были наперечет, их распределяли по заводам „поштучно“. Да, советский бронебойный снаряд был проще, технологичнее, дешевле, и его делал один лишь токарь. Но по качеству он уступал аналогичному 75-мм немецкому снаряду. Во что это вылилось? С одной стороны в дополнительные жертвы наших солдат, танкистов. С другой стороны — никто не поспорит, что лучше иметь 15–20 снарядов ухудшенного качества, чем иметь один „золотой“ — это вам каждый артиллерист скажет»[8].

Но практически с такой же ситуацией мы сталкиваемся сегодня в российском ОПК, который с огромными трудностями ликвидирует провалы в профессиональном образовании 1980-х и 1990-х годов. Известно, например, что до 80% современных рабочих на предприятиях ОПК, использующих новейшее оборудование (производительность которого, кстати, в 7–25 раз выше), требует высшего образования и специальной переподготовки. Именно поэтому на всех предприятиях ОПК стали создаваться образовательно-научные центры, заключаться договора с институтами и даже школами на подготовку специалистов, как это делается, например, на Концерне ВКО «Алмаз-Антей».

Но требуется время. И не один год. И деньги, чтобы решить проблему, называемую руководителями ОПК «Проблемой № 1».

Ещё хуже ситуация с качеством человеческого капитала в современных войсках, которая напоминает ситуацию, бывшую была в войсках Красной Армии в 1941 году. А. Кравченко пишет: «Начнем с весьма болезненной темы — общеобразовательного уровня солдат и командиров РККА в предвоенных танковых войсках. Сразу оговорюсь: за более чем 20 лет советской власти ситуация с образованием в России/СССР изменилась разительно. Так, в 1914 году 61% рядового состава Русской армии был неграмотен, накануне начала ВОВ этот показатель колебался в различных частях от 0,3 до 3%. Однако у противника и в 1914 году процент неграмотных составлял 0,4%, а к 1941 году эта величина в вермахте стремилась к нулю — 98% процентов солдат германской армии имели законченное среднее образование.

Несмотря на титанические усилия СССР по повышению образовательного уровня населения догнать Германию по этому показателю к 1941 году мы так и не смогли. Из сохранившихся советских документов той поры перед нами предстанет довольно безрадостная картина. Возьмем для примера уже упоминавшийся 6-й МК. Напомню, это один из самых сильных и укомплектованных в РККА. В 7-й ТД этого корпуса из 1180 человек начсостава образование от 1 до 6 классов имели 484 человека, от 6 до 9 классов — 528 человек, среднее — 148 и высшее — всего 20 человек. Из 19 809 младших командиров и рядовых 6-го МК от 1 до 6 классов окончили 11 942 человека, от 7 до 9 — 5652, среднее образование имели 1979 человек, а высшее — 236.

В механизированных корпусах второй волны формирования дела обстояли еще хуже. Например, в 31-й танковой дивизии 13-го МК с рядовым составом дело обстояло так:

Таблица 2

Интересно было бы узнать о качестве современных призывников, но я почему-то уверен, что оно значительно хуже советского качества, когда фактически обязательным было среднее образование (хотя даже в самых «грамотных» артиллерийских частях было немало людей с начальным образованием). Общее снижение качества НЧК в России усугубляется депопуляцией целых регионов России, которые и без этого процесса выглядят обезлюденными. Принципиально важно, чтобы изменить положение с численностью населения в отдельных регионах России, которое потребует специальных мер. Важно отметить, что во многом именно эта геополитическая обстановка формирует и ВПО вокруг России, которая в настоящее время характеризуется следующим образом, исходя из «обитаемости» регионов.

Таблица 3. Плотность населения некоторых государств мира[9]

На протяжении последних трех столетий Россия была главным динамическим ядром Евразии и центром притяжения для соседей. Россия одной из первых принесла плоды европейской культуры на Кавказ, в Центральную Азию и на Дальний Восток. Однако будущее евразийского пространства в XXI веке будет определяться не одной Россией, которая будет вынуждена конкурировать с Китаем, ЕС, США, Турцией и Ираном.

Главным вызовом в этой борьбе для России станет ее демография[10]. Как бы успешно ни развивались экономика и технологии, все будет тщетно, если страна продолжит терять население. Именно поэтому система оценки эффективности деятельности глав российских регионов включает демографический критерий как один из главных.

Согласно демографическому прогнозу Росстата на 2020 год, в стране может реализоваться один из трех сценариев: «низкий» — сокращение населения до 141 736 100 человек, «средний» — небольшой рост до 144 473 400 человек и «высокий» — рост до 146 939 400 человек. С учетом воссоединения Крыма с Россией и при условии закрепления повышательной демографической тенденции может оправдаться и быть превышен «высокий» прогноз. Однако этого мало — для успешного и стабильного развития России необходимо минимум в два раза больше населения. Постепенное решение этой задачи возможно при возобновлении ежегодного прироста населения в 0,5–1%. Нынешний показатель держится на уровне 0,2%. И меры В. Путина, принятые в конце 2017 года, явно недостаточны.

Таблица 4. Численность и ежегодный прирост населения некоторых стран мира[11]

На фоне быстрого роста населения главных центров силы — Китая, США и Индии, а также таких новых центров силы, где население в последние десятилетия выросло в несколько раз (Турция, Иран, Пакистан, др. государства), более чем скромный прирост, который отнюдь не гарантирован России до 2025 года, означает на самом деле её депопуляцию и ситуацию, когда целые регионы остаются без населения, но в окружении многолюдных соседей.

Если же к этому добавить проблемы качества населения, его профессиональной подготовки и мобилизационной готовности, то оказывается, что ухудшение ВПО в мире никак не отражается на политике власти в этих вопросах. Странным образом, но мы почему-то отказываемся учитывать опыт таких стран как Израиль и Швейцария, где фактически все граждане могут и должны принимать участие в обороне страны в случае необходимости отражения агрессии. И отнюдь не формально, а с учетом полноценной подготовки и переподготовки, которая проводится регулярно среди населения страны.

Автор: А.И. Подберёзкин

>>Полностью ознакомиться с монографией  "Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХXI веке"<<


[1] Новиков Я. В. Выступление Генерального директора Концерна на ежегодном совещании директоров предприятий. 2017.21.07.

[2] См. подробнее: Подберёзкин А. И. Национальный человеческий капитал. — М.:  МГИМО–Университет, 2011–2013 гг. — Т. 1–3.

[3] Подберёзкин А. И. Человеческий капитал. — М.: Европа, 2007, а также: Подберёзкин А. И. Человеческий капитал на перепутье. — М.: МГИМО–Университет, 2011 и др.

[4] См. подробнее: Бюджет (проект) РФ на 2018 год / Эл. ресурс: «ИТАР-ТАСС», 2017.30.11.

[5] См. подробнее: Подберёзкин А. И. Национальный человеческий капитал. — М.: МГИМО–Университет, 2011–2013 гг. — Т. 1–3.

[6] Кравченко А. 1941 год: Тихий ужас в танковых войсках / Эл. ресурс: «Военное обозрение». 2011.16.12 / www.topwar.ru

[7] Там же.

[8] Там же.

[9] Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего. — М.: Эксмо, 2015. — С. 374–375.

[10] Подберёзкин А. И. Современная военная политика России. — М.: МГИМО–Университет, 2017. — Т. 2.

[11] Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего. — М.: Эксмо, 2015. — С. 376–377.

 

30.01.2019
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • Глобально
  • XXI век