У нас все впереди. Эта мысль тревожит

Л. Шебаршин, бывший начальник ПГУ СССР

Развитие России по существующему в 2018 году сценарию невозможно назвать развитием. Это — стагнация, которая особенно заметна на фоне действительного развития других стран. В этом — главная угроза будущему развитию. И не только внешняя (отставание всегда ведет к поражению), но и внутренняя: стагнация дальше еще больше будет означать ухудшение положения граждан России. В итоге, подобная логика инерционного развития (стагнации) неизбежно ведет к тому, что после 2025 года возможности России не будут соответствовать ее главным потребностям по защите суверенитета и территориальной ценности[1].

Подобное отставание, очевидно, неизбежно скажется прежде всего на оборонительных возможностях России, ее способности обеспечивать национальную безопасность. Если допустить, что рост ВВП России будет в ранее запланированных МЭР рамках, а развитие стран западной ЛЧЦ продолжатся теми же темпами при планируемом увеличении военных расходов США и их союзников, а также доли европейских государств с 30% расходов НАТО до 45–50%, то можно ожидать, что к 2025 году общие военные расходы НАТО превысят 1500 млрд долл., а российские останутся на уровне 2017 года — 60–70 млрд долл. (и даже снизятся), — т.е. военный бюджет западной ЛЧЦ будет в 20 раз выше российского, а с учетом других участников западной коалиции — в 30 раз выше российского. Это будет означать, например, что военные расходы только восточноевропейских государств-членов НАТО сравняются с российскими.

В настоящее время ситуация выглядит следующим образом. Европейские страны НАТО и Канада под давлением США наращивают свои военные расходы, но в разной мере. Как следует из опубликованного в марте 2017 года годового отчета НАТО, общие расходы на оборону всех членов альянса выросли в 2016 году до 2,43% их ВВП по сравнению с 2,4% в 2015 г., и это первое увеличение с 2009 года.

Оборонные расходы США в прошлом году составили 3,61% ВВП, а европейские члены НАТО потратили в среднем 1,47%. Только Эстония, Греция, Польша и США достигли поставленной НАТО цели довести оборонные расходы минимум до 2% ВВП. Германия в прошлом году увеличила расходы на оборону до 1,2% ВВП в прошлом году по сравнению с 1,18% в предыдущем, в то время как Испания снизила до 0,9% с 0,93%, а Франция — до 1,79% с 1,80%. Канада довела военный бюджет до 1,02% ВВП по сравнению с 0,98% в 2015 году. Другими словами у союзников США есть огромный резерв для увеличения военных расходов.

США по-прежнему обеспечивают около 70% оборонных расходов  НАТО, и министр обороны Дж. Мэттис в середине февраля 2017 года в Брюсселе предупредил союзников, что Вашингтон может уменьшить финансовую подпитку альянса, если остальные члены не увеличат свою долю[2].

С точки зрения военно-экономической, подобная расстановка сил может привести к ситуации, когда, например, один «фланг» НАТО (Польша и др. государства) смогут использовать Украину в качестве плацдарма агрессии против России. Поддержка «старых» европейских государств и США, а также Канады и их союзников в материальной области без привлечения личного состава сможет обеспечить им достаточный потенциал для этого. Как минимум, на первом этапе конфликта.

Подобная ВПО вполне устроила бы США, Великобританию, Францию и Германию потому, что:

— они, например, непосредственно могут не участвовать в военно-силовом противоборстве, ограничившись политико-дипломатической и военно-технической поддержкой. Это в полной мере соответствовало бы их традиции войны на чужой территории и чужими руками;

— у них осталось бы большое «поле для маневра» политическими и военными средствами;

— это не привело бы к экономическим катастрофическим издержкам.

Такая ВПО, в свою очередь, сформировала бы уникальную и крайне опасную стратегическую обстановку (СО), когда нынешний конфликт на Украине приобрел бы большие масштабы, но не превратился бы в войну между всем блоком НАТО и Россией: расширение пространства конфликта шло бы с участием Украины и восточноевропейских стран-членов НАТО.

Сказанное выше означает, что необходимая стратегия развития  России, укрепления её национальной безопасности, и экономическая стратегия, подготовленная МЭРом, не имеют ничего общего. Это две разные стратегии для двух разных государств, действующих в разных условиях МО и ВПО. Существующая экономическая стратегия страны и представления о её будущем в МЭРе, ЦБ среди либеральных экспертов, означают лишь инерцию стагнации и отставания, где отчетливо видно абсолютное и относительное падение доли нашей страны в мировой мощи.

В целом место, которое занимает экономика России в мире, может быть проиллюстрировано на примере основных материальных показателей. Из них, в частности, следует, что в настоящее время Россия в среднем производит 2–2,5% мировой продукции. При этом на долю высокотехнологичной и наукоемкой продукции приходится существенно меньше (по оценке В. Путина, 0,2%).

Как видно из официальных данных в физических показателях за 2005–2014 годы (табл. 2.11), позитивных изменений почти не произошло, что очень невыгодно отличает нашу страну не только от стран  с быстро растущими экономиками (КНР, Индия, Вьетнам и др.), но и развитыми странами. Увеличение ВВП России на 31% с 2005 года относится прежде всего за счет роста стоимости экспорта сырья и энергетики и некоторых точечных изменений в экономике. При этом в статистике  отсутствуют основные показатели физического объема промышленного производства, обработки и приборостроения, которые существенно ухудшили бы представления о ситуации с экономикой России. То, что по некоторым показателям в 2016 году Россия улучшила свое положение в мире (инфляция, падение ВВП, оборот внешней торговли и др.)  означает только, что к 2017 году удалось остановить падение, но отнюдь не обеспечить рост. На общем фоне достаточно динамичного развития в мире в среднем в 3% ВВП, эти положительные результаты выглядят не  оптимистично (как пытаются иногда показать), а уныло.

Еще тревожнее ситуация выглядит при сопоставлении потенциалов возможных военно-политических коалиций ЛЧЦ и центров силы, которые условно можно увидеть через сравнение прежде всего показателей экспорта и импорта.

Таблица 1. Россия в мире

Таблица 2. Россия и основные международные объединения и организации в 2014 году

Надо понимать, что валовой прирост России к 2014 году по сравнению с 2005 года в 131% означает лишь только восстановление экономики до уровня 1990 РСФСР. При этом структура и качество экономики России, если и улучшались, то темпами, заведомо более низкими, чем в развитых странах[3].

Иными словами инерционность в развитии России консервирует ее технологическую отсталость и развал обрабатывающих отраслей промышленности, которые не могут компенсироваться ни макроэкономической стабильностью, ни снижением инфляции, ни темпами роста ВВП. Эти успехи 2016 года — лишь тактические положительные результаты, которые не в состоянии изменить общую тенденцию падения роли экономики России в мировой экономике. Падения роли и возможностей России в условиях фактического ведения войны. Можно сколько угодно спорить о том, началась ли эта война, когда она началась и где идет, но, как минимум, нужно согласиться с А. Гилёвым, который еще в 2014 году писал о том,  что «… если прямое военное нападение относится к категории вероятного, то атака „другими средствами“ давно идет. Нужна не только Военная доктрина, но прежде всего политическая доктрина укреплении обороны России — обеспечение выживаемости страны в самом широком смысле»[4].

Таблица 3. Оптимальная технологическая структура экономик развитых стран

Такое «обеспечение выживаемости» возможно только при условии ускоренного (опережающего) экономического, социального и технологического развития, реализуемых в рамках долгосрочной стратегии  развития России.