Перенос центра мировых противоречий в Евразию и АТР неизбежно заставляет учитывать перспективу развития Японии в качестве самостоятельного фактора военной силы и важнейшую составляющую западной военно-политической коалиции в Евразии и АТР[1].

В самом общем виде можно констатировать, что к 2025 году закончится переход Японии от статуса нейтральной, не воюющей державы, обладающей силами самообороны, к статусу мощной военной державы, претендующей на свой участок в мировом мироустройстве и свою роль. Во многом это будет зависеть от возможностей Японии обладать собственными ВВСТ и, прежде всего, ядерным оружием.

Программа по созданию ядерного оружия, проходившая во время Второй мировой войны в Японии, так же как немецкая ядерная программа проходившая в Германии примерно в те же годы. В конечном  счете, не продвинулась дальше стадии лабораторных исследований до атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки и капитуляции Японии в августе 1945.

Сегодня прогресс Японии в использовании ядерной энергии делает ее в высшей степени способной к самостоятельному созданию ядерного оружия. Демилитаризация Японии после второй мировой и защита со стороны США привели к политике отказа от исследований в области производства ядерного оружия, но в свете испытаний ядерного оружия в Северной Корее, некоторые политики и бывшие военные чиновники Японии призывают к отмене этой политики.

Однако в мае 1943 года, когда японским военным стало ясно, что обычные вооружения не способны остановить наступление США, под эгидой Армии на базе RIKEN стартовал проект «Ни» (по первому иероглифу фамилии руководителя — Нисины). В начале 1944 года удалось построить опытный сепаратор, но сырья отчаянно не хватало. Урановые руды в Корее, Маньчжурии и префектуре Фукусима оказались слишком бедными. По просьбе японцев Третий рейх выслал тонну урановой руды, но подводная лодка с грузом была потоплена у берегов Малайи. Ещё одной непреодолимой проблемой стало отсутствие необходимого количества электроэнергии (Нисина подсчитал, что для производства только одной бомбы потребуется десятая часть всей производимой Японией электроэнергии). 18 июля 1944 года начался эксперимент по разделению изотопов, но масштабы его были мизерными (в сепараторе было помещено всего 170 г. гексафторида урана). В конце Второй мировой войны инфраструктура проекта была почти полностью уничтожена американскими бомбёжками, проект провалился.

Флот в 1943 г. всё же создал собственную ядерную программу на базе Киотского императорского университета. Руководителем проекта «Ф» стал Бунсаку Аракацу, видный физик-ядерщик. В числе его сотрудников, в частности, был Юкава, Нобелевский лауреат 1949 года. Для разделения изотопов урана Аракацу построил ультрацентрифугу, но дальше ему продвинуться не удалось.

После ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, японское общество стало убежденным сторонником антиядерной политики, а послевоенная конституция Японии запрещает создание наступательных военных сил. Все три японских циклотрона были уничтожены в ноябре 1945 года по распоряжению из Вашингтона. Тем не менее, после первых ядерных испытаний в Китае в 1964 году, премьер-министр Японии Эйсаку Сато сказал президенту Линдону Джонсону, когда они встретились в январе 1965 года, что если китайские коммунисты имеют ядерное оружие, японцы также должны его иметь. Но в 1967 году Япония приняла три неядерных принципа (не производить, не обладать, не ввозить ядерное оружие). Несмотря на это, идея, что Япония может стать ядерной державой сохраняется.

В феврале 1968 года Эйсаку Сато уточнил принципы политики Японии в отношении ядерного оружия («Четыре столпа ядерной политики»):

— Принцип продвижение мирного использования ядерной энергии;

— Содействие глобальному ядерному разоружению;

— Опора на военную защиту США, на основе договора «О взаимном сотрудничестве и безопасности» между Японией и США от 19 января 1960 года;

— Поддержка трех неядерных принципов в обстоятельствах, когда национальная безопасность Японии гарантируется тремя другими  столпами.

Однако эти принципы противоречивы по своей сути, в силу чего носят чисто декларативный характер и слабо соответствуют реальной политике руководства Японии.

В настоящее время Япония ведёт активные исследования в области создания собственного ядерного оружия и обладает необходимыми материалами и технологиями, позволяющими им обзавестись в самые короткие сроки. Хотя наличие собственного ядерного оружия официально никогда не признавалось, заявления о возможности и допустимости  его создания делались и делаются постоянно, так же не скрывается существование соответствующей ядерной программы, что обосновывает  отношение к этой стране как к де-факто ядерной державе.

На 2011 год ядерная энергетика обеспечивала 30% потребности  Японии и планировалось увеличить этот показатель до 40% в течение  10 лет. Однако планомерное развитие атомной энергетики Японии было остановлено аварией на Фукусима-1. Резко отрицательное отношение население к АЭС, заставило правительство остановить реакторы на всех станциях для проверки. 27 марта 2012 года был остановлен последний реактор — Томари-3. До катастрофы с японской АЭС в стране восходящего солнца действовало 54 реактора, включая крупнейшую АЭС мира — Касивадзаки-Карива.

Свои исследовательские программы в области атомной энергетики Япония начала в 1954 г., выделив на эту отрасль 230 млн иен. В 1955 г. в силу вошёл Основной закон об атомной энергии, который строго  ограничивает использование ядерной технологии в мирных целях. Этот закон направлен на обеспечение трёх принципов — демократических методов, независимого управления и прозрачности, — являющихся  основой научно-исследовательской деятельности в ядерной отрасли, а также содействия международному сотрудничеству.

В 1970 г. были построены три таких реактора и началась их промышленная эксплуатация. Затем последовал период, в котором японские коммунальные предприятия приобрели чертежи у американских продавцов и построили по ним объекты в сотрудничестве с японскими компаниями, которые впоследствии получили лицензии на строительство аналогичных станций в Японии. Такие компании, как «Hitachi Co Ltd», «Toshiba Co Ltd» и «Mitsubishi Heavy Industry Co Ltd» развивали способности проектировать и строить легководные реакторы самостоятельно.

К концу 1970-х гг. японская промышленность в значительной степени создала свои собственные мощности ядерного потенциала, и сегодня Япония занимается экспортом технологий и участвует в разработке новых конструкций реакторов, которые могут быть использованы в Европе.

Из-за проблем с надёжностью ранних реакторов на протяжении 1975–1977 гг. они требовали длительных отключений при среднем коэффициенте использования мощности 46% (в 2001 г., к примеру, средний коэффициент использования мощности достиг 79%). В 1975 г. Министерством внешней торговли и промышленности и индустрией атомной энергетики была запущена Программа совершенствования и стандартизации легководных атомных реакторов. Согласно программе, к 1985 г. в целях стандартизации реакторов было необходимо провести три этапа. На первых двух этапах существующие реакторы  обоих типов должны были быть изменены для улучшения их работы и технического обслуживания. На третьем этапе предполагалось увеличить мощности реакторов до 1300–1400 МВт, а также провести  фундаментальные изменения в их конструкциях. В частности, должны были появиться реакторы: усовершенствованный кипящий реактор (ABWR) и усовершенствованный реактор с водой под давлением (APWR).

К концу 1990-х гг. главным учреждением, занимающимся топливным циклом и исследованиями в этой области стала «Power Reactor and Nuclear Fuel Development Corporation», больше известная как PNC. Разброс её деятельности был довольно широк — от разработки урановых месторождений в Австралии до утилизации высокоактивных отходов. Однако, после двух несчастных случаев и неудовлетворительных объяснений PNC, в 1998 г. правительство преобразовало корпорацию в JNC, Японский институт развития ядерного цикла, который должен был сосредоточиться на развитии реактора на быстрых нейтронах (fast breeder reactor), производстве смешанного оксидного уран-плутониевого топлива (также называется МОКС-топливо, mixed-oxide (MOX) fuel) и утилизации высокоактивных отходов.

В 2005 г. JNC и JAERI создали при Министерстве образования, культуры, спорта, науки и техники Агентство по атомной энергии Японии (JAEA), которое в настоящее время является одной из главных организаций, занимающихся НИОКР, со штатом в 4400 человек и ежегодным бюджетом в 161 млрд иен ($ 1,7 млрд).

Обогатительная отрасль Японии начала развиваться с 1959 года, когда в стране приступили к разработке центрифуг. За основу базового модуля пилотного завода была взята центрифуга, разработанная западноевропейским концерном Urenco. Однако после заявления США о разработке и первых успешных испытаниях сверхмощных усовершенствованных центрифуг в 1974 году Япония приняла решение о дополнительных исследованиях возможности использования центрифуг с повышенной производительностью. Изготовление большой центрифуги потребовало длительного времени: лишь в 1980 году были проанализированы технико-экономические показатели центрифуг с большим и меньшим диаметром, и сравнение оказалось в пользу центрифуг с меньшим диаметром. В связи с этим, концепция 1974 года по созданию промышленного предприятия с центрифугами больших диаметров была переориентирована на развитие центрифуг с меньшим диаметром с металлическим ротором, которыми и были оснащены демонстрационный завод и промышленное предприятие по обогащению урана компании The Japan Nuclear Fuel Ltd. (JNFL).

Атомные технологии Японии ассоциируются с тремя крупными корпорациями — «Toshiba», «Mitsubishi Heavy Industries» (MHI) и «Hitachi». Каждая из них имеет партнёра в западном мире — «Toshiba» и «Westinghouse», MHI и AREVA, «Hitachi» и «General Electric». Области партнёрств покрывают практически все направления в атомной энергетике, от добычи урана до переработки ОЯТ. Единственное исключение — обогащение урана.

Компания JNFL была создана в 1985 году японскими энергетическими компаниями для строительства и эксплуатации обогатительного завода в Rokkasho. С конца 1985 года началось строительство, и в 1988 году завод достиг мощности 200 тыс. ЕРР (единица работы разделения. Хотя ЕРР не имеет веса, поскольку она определяет работу, промышленность практически везде использует ЕРР в килограммах (кг ЕРР). ЕРР является условной единицей для определения фактических затрат (электроэнергия, амортизация оборудования, зарплата персонала, затраты на природоохранные мероприятия и пр.) на получение определенного количества обогащенного урана определенной степени обогащения при заданном содержании U-235 в хвостах).

Можно ожидать, что Япония в ближайшие годы также сможет выйти на рынок оружия, прежде всего, в регионе АТР, пойдя по «китайскому варианту».

Рис. 1. Импорт ВВСТ КНР, Индией и Пакистаном[2]

На рис. 1 отчетливо видно, что импорт ВВСТ Китаем в последние годы сокращается, увеличивая собственное производство и его экспорт (прежде всего в Пакистане). В то же самое время объем импорта и производства ВВСТ в Индии устойчиво растет, т.е. Китай в первом десятилетии фактически решил проблему самостоятельного производства вооружений (за исключением некоторых типов), а Индия вплотную приблизилась к этому порогу, который она переступит еще до 2025 года.

В Японии предусматривается финансовая помощь частным компаниям, занимающимся разведкой урановых месторождений, с дальнейшим получением прав на их использование. На эти цели в бюджете 2007 финансового года впервые выделено 1,3 млрд йен. Кроме этого, крупнейшие японские компании готовы инвестировать миллиарды йен в иностранные урановые рудники. Так, японские компании KEPCO и Sumitomo Corporation вложили средства в казахскую государственную компанию «Казатомпром» для строительства новых и расширения действующих урановых рудников. В этом проекте 65% капитала принадлежит «Казатомпрому», 25% — Sumitomo Corporation и 10% — Kansai Electric Power Company. В 2006 году с «Казатомпромом» начал сотрудничество и торговый дом Itochu. Был заключено соглашение на приобретение 3000 тонн урана в течение более чем 10 лет. А в 2007 году торговый дом Marubeni совместно с энергокомпанией Tokyo Electric Power Co. приобрели 40% Харасанского рудника в Казахстане, что позволит получить 2000 тонн урана.

Рис. 2. Крупные увеличения объемов импорта оружия в ЮжноКитайском море[3]

Однако Япония не планирует в ближайшем будущем расширение этого сектора ядерно-топливного цикла на своей территории. Это связано с рядом обстоятельств. Во-первых, Япония придерживается трех принципов: не иметь, не производить и не ввозить ядерное оружие, а высокообогащенный уран, как известно, считается оружейным. Во-вторых, обогащение урана — процесс весьма дорогостоящий и энергоемкий, сопровождающийся выделением большого количества обедненного урана (так называемые хвосты), причем каждое обогатительное предприятие производит несколько тысяч тонн этого материала в год. Следовательно, сразу появляется новая проблема: переработки либо захоронения радиоактивных отходов. Исходя из этого, Япония предпочитает покупать ядерное топливо, несмотря на то, что стоимость услуг по обогащению урана в последнее время существенно увеличилась.

Рис. 3. Доли стран-поставщиков природного U3O8 в Японию[4]

В принципе, все эти затруднения преодолимы, и были успешно испытаны ядерные взрывные устройства из «реакторного» плутония, однако, в боеприпасах, где не последнюю роль играет компактность, малый вес, надёжность и долговечность, применяется исключительно специально произведённый оружейный плутоний. Критическая масса металлических 240Pu и 242Pu весьма велика, 241Pu — несколько больше, чем у 239Pu.

С формальной точки зрения к Японии не могло быть никаких претензий. В декабре 1977 года Япония заключила соглашение с МАГАТЭ о гарантиях в связи с ДНЯО, а в декабре 1999 года ввела в действие доппротокол к соглашению, значительно расширивший права международных инспекторов.

Однако бурные пертурбации в японской политике, частая смена правительств и появление на высших постах националистов — таких, как Таро Асо, видевший в Китае военную угрозу и положительно отзывавшийся о японском предвоенном колониализме — заставляли задуматься, нет ли у японского миролюбия наших дней двойного дна, и на что может быть способна Япония в плане военного атома?

Атомные технологии Японии ассоциируются с тремя крупными корпорациями — «Toshiba», «Mitsubishi Heavy Industries» (MHI) и «Hitachi». Каждая из них имеет партнёра в западном мире — «Toshiba» и «Westinghouse», MHI и AREVA, «Hitachi» и «General Electric».

Области партнёрств покрывают практически все направления в атомной энергетике, от добычи урана до переработки ОЯТ. Единственное исключение — обогащение урана, но и здесь в недалёком (или далёком) будущем положение может измениться, если в коммерческую разработку войдёт лазерное обогащение от GE/Hitachi.

Атомные станции с легководными реакторами эксплуатируются частными генерирующими компаниями, одна из которых (TEPCO) стала печально известна после Фукусимы. Под государственным контролем находится единственный в стране быстрый бридер «Монджу».

Япония практически лишена собственных запасов урана и тория. В стране за всё время разрабатывалось всего три небольших рудника — сейчас они все закрыты. Добытый на них уран давно пошёл в дело. По некоторым сведениям, на одном из закрытых рудников хранится небольшая партия непереработанной руды. Нет точных данных о том, посещались ли закрытые месторождения инспекторами — стандартное  соглашение о гарантиях этого, вообще-то, не требует.

Действующих специализированных конверсионных (уран) заводов в Японии на данный момент нет. Два ранее построенных подобных завода были закрыты, причём один из них (в Токаи-мура) после серьёзной аварии.

Однако в Японии имеется специализированный конверсионный  (уран–плутоний) завод и три объекта, на которых конверсия производится в рамках других технологических процессов — например, в Рокасё. Суммарные японские возможности по конверсии урана до Фукусимы оценивались как 1000–1500 тонн урана в год, по уран–плутонию (MOX) — как 10–20 тонн в год.

По центрифужному обогащению урана у Японии есть пять объектов, так или иначе связанных с этим видом деятельности. О заметных масштабах можно говорить только на разделительном заводе RUEP в Рокасё. Однако до Фукусимы японским специалистам так и не удалось не только выйти на проектную производительность 1500 тонн-ЕРР/ год, но и хотя бы заметно приблизиться к этой величине. Эксплуатация завода сопровождалась многочисленными поломками и выходами из строя центрифуг и иного оборудования.

Тем не менее, в Японии велись разработки центрифуг нового поколения с повышенной производительностью по обогащённому урану — по некоторым оценкам, до 100 кг-ЕРР/год. Судьба этих работ после Фукусимы неизвестна.

Работы по лазерному обогащению урана в самой Японии были давно прекращены. Стоит напомнить, однако, о совместном проекте GE/ Hitachi по коммерциализации лазерного обогащения в Соединённых Штатах.

По фабрикации MOX-топлива у Японии имеются два небольших опытных завода, один из которых обслуживал АЭС «Монджу». Промышленный завод — свыше 100 тонн MOX-топлива в год — предполагался к строительству в Рокасё.

По фабрикации уранового топлива у Японии есть четыре различных завода. Как минимум, один из них — NFI-Kumatori-1 — ранее умел выпускать топливо для исследовательских реакторов из урана оружейного качества. Сейчас эта линия на заводе демонтирована.

По переработке ОЯТ в Японии имеется старый завод в Токаи и новый завод на площадке Рокасё. Строительство последнего постоянно сталкивалось с трудностями, первую партию MOX-смеси в режиме опытной эксплуатации он выдал только в 2010 году. В 2012 году возникли технические сложности на установке по витрификации РАО на этом объекте.

Кроме промышленных, в Японии есть ещё несколько исследовательских установок по переработке ОЯТ.

Япония располагает большим парком исследовательских реакторов и критсборок самого различного типа — от быстрых до высокотемпературных. До Фукусимы в работоспособном состоянии находилась примерно половина этого парка.

Япония до Фукусимы располагала достаточно развитой структурой почти по всем направлениям атомной энергетики, включая обогащение и переработку ОЯТ.

Единственное направление, полностью отсутствовавшее в Японии — добыча урана по причине отсутствия в этой стране урановых месторождений. Кроме того, переработка ОЯТ и обогащение урана в Японии находились фактически на стадии опытно-промышленной эксплуатации.

Задержки с началом переработки ОЯТ промышленных масштабах на территории Японии вызывали неоднократное неудовольствие у Соединённых Штатов. Существовало опасение, что японская сторона может намеренно затягивать развитие технологий переработки, так как это стало бы поводом хранить, а не утилизировать нарабатываемый на гражданских АЭС плутоний.

Одним из способов решения проблемы виделась переработка японского ОЯТ и изготовление из него MOX-топлива в Европе (Великобритания, Франция). Это делалось, хотя и не в полном объёме.

Так, по данным МАГАТЭ на 31 декабря 2007 года за рубежом хранилось 25,2 тонн принадлежащего Японии плутония. Для сравнения, на  ту же дату на японских реакторных площадках в составе ОЯТ хранилось 112 тонн плутония.

С формальной точки зрения, к японской атомной программе не было и не может быть претензий, так как все японские объекты поставлены под гарантии МАГАТЭ.

Однако в структуре японской отрасли существуют тонкие места, где контроль за делящимися материалами и операциями с ними потенциально может быть ослаблен. В Японии значимую роль при проведении чувствительных НИР/НИОКР в атомной сфере играют национальные университеты и частные компании, обладающие меньшими возможностями для контроля по сравнению с государственными организациями.

По некоторой информации, в исследовательском атомном секторе Японии наблюдались проблемы с гарантийным контролем за делящимися материалами. Большинство сведений о подобных фактах закрыты  для широкой публики. Известно, например, о проблемах с соблюдением требований гарантий при загрузке MOX-топлива в исследовательский реактор JOYO.

У большинства отклонений от требований гарантий, происходивших в Японии, есть разумные и логичные объяснения. Например, нередко это случалось вследствие технической невозможности соблюсти требования гарантий в полном объёме. Тем не менее, факты наличия отклонений следует принять во внимание при анализе.

Имелись также случаи, которые получали впоследствии объяснения «неаккуратностью» работы японских специалистов с документами.

Так, в одном из японских университетов первой половине 2000-х годов в горячей камере были найдены следовые концентрации облучённых ядерных материалов, при этом по документации в данную камеру никогда подобные материалы не загружались. Инцидент получил своё объяснение после того, как выяснилось, что японские исследователи забыли указать о проведении в данной камере соответствующих экспериментов.

Есть и ещё более интересные случаи. Так, в одной из старейших японских лабораторий топливного цикла были выявлены следовые концентрации оружейного урана и плутония реакторного качества, причём возраст плутония оценивался как примерно 40 лет или более. По архивным документам удалось установить, что лаборатория принимала участие в производстве ВОУ для нужд исследовательских реакторов. Происхождение плутония осталось загадкой.

Система экспорт-контроля, действовавшая в Японии, вызывала немало нареканий. В открытой печати можно найти сведения о произведённых из Японии поставках товаров двойного назначения в такие страны, как Ливия, КНДР, Иран и Пакистан.

Самым удивительным случаем стала продажа из Японии конверсионной установки в Ливию, причём последняя не имела планов развития атомной энергетики, но зато активно осуществляла тайную военную атомную программу. Факт продажи установки был предан огласке в 2004 году, после того как МАГАТЭ приступило к расследованию ливийского ядерного досье.

Наконец, опыт японских компаний в сфере изготовления взрывчатых веществ общепризнан. Он включает в себя академические исследования и промышленное применение в различных областях экономики. А по направлению получения трития в Японии с 1980-х годов активно действует тритиевый исследовательский центр при университете Тояма.

На данный момент, нет никаких явных признаков наличия у Японии до Фукусимы — и тем более, после Фукусимы — реальных секретных работ по созданию ядерного оружия. Вся атомная деятельность в Японии проходит под контролем МАГАТЭ. Факты нарушений имеются, но в основном получают разумные объяснения.

Вместе с тем, надо признать, что Япония располагает опытом, знаниями, материалами и установками, необходимыми для создания ядерного оружия. При необходимости, Япония состоянии осуществить тайную или открытую программу создания ЯО.

Таким образом, Япония в плане ядерного оружия относится к пороговым государствам, которых от создания ЯО удерживает лишь отсутствие заказа со стороны политического руководства. У Японии нет ядерного оружия, и она не планирует его разрабатывать, однако у этой страны столько урана и плутония, которые она хранит у себя и за рубежом, что ей не потребуется много времени для создания ядерной бомбы. Многие японские лидеры считают эту «бомбу в подвале» очень эффективным инструментом сдерживания в противостоянии против Китая и Южной Кореи. В действительности администрация Абэ планирует открыть новый бридерный реактор, который будет производить больше плутония, чем требуется ядерным энергетическим установкам страны (которые сейчас временно выведены из эксплуатации). Для Китая и Южной Кореи это стало довольно тревожным сигналом, свидетельствующим о скрытом потенциале Японии и заставляющим оба государства искать способы сохранить свои позиции.

Пекин очень обеспокоен созданием нового быстрого бридерного реактора для производства плутония, открытие которого в Роккашо намечено на октябрь. Бридерные реакторы производят больше плутония, чем поглощают. Реактор в Роккашо позволит Японии увеличить и без того  довольно существенный запас ядерных материалов, которые, разумеется, пока не используются для создания атомной бомбы, но могут использоваться. Сейчас Япония имеет в своем распоряжении 9 тонн оружейного плутония и 1,2 тонны обогащенного урана, хранящихся в разных областях страны, а также 35 тонн плутония, хранящихся на территории Франции и Соединенного Королевства. Этого количества материалов достаточно  для создания 5 тысяч атомных бомб. Реактор в Роккашо будет производить по 8 тонн плутония в год — этого достаточно, чтобы создать тысячу бомб, подобных той, которая была сброшена на Нагасаки.

«Ястребы [в Японии] любят ядерное оружие, и они считают ядерную программу лучшим из того, что они могут сделать, — сказал один эксперт в области нераспространения в беседе с репортерами NBC. — Они не хотят отказываться от идеи того, чтобы использовать его в качестве средства устрашения». Помимо сдерживания Китая эти запасы ядерных материалов повышают заинтересованность Южной Кореи в реализации ее программы по созданию ядерного оружия. Во многом это является реакцией на воинственность Северной Кореи, но отношения Южной Кореи с Японией в настоящее время стремительно ухудшаются.

По мнению специалистов Япония встала на этот путь с конца  XIX века. Тогда же берет начало и промышленный шпионаж. Японцы стремились догнать передовые западные страны всеми правдами и неправдами. Первое время выманивали промышленные секреты, обещая размещать заказы, но вскоре эта уловка была раскрыта.

С развитием межгосударственных отношений японское правительство стало посылать множество дипломатических, торговых и военно-морских миссий для добывания информации в Европе и Америке. В качестве стажеров японцы проникали на промышленные предприятия Старого и Нового Света. Их брали на работу — куда деваться. Для владельцев предприятий это была своего рода плата за право торговать в Японии. А под видом готовых стоять у станка работяг выступали   опытные инженеры, которые прибывали за промышленными секретами. Экономическим шпионажем занимались также различные делегации, студенты, туристы. Отношение к этому делу находилось да и по сей день пребывает в полном соответствии с культом служения родине и идеалами патриотизма, основывающегося на синтоистской идее богоизбранности японского народа.

Ученые считают, что склонность к шпионажу настолько укоренилась, что японцы занимаются им всюду, где только выпадает удобный случай, а уж тем более в заграничных поездках.

Большую роль в деятельности японской разведки играли патриотические общества. В число их агентов набирались люди из всех социальных слоев. Их объединяла одна общая цель: установление японского контроля над Азией, а впоследствии и над всем миром.

Наиболее крупным патриотическим обществом являлось «Кокурюкай» («Черный дракон»), насчитывавшее свыше 100 000 членов. Его ячейки находились в США, в Латинской Америке и Северной Африке.

«Черный дракон» — это китайское название реки Амур, разделявшей Маньчжурию и Россию. В названии общества скрыт намек на его главную цель Японии — вытеснить русских за Амур, из Кореи и из любого другого места в Тихоокеанском регионе. Другими словами, магистральным направлением деятельности общества была война с Россией.

К числу более мелких, но не менее агрессивных обществ относились «Пробуждение Великой Азии», «Белый волк» и «Туран». Их деятельность развивалась в пяти направлениях: изучение экономической, географической, образовательной, колониальной и религиозной обстановки в Центральной Азии и в Сибири, чтобы после захвата Японией этих регионов обеспечить там власть императора.

В 1990 году «Ниссан Моторс», «Исикавадзима-Харима Хэви Индастриз» и «Мицубиси Хэви Индастриз» — компании, работающие в аэрокосмической области, закупили у бизнесмена из США компьютерное  обеспечение. Американца арестовали за торговлю военными технологиями без лицензии. Конфискованные при аресте компьютерные программы категорически не подлежали продаже, так как разрабатывались  для стратегической оборонной инициативы. С тех пор в Японии считают, что промышленный шпионаж — разведка, которой принадлежит будущее, поэтому он имеет поддержку на высшем государственном уровне. И приобщают к этому японцев сызмальства.

Студенты освобождаются от военных сборов, если согласятся отправиться на Запад в качестве шпионов. Для этого проходят специальную подготовку: по окончании высшего учебного заведения нанимаются лаборантами к ученым, занятым исследованиями в той области,  с которой им впоследствии придется иметь дело в стране заброски.

При Токийском университете есть технический колледж, который западные спецслужбы прозвали кузницей кадров для промышленного шпионажа. Студентов там натаскивают в теории научно-технической разведки, после чего по программам культурного обмена между странами направляют в США, Германию, Великобританию или Францию. Вспоминается случай, как во время посещения французской фотофирмы японские студенты-экскурсанты «нечаянно» попадали кончиками галстуков в химические реактивы, чтобы потом выяснить рецептуры.

При этом японский кабинет министров ужесточает меры противодействия промышленному шпионажу для защиты собственных экономических интересов. Частные японские компании должны следовать строгим правилам делопроизводства. Но защищать пострадавших от шпионажа государство берется только при соблюдении ими всех предписаний и требований.

Также планируется ввести более строгое наказание за хищение экономических и финансовых секретов. По действующим нынче нормам шпионаж карается максимум десятью годами лишения свободы либо штрафом до 10 млн иен. В суде такие дела пострадавшими сторонами, как правило, проигрываются из-за несоблюдения ими правил безопасности. При этом компании из Японии регулярно обвиняют в краже документов как внутренних конкурентов, так и искателей секретов из Китая, Южной Кореи.

Автор: А.И. Подберёзкин