… несмотря на все различия (между демократиями и диктатурами. — А. П.), определения и исключения, на протяжении 10 000 лет правительства возникали в результате войн, и именно они стремились поддерживать мир[1]

Ян Моррис, британский политолог

«Цена ошибки» от неверно определенных приоритетов и форм реагирования может оказаться весьма высокой. Задача долгосрочного военно-технического прогнозирования становится еще более актуальной, если принять во внимания, что Совет Безопасности России … анализирует угрозы с горизонтом не более 12 лет[2]

А. Фролов, главный редактор журнала «Экспорт вооружений»

Субъективизм в политике и стратегии неизбежен, но он может быть отчасти компенсирован рядом действий, которые, безусловно, отразятся на повышении эффективности принимаемых решений, если речь идет о национальной безопасности. Прежде всего, следует обратить внимание на следующие области:

Во-первых, качество правящей элиты, которое должно соответствовать целому ряду критериев, среди которых есть, как минимум, пять обязательных:

—           образование;

—           профессионализм, опыт;

—           нравственность;

—           способность к стратегическому прогнозу;

—           креативность, творческие возможности[3].

Примечательны в этой связи размышлении военных экспертов И. Попова и М. Хамзатова относительно качества военной элиты, к которой в XXI веке предъявляются новые требования[4].

В отличие от этих экспертов я предлагаю все-таки делить необходимые качества представителей элиты на «обязательные» и «желательные». Так, если «обязательные» качества перечислены выше, то «желательными», на мой взгляд, могут быть как те, которые перечислены И. Поповым и М. Хамзатовым, так и такие, например, как:

—           способность к системному анализу;

—           знание конкретных реалий в своей области (не тать с профессионализмом, как обязательным требованием);

Во-вторых, в научном и информационном обеспечении, включающем и глубинную аналитическую проработку отдельных проблем. Научная экспертиза и информационное обеспечение подготовки принятия решений — отдельная тема, требующая особого внимания, которой, в частности, посвящено немало специальных работ, в том числе и Центра военно-политических исследований МГИМО–Университета — ВКО «Алмаз-Антей»[5]. Причем здесь требуется не только развитие профильной науки соответствующих министерств и ведомств (МО, МЧС, МВД, ФСБ, ГРУ и т.д.), но  и фундаментальной, и гражданской науки, а также привлечение широкого круга независимых экспертов, способных генерировать новые и критиковать готовящиеся решения.

Это означает, прежде всего, серьезную реорганизацию всего экспертно-информационного обеспечения военной организации страны, которая пока что ориентируется фактически на специальные институты и центры. Так, при разработке и корректировке Стратегии национальной безопасности России (Ст. 112) основной упор делается на «информационных ресурсах государственной власти и органов местного самоуправления, системы распределенных ситуационных центров и государственных научных организаций»[6]. Этого совершенно недостаточно потому, что государственные центры инерционны, бюрократичны и консервативны, а, главное, в настоящее время уже не соответствуют новым качественным требованиям.

Необходимо создать систему привлечения «окологосударственных», «независимых» институтов и центров, а также широкий спектр независимых экспертов, не связанных дисциплиной и обязательствами перед государством. В Настоящее время ситуацию с использованием научно-информационного обеспечения в области безопасности России можно проиллюстрировать следующим образом (рис. 1).

Рис. 1. Область использования отдельных институтов в интересах безопасности России

Как видно из рисунка, основная часть «поставщиков» инфор- мации и аналитики принадлежит государственным (как правило, ведомственным) институтам и центрам, которые за последние годы:

—           в значительной степени деградированы, ослаблены или вообще практически уничтожены, а сохранившаяся часть — крайне консервативна;

—           вынуждены ориентироваться на потребности своего министерства, ведомства или «хозяина»;

—           не выходят за рамки узкой компетенции.

В определенной степени ситуацию компенсируют другие организации и институты, ориентированные и финансируемые государством, однако их слабость, недофинансированность и ангажированность (например, РАН) не делают их эффективным инструментом.

В наибольшей степени могут быть полезны независимые центры и отдельные эксперты, которые могут генерировать идеи, но страдают следующими недостатками:

—           не всегда достаточным профессионализмом;

—           плохим финансированием;

—           отсутствием доступа к власти и ее «социального заказа».

В-третьих, широком культурно-историческом и духовно-нравственном подходе к научному анализу, обеспечивающему интуитивные решения и использование знаний и компетенций, всего общества (социума) с помощью самых разных подходов — от веры до коллективного знания и отношения, сформулированного культурой и историей.

Можно также отнести эту третью группу условий не только к набору интуитивных методов, но и творческому подходу, искусству. Действительно, политика вообще и военная политика, в частности, это не только наука, но и искусство учитывать тысячи факторов, случайностей и переменных величин, которые не может учитывать, ни одна программа и, ни один алгоритм. Так, например, только с помощью новых механизмов экспертизы можно преодолеть катастрофически растущее отсутствие опыта и недостаток профессионализма у представителей большинства правящей элиты. Если говорить о ее военной части, то И. Попов и М. Хамзатов используют для иллюстрации этой идеи «ножниц военной элиты» следующий рисунок, вполне применимый также ко всей правящей элите России (рис. 3)[7].

Рис. 3. «Ножницы военной элиты» в XXI веке

Опыт политической истории СССР и России показывает, что отсутствие подобных условий для принятия политических и иных решений крайне негативно сказывается на качестве лидеров и принимаемых или решений. Так, М. Горбачев, если рассмотреть  его политику с этой точки зрения:

Во-первых, не соответствовал качеству лидера потому, что:

—           обладал низким уровнем образования и интеллекта;

—           имел ограниченный уровень профессионализма и опыта руководства только партийной организацией аграрного Ставропольского края;

—           очевидные недостатки с точки зрения нравственности, приоритетов национальных интересов и лично-групповых интересов;

—           не обладал способностью к стратегическому прогнозу;

—           характеризуется как личность, у которой отсутствует творческий подход.

Во-вторых, при принятии решений М. С. Горбачев игнорировал научные подходы, «выбирая» из науки то, что нужно   для «прагматической» политики.

В-третьих, декларируя готовность к диалогу и учету мнения общества, полностью игнорировали учет этих требований, что явно отразилось на социально-экономических условиях жизни населения. Как правило, правящей элите не удается стратегический прогноз потому, что для нее безусловную ценность имеют только со- временные угрозы, вызовы и проблемы, а не будущие. В качестве примера можно привести явную недооценку, советским руководством в 80-е годы, роли высокоточного оружия, которая привела к тому, что СССР и Россия существенно отстали от возможностей США в 90-е годы. Как видно из презентации А. Созинова, США более чем в четыре раза новыми эффективность своих ВВС.

Соответственно и выбор наиболее эффективных средств для противодействия этим угрозам и решению будущих проблем определяется субъективностью и качеством правящей элиты. Так, во второй половине 1980-х годов субъективное восприятие проблем М. Горбачевым и его окружением привело к совершенно неадекватной оценке МО и ВПО, уничтожению СЭВ и Варшавского Договора, а затем и СССР. Они не увидели главного, а именно перехода политико-идеологического противоборства двух систем в будущее состояние доминирования западной ЛЧЦ. Со всеми вытекающими из этого последствиями в военной организации страны, развития коалиции, общества, экономики и средств противоборства. В том числе в области официальной и публичной дипломатии, где СССР к началу 1990-х годов фактически разоружился в одностороннем порядке.

Поэтому, для того, чтобы точнее определить наиболее эффективные средства и способы противодействия политике «новой публичной дипломатии» западной ЛЧЦ необходимо системные  и  комплексно  относиться  к  подготовке  и  принятию  решений в области стратегии национальной безопасности,    максимально обеспечив адекватность  принимаемых  субъективных  решений их алгоритмом. В этом обязательном алгоритме должны присутствовать такие обязательные условия, как:

—           стратегический прогноз развития МО–ВПО;

—           стратегический прогноз развития российской ЛЧЦ и союзников;

—           долгосрочное стратегическое планированное, вытекающее из долгосрочных целей, задач и возможностей (и ресурсов).

В настоящее время, однако, доминирует традиционный подход, который характеризуется:

—           во-первых, преимущественным вниманием к собственно военным угрозам;

—           во-вторых, выделением, из этих угроз, прежде всего, тех военно-технических угроз, которые демонстрируют рост военного потенциала;

—           вычленением в качестве наиболее приоритетных угроз тех угроз развития военного потенциала, которые относятся к качествен- ному и количественному росту ВиВСТ. Последнее обстоятельство хорошо иллюстрирует, например, рисунок генерального конструктора Концерна ВКО «Алмаз-Антей» П. Созинова, демонстрирующий (очень точно, кстати) рост эффективности ВТО в последние десятилетия (рис. 4)[8].

Рис. 4

Это — классический (и, главное, правильный) пример растущей военной угрозы, который достаточно понятен уже правящей элите страны, хотя для этого и потребовалось 20–25 лет.

Вместе с тем только этот «военно-технический», подход уже не может являться достаточным хотя бы потому, что он не учитывает многие новые обстоятельства, например, резкое усиление силовой политики, не связанное непосредственно с вооруженным насилием. Именно эта реальность в политике национальной безопасности «выпала» из внимания руководства страны (хотя попытки привлечь к ней внимание НГШ В. Герасимовым и Оперативным управлением ГШ предпринимались), что показало развитие ситуации в 2014–2016 годы на Украине и в Сирии.

Можно задним числом коротко перечислить такие ошибки политической элиты России, вызванные не вполне адекватным пониманием реалий формирования МО и ВПО в XXI веке:

—           запоздалым и так и не до конца осознанным признанием того, что против России действует западная ЛЧЦ в виде широкой коалиции (более 60 стран), а не только НАТО и ЕС с самыми решительными целями;

—           не до конца осознанным фактом изменения характера современной войны и средств ее ведения;

—           не осознанной необходимостью изменения структуры военной организации нации и включения в нее общественных, коммерческих и негосударственных структур;

—           недооценкой роли НЧК и его институтов и т.д.

Эти ошибки очень напоминают ошибки кануна 1941 года, когда бывший начальник Генштаба К. Мерецков предупреждал о том, что необходимо готовиться к обороне, которая «… должна быть глубоко противотанковой и противовоздушной…»[9], но предупрежденным которого пренебрегли.

>>Полностью ознакомиться с аналитическим докладом А.И. Подберёзкина "Стратегия национальной безопасности России в XXI веке"<<