Фундаментальные изменения в политике безопасности и военной политике России в 1991–2016 годы

Один за другим (лидеры Европы. — А. П.,) они приходили к выводу о том, что война для них наиболее выгодный вариант[1]

Я. Моррис, английский политолог

 

…   в   России   официальная   военная  мысль практически мертва…[2]

А. Владимиров, эксперт

В 1985–2016 годы в политике безопасности в мире и в России (СССР) произошли настолько глубокие изменения, что они не могут быть охарактеризованы иначе как революционные перемены только в военной, технической или даже политической областях. Эти перемены затронули все области жизнедеятельности и имели общемировой, цивилизационный характер, сказались непосредственно на всей МО и ВПО в мире. Это означает, что при анализе политики безопасности России, вообще, и военной политики[3], в частности, любого государства включая Российскую Федерацию, требуется исходить как из общепринятых, традиционных положений политической и военной науки, сложившихся до конца XX века, так и из оценки того качественно нового состояния человеческой цивилизации, проявившегося в том числе во внешней и военной политике всех государств, в последние десятилетия XX века и начала нынешнего столетия.

Это непростая диалектическая взаимосвязь «старого и нового» осложняется в еще большей степени, как минимум, тремя важнейшими обстоятельствами, имеющими даже не военное и стратегическое, а цивилизационное значение.

Во-первых, за 1990–2016 годы в мире произошли качественные и системные изменения, как в международной, так и в экономической и технологической областях. В результате исчезли не только некоторые прежние влиятельные субъекты и акторы мировой политики, но и появились новые. Вследствие этого радикально изменилось соотношение сил в мире, которое стало во многом определяться контролем со стороны западной локальной человеческой цивилизацией (ЛЧЦ) над созданными ею в XX веке финансово-экономической и военно-политической системами[4]. Мир стал преимущественно не только «однополярным», но и «односистемным». При этом некоторые «внесистемные» центры силы   не только не исчезли, но и стали постепенно играть возрастающую роль, что (наравне с нарастающей агрессивностью западной ЛЧЦ) представляет, по мнению З. Бжезинского, «… наибольшую угрозу миру во всем мире, а международный порядок, учитывающий интересы разных цивилизаций, является самой надежной мерой предупреждения мировой войны»[5].

увеличение изображения на сайте

Рис. 1.[6]

Приходится признать, что это предупреждение З. Бжезинского,   процитировавшего   С.   Хантингтона,   —  крайне   своевременно и симптоматично: весь период 1990-х — 2000-х годов западная ЛЧЦ демонстрирует нарастающую угрозу именно от того, что она не хочет учитывать интересы других цивилизаций и государств, откровенно переделывает мировой порядок под свои представления. Во-вторых, в военной области произошла военно-техническая революция, сопоставимая с революцией «моторов» 30-х — 40-х годов XX века, полностью изменившая не только критерии эффективности вооружений и военной и специальной техники (ВиВСТ), но и военное искусство, т.е. способы управления ими. Иными словами военная политика   стала   качественно иной,  чем 30 лет назад, не избавив, однако, себя от субъективности и иррациональности, которые были ей всегда присуща. Как писал в свое время основатель Военной академии Генштаба России Жомини, «война — это великая драма, в которой действуют тысячи причин   морального   или   физического   порядка,   которые    нельзя свести к математическим подсчетам…»[7]. Субъективность, иррациональность стали нормой поведения и одновременно средствами политико-информационного воздействия на мировую политику. Достаточно вспомнить «псакизмы» 2014–2015 годов или двойные стандарты Государственного департамента   США.

увеличение изображения на сайте

Рис. 2[8]. Культурные ценности как методолонический аспект геополитических противоречий и фальсификации истории

Иными словами за 1990–2016 годы произошли качественные изменения, как в средствах, так и способах ведения боевых действий, что в решающей степени отразилось на внешней поли- тике ведущих государств, предоставив им новые военно-иловые возможности, которыми они и воспользовались. Война запад- ной коалиции против Югославии, Ирака, Афганистана, Ливии, Сирии — это война, прежде всего с помощью новых средств (ВиВСТ) — крылатых ракет, высокоточного оружия и т.д. — и новыми способами, — как правило, нанесение высокоточных ударов, которые не всегда сопровождались участием сухопутных сил[9].

Надо сказать, что такое развитие ВС и ВВСТ в истории человечества вполне закономерно. Можно назвать несколько ключевых этапов в истории, когда происходили такие радикальные изменения (появление железа, пороха, моторов), которые качественно меняли характер войны. Известный военный теоретик И. Блиох писал в 1898 году: «В последние 25 лет произошли такие изменения в самом образе ведения военных действий, что будущая война в самых существенных условиях не будет похожа на предшествовавшие», а великий русский теоретик А. Свечин писал в 1926 году, что «… и гений не в силах предусмотреть, как фактически развернется война»[10].

Наконец, в-третьих, в СССР и России также в целом ряде других стран, произошли революционные социально-политические изменения, которые самым радикальным, даже принципиальным,   образом   отразились   на   всей   как   на   международной и военно-политической обстановке (МО и ВПО), так и на военной организации   СССР   и   России.   Исчез   не   только   самостоятельный и влиятельный в мире военно-политический центр силы в лице ОВД и СССР, но Россия после развала СССР на какое-то время даже потеряла свою военную субъектность, превратилась во второстепенное по своему военному значению государство, имеющее даже не региональное, а «местное» значение для мировой политики.

В   этой   связи   необходимо   рассмотреть   военную   политику и военную доктрину Российской Федерации в эти годы под углом зрения как традиционно сложившихся, «классических», не утративших свою актуальность, так и новых теоретических представлений, которые еще очень далеки от завершения и совершенства[11].

Прежде всего, рассмотрим традиционное определение военной политики, которое в целом достаточно объективно, хотя для XXI века уже слишком абстрактно: «Военная политика — составная часть общегосударственной политики, отвечающая за создание военной организации государства, а также за организацию, развитие и применение средств вооруженного насилия для достижения политических целей»[12]. Военная политика, как часть политики безопасности, конкретизируется в военной доктрине, стратегии и практике военного строительства. На рисунке эту структуру и взаимосвязь составных частей военной политики можно показать следующим образом: рис. 3.

увеличение изображения на сайте

Рис. 3.

В том или ином виде это определение военной политики считается большинством экспертов-международников общепризнанным, не теряющим свою актуальность и сегодня, хотя в последние десятилетия внесены очень существенные коррективы как в понятие «военная организация государства», так и «средства вооруженного насилия» и «способы вооруженного насилия», которые   существенно   изменили   свое   начальное   содержание.   Так, в XXI веке военная организация государства (например, в США) стремительно расширилась, включив в себя и такие «негосударственные» компоненты, как[13]:

— общество, включая негосударственные и даже международные институты   и  организации;

— бизнес, причем не только крупный, но и средний и даже мелкий;

— наконец, главный субъект военной политики прежних лет — государство — фактически расширился до коалиций, объединяющих, как правило, локальные человеческие цивилизации (против Югославии и Сирии, например, воевали не только США и НАТО, но и десятки других государств)[14].

Такие же радикальные изменения произошли и со «средствами вооруженного насилия», роль которых стали играть не только традиционные ВиВСТ, но и нелетальные виды оружия — кибернетические, медийные, психологические и иные, а также средства, используемые гражданскими военизированными   формирования- ми (служебное оружие, подручные средства и специально подготовленные для уличных беспорядков средства насилия).

Наконец, еще более радикальные изменения произошли в объективном характере политики безопасности. Как известно, военная политика, имеет две стороны — внешнюю (предназначенную для обеспечения военной безопасности государства) и внутреннюю — охватывающую подготовку нации, общества и государства к использованию военных средств в качестве политических инструментов[15], которые конкретизируются в нормативных доку- ментах. В XXI веке стало, однако понятно, что между внутренней и внешней стороной существует не только известная взаимосвязь и взаимозависимость (известная и ранее), но и своего рода взаимозаменяемость — когда цели внешней политики достигаются за счет радикальных внутренних перемен (например, дестабилизации извне или «оранжевых  революций»).

Это привело не только к исчезновению границы между понятием «война» и «не война», которая фактически исчезла, но и появлению совершенно новых представлений о политике и военном искусстве. В 2015 году в России, а затем и в США совершенно неслучайно возникли споры о том, находятся ли эти страны и коалиции в состоянии реальной (а не формально объявленной) войны[16], которые к концу 2016 года привели к признанию значительной частью экспертов фактического состояния   войны.

Изменения о состоянии безопасности, включая ее военную часть, произошедшие в мире с конца 90-х годов XX века, потребовали   переоценки   доктринальных   положений   в   соответствии с новыми представлениями о национальной безопасности, в качестве   основных   критериев   которой   стали  входить «экология», «душевые доходы», «культура», «образование» и пр.[17] Более того, изменились и представления об основных угрозах национальной безопасности, о которых в 2010 году (подводя черту под периодом «стратегического отступления» России в мире) в Стратегии национальной безопасности России говорилось: «Россия преодолела последствия системного политического и социально-экономического кризиса… остановила падение уровня и качества жизни…, устояла под напором национального сепаратизма…, предотвратила дискредитацию конституционного строя, со- хранила суверенитет… восстановила возможности по наращиванию конкурентоспособности и отстаиванию национальных интересов…»[18].

В дальнейшем это положение было развить в новой редакции Стратегии, утвержденной В. Путиным 31 декабря 2015 года, где акцент был сделан уже не на итог развития, а на состояние безопасности России. К сожалению, только в настоящее время, не пытаясь прогнозировать развитие этого состояния МО и ВПО в будущем[19]. К сожалению, в это же время, в XXI веке, произошли существенные изменения в пользу использования военной силы в качестве политического инструмента, не только допускающие,     но и предполагающие, даже планирующие развитие мира по военному сценарию[20], что особенно наглядно проявилось в 2016 году в ходе кризиса в Сирии. Это, в свою очередь, значительно усилило комплекс субъективных и иррациональных факторов использования военной силы в политике[21].

Ситуация обострилась в октябре до такой степени, что позволила, например, сказать С. Лаврову 25 сентября 2016 года, что «президент США не контролирует своих генералов». Сто, конечно же, не вполне соответствовало действительности, хотя бы потому, что ровно то же самое говорил госсекретарь Керри и другие.

История войн человечества вообще и Второй Мировой войны, в частности, показала, что далеко не всегда состояние и потребности военно-политической обстановки в мире и в регионе определяют интенсивность и масштаб боевых действий и потерь среди военнослужащих и гражданского населения. Иными словами, далеко не всегда война вызвана реальными причинами. Нередко бессмысленные и масштабные военные действия имеют с политической точки зрения совершенно иные обоснования[22]. Иногда даже субъективные. Так, массированные бомбардировки союзниками Дрездена и атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки — как теперь уже признано — не имели военной необходимости. В меморандуме для летчиков перед бомбежкой Дрездена в феврале 1945 года, например, говорилось, что «надо показать русским, что могут королевские ВВС Великобритании», а также «дать потренироваться молодым пилотам». А бомбардировка Хиросимы объяснялась необходимостью демонстрации американской военной мощи. Это значит, что сотни тысяч жертв в самом конце войны были понесены напрасно, только в угоду политическим амбициям некоторых политиков. Более того, в начале XXI века, в США и других странах стали вновь популярными работы, которые обосновывали не только неизбежность, но и полезность» войн. Так, огромной популярностью в XXI веке стала пользоваться книга Я. Морриса «Война! Для чего она нужна?», в которой автор прямо доказывал, что «Мир стал безопаснее именно благодаря войнам»[23].

>>Полностью ознакомиться с учебно-методическим комплексом А. И. Подберзкина “Современная военная политика России ”<<


[1] Моррис Я. Война! Для чего она нужна? Конфликт и прогресс цивилизации — от приматов до роботов. — М.: Кучково поле, 2016. — С. 286.

[2] Владимиров А. И. Основы общей теории войны в 2 ч. Часть I. Основы теории войны. М.: Синергия, 2013. — С. 96.

[3] Военная политика — зд. часть политики безопасности, государства и нации, непосредственно отвечающая за подготовку и использование средств и способов вооруженного насилия.

[4] Впервые достаточно подробно об этом явлении рассказал в начале 90-х гг. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций [пер. с англ. Т. Велимеева]. — М.: АСТ, 2016. — С. 11–44.

[5] Бжезинский З. Предисловие к книге / С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций [пер. с англ. Т. Велимеева]. — М.: АСТ, 2016. — С. 6.

[6] Source: World Bank Global Economic Prospects, January 2016. Note: Contributions to global growth revisions measured in 2010 U.S. dollars. «Other com. exp.» stands for other commodity exporter, and excludes Russia, Brazil and South Africa; «Other com. imp.» stands for other commodity importers, and excludes China, India and G3 (Euro Area, Japan, and United States).

[7] Попов И. М., Хамзатов М. М. Война будущего: Концептуальные основы и практические выводы. Очерки стратегической мысли — М.: Кучково поле, 2016. — С. 89.

[8] Дербин Е. А. Теоретические основы систем знаний о войне и обороне страны классификации знаний, их основного содержания и направленности дальнейших исследований. — М.: МГТУ, 2016. — С. 20.

[9] Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО–Университет, 2014. — С. 45–63.

[10] Попов И. М., Хамзатов М. М. Война будущего: Концептуальные основы и практические выводы. Очерки стратегической мысли — М.: Кучково поле, 2016. — 832 с.: ил. (Искусство войны).

[11] Подберезкин  А. И.  Стратегия  национальной  безопасности  России в XXI веке. — М.: МГИМО–Университет, 2016. — С. 29–56.

[12] См., например: Политология. Словарь — М.: РГУ. Коновалов, 2010 / http://dic.academic.ru/dic.nsf

[13] Стратегическое прогнозирование международных отношений: кол. монография / под ред. А. И. Подберезкина, М. В. Александрова. — М.: МГИМО–Университет, 2016. — С. 215–265.

[14] Подберезкин А. И., Харкевич М. В. Мир и война в XXI веке: опыт долгосрочного прогнозирования развития международных отношений. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — С. 206–249.

[15] Военная политика, как явление, конкретизируется, прежде всего, в документах о военной доктрине, военной стратегии и практике военного строительства.

[16] Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — 169 с.

[17] Медведев Д. А. Указ Президента Российской Федерации «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020  года» №537 от 12 мая 2009 г.

[18] Там же.

[19] Путин В. В. Указ Президента Российской Федерации «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» №683 от 31 декабря 2015 г.

[20] Подберезкин  А. И.  Стратегия  национальной  безопасности  России в XXI веке. — М.: МГИМО–Университет, 2016. — С. 57–82.

[21] Подберезкин А. И., Соколенко В. Г., Цырендоржиев С. Р. Современная международная обстановка: цивилизации, идеологии, элиты. — М.: МГИМО – Университет, 2014. — С. 171–183.

[22] Подберезкин А. И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — 325 с.

[23] Моррис Я. Война! Для чего она нужна? Конфликт и прогресс цивилизации — от приматов до роботов. — М.: Кучково поле, 2016. — С. 11.

 

13.09.2017
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • XXI век