Предложения для планирования мер стратегического сдерживания

Основной принцип планирования развития ВВТ … принято характеризовать как «отраслевой», при котором каждый вид Вооруженных Сил и род войск формировал планы развития «своего» вооружения самостоятельно, при практическом отсутствии межвидовых связей. В то же время отраслевой подход не мог не приводить к образованию диспропорций между отдельными видами и типами вооружения, между боевыми и обеспечивающими средствами. Такой подход оставался доминирующим при обоснованиях программ развития ВВТ до середины 1980-х г.[1]

В. Буренок, профессор

По аналогии с «отраслевым» принципам планирования ВиВСТ осуществлялись и меры публичной дипломатии. Сегодня набирает силу иная тенденция: наблюдается устойчивая тенденция вытеснения военных средств влияния средствами политической и публичной дипломатии. Это – открытый вызов России.

Необходимость более четкого согласованного военно-технических и политико-дипломатических процедур объясняется тем, что усиления силового и военного давления США и западной ЛЧЦ на Россию будет сопровождаться не только просто увеличением потенциала такого давления, но и дальнейшей диверсификацией его средств и методов. Происходит интеграция военно-силовых и политико-дипломатических процедур, что дает более сильный эффект. Проще говоря, – чем больше выбор среди средств и методов силового давления, тем это давление, по мнению США, – эффективнее. Такая диверсификация обеспечивает «точность» использования силовых средств, включая силовую дипломатию.

Дипломатические процедуры и меры как средства политики играют все более важную роль в обеспечении стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов. Они де-факто стали во взаимосвязи, как подчеркивается в Стратегии национальной безопасности России от 31 декабря 2015 года, с «политическими, военными, военно-техническими, экономическими, информационными и иными мерами»[2]

Вместе с тем не вполне пока что ясно, почему понятие «стратегическое сдерживание» (ст. 38 Стратегии) прямо отождествляется с понятием «ядерного сдерживания», что существенно снижает масштаб и значение этого явления в России, а также значительно снижает эффективность российской политики.

Более полно характеристику понятию «стратегическое сдерживание» дают эксперты А. Хряпин и В. Афанасьев, которые еще в 2005 году писали: «Стратегическое сдерживание представляет собой комплекс мероприятий в политической, экономической, военной и других сферах, предпринимаемых государством в одностороннем порядке или на коалиционной основе, и направленный на внушение противоборствующей стороне невозможности достижения ею военно-политических целей насильственными методами из-за неприемлемых для нее последствий в результате ответных действий»[3].

В основе стратегического сдерживания лежат устрашение, ограничение и принуждение. Дополняя друг друга, они проводятся в рамках единого механизма, позволяющего военно-политическому руководству государства выбирать и эффективно реализовывать тот или иной вариант сдерживания в зависимости от складывающейся обстановки и в соответствии с поставленными целями.

В ближайшей перспективе Россия вынуждена будет, на наш взгляд, осуществлять стратегическое сдерживание в отношении ведущих государств мира путем устрашения, в основе которого лежит явная военная угроза, открыто декларируемая и доводимая до потенциального агрессора. В отношении других стран помимо устрашения могут быть применены также сдерживающие действия путем ограничения и принуждения.

Стратегическое сдерживание путем устрашения (далее стратегическое сдерживание) заключается в убеждении военно-политического руководства и общественности потенциального агрессора, планирующего или предусматривающего возможность войны против Российской Федерации и ее союзников, в абсолютной бесперспективности достижения военных, экономических и политических целей силовыми методами вследствие гарантированной возможности и решимости применения Вооруженных Сил с неприемлемыми для него последствиями.

Такое сдерживание основано на способности группировок ВС РФ мирного времени обеспечить своевременный перевод страны с мирного на военное положение, стратегическое развертывание армии и флота для отражения агрессии в военном конфликте любого масштаба на любом стратегическом направлении, а также на их способности нанести агрессору ущерб, несоизмеримый с поставленными им целями.

Необходимым условием обеспечения стратегического сдерживания является наличие боеспособных сил общего назначения (СОН) и ядерных сил (ЯС) с эффективной системой боевого управления, обеспечения и контроля за их состоянием, а достаточным – потенциальные боевые возможности этих сил по нанесению заданного ущерба военному и военно-экономическому потенциалам любого агрессора в любых условиях обстановки (поражение любых типов объектов с требуемым уровнем эффективности).

Составными частями стратегического сдерживания являются ядерное сдерживание и сдерживание СОН.

Стратегическое сдерживание осуществляется в мирное время и в угрожаемый период, а также в условиях начавшейся войны до этапа массированного применения ядерного оружия.

При решении задач стратегического сдерживания органами государственного и военного управления страны предпринимаются необходимые меры и проводятся мероприятия силового и несилового характера. Мероприятия силового характера представляют собой согласованные действия ВС РФ и других войск под общим руководством и непосредственным управлением Генерального штаба.

В целях обеспечения возможности более гибкого реагирования на изменения военно-политической и военно-стратегической обстановки стратегическое сдерживание осуществляется на двухуровневой основе: на глобальном (глобальное сдерживание) и региональном (региональное сдерживание) уровнях. При этом сдерживание на региональном уровне можно рассматривать в обшей системе стратегического сдерживания как дополнительный уровень глобального сдерживания.

Основу сдерживания на глобальном уровне составляет угроза массированного применения стратегического обычного (высокоточного) и ядерного оружия, ущерб от которого будет превышать ту выгоду, которую агрессор ожидает получить в результате применения своей военной силы; на региональном уровне – угроза применения обычного, а при необходимости и ядерного оружия, в первую очередь нестратегического, в любых региональных войнах, развязанных против РФ и ее союзников.

Стратегическое сдерживание базируется на следующих основных принципах.

Первый – поддержание боевых возможностей ВС РФ на минимально достаточном уровне, обеспечивающем сдерживание любого агрессора от развязывания войны с применением любого оружия, включая оружие массового поражения, а в случае невозможности сдерживания – решительный разгром агрессора.

Второй – обеспечение готовности и решимости руководства страны к принятию решения на применение ВС, включая и ядерные силы, в соответствии с действующим российским законодательством.

Третий – заблаговременное выявление критических угроз национальной безопасности государства и его союзников, своевременное оповещение о них военно-политического руководства, обеспечение в заданные сроки принятия и реализации решения о применении СОН и ЯС.

Четвертый – обеспечение гибкости стратегического сдерживания и его адекватности возникающим угрозам путем реализации следующих основных требований:

– заблаговременное, многовариантное и комплексное планирование стратегического сдерживания, обеспечивающее наиболее полное соответствие масштабов, форм и способов применения СОН и ЯС характеру, масштабам и направленности угроз;

– возможность реализации стратегического сдерживания как на глобальном, так и на региональном уровнях, сбалансированный учет и согласованное использование возможностей ЯС и СОН, в первую очередь высокоточного оружия, сравнимого по боевой эффективности с оружием массового поражения;

– использование всего спектра политических, военных и иных мер по согласованному замыслу и плану;

– демонстрация боевых возможностей ВС РФ, в том числе ЯС, и возможностей их адаптивного применения в различных условиях обстановки;

– прогнозирование реакции агрессора на угрозу и факт применения Российской Федерацией стратегического оружия.

Пятый – централизованное планирование использования СОН и ЯС. Исключение возможности несанкционированного применения стратегического оружия при сохранении высокой степени боевой готовности к санкционированным действиям.

Шестой – реализация жестко регламентированного порядка согласованного боевого применения ЯС, СОН и обеспечение устойчивого, гибкого и непрерывного управления ими.

Седьмой – дальнейшее качественное совершенствование и развитие СОН, ЯС, а также разведывательных систем, обеспечивающих их боевое применение. Создание научно-технического задела и определение программы технических, экономических, организационных и иных мер, реализация которых способна парировать возможные прорывы за рубежом в области развития стратегических наступательных и оборонительных систем.

Восьмой – поддержание у агрессора неопределенности относительно масштабов, времени, места и других особенностей применения СОН и ЯС.

Девятый – обеспечение максимально возможного уровня экологической безопасности на всех этапах разработки, создания и эксплуатации стратегического оружия. Исключение или минимизация негативных последствий применения стратегического, в первую очередь ядерного, оружия для войск, населения и окружающей среды РФ и ее союзников.

Десятый – соблюдение РФ международных обязательств, принятых в области стратегических вооружений, недопущение какого-либо вмешательства, в том числе в целях контроля, иностранных государств, их союзов и международных организаций в процесс разработки, создания, эксплуатации стратегического оружия и в другие виды деятельности, за исключением случаев, предусмотренных международными правовыми актами, принятыми РФ, и действующим российским законодательством. Реализация необходимого уровня гласности и открытости в отношении системы взглядов РФ на сущность, роль и место стратегического сдерживания в общей системе обеспечения национальной безопасности России и ее союзников, на условия и особенности применения стратегического оружия в интересах сдерживания.

Обобщенным критерием стратегического сдерживания является гарантированное нанесение агрессору в результате проведения стратегических действий заданного ущерба, объективно неприемлемого для него, в первую очередь для его экономики.

Показателями стратегического сдерживания являются: состав ВС РФ (СОН и ЯС, применяемые в интересах стратегического сдерживания); живучесть группировок ВС РФ; эффективность ВС РФ.

Первые два показателя наиболее убедительны для противника, так как могут быть оценены им количественно. Последний показатель не столь убедителен для агрессора, но именно он определяет реальный уровень сдерживания и используется для обоснования требований к боевым возможностям ВС РФ.

Для стратегического сдерживания на глобальном уровне количественные значения эффективности ВС РФ (СОН и ЯС, применяемых в интересах стратегического сдерживания) основаны на оценках сдерживающего ущерба, который может быть нанесен в результате ударов возмездия (массированных ударов) по военно-экономическому потенциалу эвентуального противника. Такой ущерб оценивается величиной потерь основных производственных фондов (здания и оборудование), обусловленных их непосредственным поражением (выходом из строя). В качестве дополнительных показателей результатов ядерного удара могут рассматриваться потери населения, а также время послевоенного восстановления экономики.

Эффективность стратегического сдерживания зависит от действенности механизма его реализации, под которым понимается система проводимых государством взаимосвязанных действий силового (военного) и несилового характера с четкой регламентацией их этапности, направленных на внушение военно-политическому руководству агрессора бесперспективности достижения поставленных целей насильственными методами из-за неприемлемых для него последствий сдерживающих действий обороняющегося.

В основе механизма стратегического сдерживания лежат сдерживающие действия ВС РФ. Данный механизм формируется на основе принятых в государстве военно-доктринальных взглядов на применение ВС РФ, изложенных в основополагающих документах в области обеспечения военной безопасности государства, и определяется: составом и структурой Вооруженных Сил, формами и способами применения армии и флота, боевыми возможностями систем вооружения и военной техники.

Механизм стратегического сдерживания должен функционировать не только в условиях мирного времени, которое подразделяется на период мирного сосуществования (мирных межгосударственных отношений) и угрожаемый период (состояние резкого ухудшения отношений с потенциальными агрессорами), но и в военное время.

Сдерживающие действия смирное время направлены на предотвращение возможной агрессии против РФ и ее союзников путем снижения вероятности и серьезности осуществления военных угроз; в военное время – на деэскалацию военных действий и их прекращение на условиях, выгодных для РФ, а в качестве крайней меры – на разгром агрессора.

Реализация силовых мер начинается последовательно с угрозы применения средств поражения, непосредственного использования обычных (высокоточных), а затем и ядерных средств поражения.

Сдерживание агрессии с применением обычных средств поражения основывается на угрозе нанесения заданного ущерба как группировкам войск, так и военно-экономическому потенциалу противника, а также на угрозе ядерной эскалации конфликта до массированного обмена ядерными ударами.

Сдерживание ядерной агрессии базируется на стратегии ядерного возмездия при определяющей роли стратегических ядерных сил. При этом сдерживание ядерной агрессии создает необходимые предпосылки для сдерживания агрессии с применением обычных средств поражения. Существует также и обратная связь.

Следует отметить, что в условиях снижения боевого потенциала СОН, обусловленного как сокращением ВС РФ, так и снижением уровня их оснащенности современными высокоэффективными системами обычных вооружений, которые могли бы стать альтернативой ядерному оружию, определяющую роль в обеспечении стратегического сдерживания и в целом военной безопасности РФ в ближайшей перспективе должно играть ядерное сдерживание.

В целях укрепления стратегического сдерживания необходимо более эффективно применять стратегическое планирование развития всех силовых возможностей России, а не только военных. Применительно к этому тезису традиционная модель Гарвардской школы бизнеса вполне информативна.

Модель Гарвардской школы бизнеса (Гарвардской группы) основывается на широко известной процедуре SWOT-анализа и разрабатывалась учеными Гарварда в течение достаточно длительного периода времени (главным образом К. Эндрюсом, иногда в соавторстве с К. Хринстенсеном). При этом Г. Минцберг называет данную модель «моделью школы проектирования», поскольку в ее основе лежит вера, что формулирование стратегии как процесса основывается на нескольких базовых постулатах, обеспечивающих «проектирование стратегии».

Принципиальная схема данной модели показана на рис.

МодельГарвардШколыБизнеса.jpg

Как следует из приведенной схемы, в самом общем виде процесс формирования стратегического плана (процесс стратегического планирования) представляет некую точку пересечения выявленных возможностей и угроз внешней деловой окружающей среды, выраженных в форме ключевых факторов успеха, а также сильных и слабых сторон ресурсного потенциала предприятия, выраженных, в свою очередь, в его отличительных способностях к развитию. Естественно, что возможности внешней среды должны быть востребованы за счет использования сильных сторон ресурсного потенциала. Кроме того, должны быть выявлены угрозы внешней среды, а слабые стороны ресурсного потенциала предприятия сведены к минимуму. На формулирование стратегии, ее оценку и выбор наилучшего варианта оказывают существенное влияние ценности высшего руководства, а также этические нормы общества, которые выражаются в виде социальной ответственности.

Остановимся более подробно на методологических принципах данной модели.

1. Формулирование стратегии должно быть контролируемым, осознанным процессом мышления. Это означает, что стратегия появляется не интуитивно и не в результате внезапного выявления из «потока проблем», а является продуктом тщательно контролируемого процесса обдумывания человека. К. Эндрюс специально оговаривает, что стратегическое мышление должно основываться не на интуитивном, а на осознанном опыте, называя при этом внезапно возникающие стратегии как «оппортунизм» и «концептуальный враг стратегии».

2. Ответственность за процесс формирования стратегии должна быть возложена на топ-менеджера организации. Исполнительный же директор является своеобразным «архитектором» стратегии, определяя, кто конкретно будет привлечен к процессу стратегического планирования.

3. Модель формирования стратегического плана должна быть достаточно простой и информативной. Можно утверждать, что это достаточно традиционное требование к любому процессу принятия управленческих решений, поскольку обеспечивает сходимость и рациональность.

4. Стратегии должны быть уникальными, т.е. единственными в своем роде, и являться результатом процесса созидательного проектирования. Другими словами, стратегии должны отражать сущностные (концептуальные), отличительные для данного предприятия особенности его развития, а не строиться по некоему стандартному шаблону.

5. Стратегия как результат процесса стратегического планирования должна иметь завершенный характер. Процесс формулирования стратегии является конечным продуктом, когда полностью проанализированы и оценены все альтернативные его варианты и осуществлен выбор наилучшего из них. В силу чего оценка стратегий в одном из блоков модели Гарвардской группы понимается как процесс принятия решения, связанный с выбором наилучшего варианта стратегии.

6. Стратегия должна быть проста, лаконична и выражена ясным, членораздельным языком, должна облегчить деятельность предприятия, и в силу этого дает возможность ее понимания и восприятия работниками предприятия. Так, например, одним из принципов работников плановых служб компании General Electric является следующий: «Хорошая стратегия может быть описана на двух страницах. Если это невозможно сделать, то данная стратегия не является хорошей».

7. Если стратегия является уникальной, полностью разработанной и четко сформулированной, то она реализуема. Таким образом, все элементы организационной структуры предприятия должны обладать необходимыми знаниями и ресурсами и желанием претворить выбранную стратегию в жизнь.

Особенно важное значение в XXI веке приобретает проблема сохранения и полного обеспечения стратегической стабильности, само понятие которой существенно изменило смысл в последние годы в связи с появлением новых видов оружия, способного целиком дестабилизировать обстановку. К таким видам относятся[4]:

– тактическое ядерное оружие;

– высокоточные вооружения большой дальности и беспилотные летательные аппараты;

– средства противоракетной обороны;

– космические вооружения;

– кибероружие.

Из всех вышеперечисленных факторов особое внимание следует уделить кибероружию. По сравнению с другими упомянутыми технологиями, разработка и использование кибервооружений требует заметно меньших военных расходов, чем, например, разработка ядерного оружия, средств доставки и любой другой сложной военной технологии. Высшего образования по техническим специальностям в гражданских вузах достаточно для того, чтобы овладеть основными навыками создания технологий кибероружия. Технологическую базу кибервооружений составляют открытые и доступные технологии. Благодаря широкому распространению единых стандартов связи стало возможным информационное пространство, и именно в этом кроется уязвимость современной инфраструктуры перед лицом информационных атак.

Таким образом, технологии кибероружия теоретически доступны практически всем участникам современной системы международных отношений – и крупным военным державам, и даже негосударственным акторам.

Распространение технологий кибероружия практически не поддается контролю. Как представляется, большинство современных инструментов кибероружия представляет собой программный код, который распространяется посредством информационного пространства, существующего вне национальных границ.

По оценкам ряда экспертов, при помощи информационного оружия могут быть поражены критические для национальной безопасности цели. Более того, появились возможности уничтожить при помощи неядерного оружия номенклатуру стратегических целей.

Кибероружие не может быть отнесено к категории стратегического оружия в традиционной парадигме стратегической стабильности. Однако, может нанести серьезный ущерб, поразив стратегически важные цели, в том числе военные.

Высшее военное и политическое руководство США не называет киберугрозы стратегическими, однако признает, что они начинают вызывать «стратегическое беспокойство». В соответствии с традиционной парадигмой стратегической стабильности «стратегической угрозой» признается та угроза, которая может причинить неприемлемый ущерб. В период «холодной войны» министр обороны США Роберт Макнамара предложил понятие неприемлемого ущерба, исходя из прагматических соображений. Увеличение количества ядерного оружия, по сравнению с существовавшим на тот период «потолком», не оправдывало свою цену. К категории стратегического оружия относились средства доставки ядерного оружия с одного континента на другой (дальностью действия не более 5500 км).

Кибероружие не может быть отнесено к категории стратегического оружия в традиционной парадигме стратегической стабильности. Однако, основываясь на многочисленных фактах применения информационных технологий против объектов гражданской инфраструктуры, а также на заявлениях политиков и экспертов, можно констатировать, что кибероружие может нанести серьезный ущерб, поразив стратегически важные цели, в том числе военные.

События последних лет показывают, что нарушение стратегической стабильности может быть следствием нанесения Соединенным Штатам гораздо менее серьезного ущерба, чем 1/3 населения и половина экономической инфраструктуры. Поражение информационной инфраструктуры чревато серьезным ущербом как военным, так и гражданским системам. С точки зрения военного противоборства основной проблемой является поражение систем управления, командования и контроля.

В случае успешной кибератаки вооруженные силы окажутся «слепыми». Ущерб, нанесенный гражданским инфраструктурам, может быть катастрофическим. Такие критически важные для национальной безопасности инфраструктуры, как транспорт, банки и финансовые учреждения, электростанции и пр., так или иначе, зависят от стабильной работы информационной инфраструктуры. Многочисленные инциденты показывают, что поражение этих объектов кибератаками возможно. Причем угроза носит глобальный характер – жертвами атаки могут оказаться не только Соединенные Штаты.

Автор: А.И. Подберезкин


[1] Буренок В.М. Эволюция и перспективы программно-целевого планирования развития системы вооружения Российской Федерации / Вооружения и экономика, 2012. – № 4. – С. 6.

[2] Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» № 683 от 31 декабря 2015 г.

[3] Хряпин А.Л., Афанасьев В.А. Концептуальные основы стратегического сдерживания // Военная мысль, 2005. – № 1. – С. 8–12 / http://militaryarticle.ru/voennaya-mysl/2005-vm/9554-konceptualnye-osnovy-strategicheskogo

[4] Шариков П. Информационное сдерживание: трансформация парадигмы стратегической стабильности / Эл. ресурс: «Глас.ру», 2013. 8 сентября / http://glasru.ru/informatsionnoe-sderzhivanie-transformatsiya-paradigmyi-strategicheskoy-stabilnosti/

 

26.05.2017
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • Глобально
  • XXI век