Методологическое обоснование развития наиболее вероятного варианта сценария «Военно-силового противоборства ЛЧЦ» после 2025 года (на основе новых парадигм)

… Северная Америка заменила Европу в качестве мирового центра притяжения, и тому, кто будет господствовать в Северной Америке, фактически гарантирована роль доминирующей мировой державы. В XXI веке (как минимум) такой державой будут США[1]

Дж. Фридман,политолог

 

Культура как социальная конструкция содействует максимальной стабильности данного варианта мира…

Г. Почепцов, политолог (Украина)

 

Методологическое обоснование долгосрочного прогноза развития сценария МО основывается на обострении цивилизационной борьбы, в т.ч. и из-за появления новых парадигм в развитии ЛЧЦ, которое уже произошло в начале XXI века, а также на стремлении США сохранить и даже упрочить свое геополитическое положение и роль в мире даже в условиях усиления новых центров силы.

Надо понимать, что стратегический прогноз мирового развития должен исходить из некоторых базовых посылок — парадигм, — существование которых в начале XXI века, как минимум, не оспаривалось. На мой взгляд, эти парадигмы следующие:

Во-первых, основное противостояние и развитие МО в мире будет определяться отношениями между ЛЧЦ и их лидерами — США, Китаем, Россией, шиитским Ираном и суннитской Саудовской Аравией.

Во-вторых, геополитически, экономически и технологически США являются сильнейшим лидером всей западной ЛЧЦ, способным сохранить на неопределенное время свой огромный отрыв в экономической, финансовой и военной мощи от других государств.

В-третьих, центр противостояния — США — будет находиться между Атлантикой и АТР, а с помощью своих «крыльев» (ТПП и ТАП) он контролирует развитие основных мировых процессов.

В-четвертых, единственным противовесом США может стать Евразия, которую способны объединить Китай и Россия для противостояния западной ЛЧЦ.

Очевидно, что перекос центра борьбы между ЛЧЦ в конце XX — начале XXI века в области борьбы за продвижение своих и уничтожение чужих систем ценностей и идентичности, наносит мощный удар по культуре и духовности, которые являются основой международной и внутриполитической стабильности[2]. Украина в 2014–2016 годах это наглядно показала. Поэтому, следует ожидать неизбежного мощного подрыва стабильности во всех ЛЧЦ, который неизбежно последует, из-за реализации западной стратегии противоборства. Прогноз развития наиболее вероятного варианта базового сценария «Военно-силового противоборства ЛЧЦ» после 2025 года, таким образом, основывается на:

— прогнозе вероятного сохранения известных тенденций, факторов и акторов, формирующих МО–ВПО а настоящее время, и их экстраполяции на долгосрочную перспективу;

— на предположении и прогнозе появления принципиально новых (неизвестных в 2016 году), политических, экономических, финансовых и военных парадигм после 2025 года;

Если говорить о сохранении современных парадигм, то, прежде всего, следует сказать, что сценарий развития МО, получивший изначально название глобального «Военно-силового противоборства западной ЛЧЦ» сохранится с высокой степенью вероятности и после 2025 года. При условии, конечно же, что в 2025–2030 годах удастся избежать глобальной войны между ведущими ЛЧЦ, к чему, к сожалению, ведет развитие событий в предыдущий период.

Если же такая глобальная война (или война на двух ТВД — в Европе и на Дальнем Востоке) произойдёт, то после её окончания уцелевшие правительства и государства будут договариваться о новом мировом порядке, либо просто-напросто его диктовать.

Пока что, к сожалению, не видится никаких предпосылок реализации сценария сотрудничества или хотя бы мирного соперничества ведущих мировых ЛЧЦ. Но если глобальной войны в 2025–2030 годах все-таки не будет, то, на мой взгляд, после 2025 года и вплоть до 2040 годов XXI века, в рамках сценария противоборства ЛЧЦ будут соперничать два его военно-силовых варианта — реализуемый сегодня «Вариант №3» («Военно-силового противоборства западной ЛЧЦ») и «Вариант №2» («Системной и сетецентрической войны против российской ЛЧЦ»). В этом случае в зависимости от множества внутренних и внешних факторов западная ЛЧЦ в 2025–2040 годы будет переходить от одного военно-силового варианта сценария к другому (и обратно). На такой переход может влиять целый ряд внешних и внутренних факторов и особенностей развития МО в этот период.

Во-первых, способность российского руководства обеспечить эффективную политику национальной безопасности, сочетающую меры по укреплению обороны, внутриполитической стабильности и результаты опережающего социально-экономического развития. Если внутренняя политика России будет относительно успешной, а ее правящая элита сплоченной, то военные риски и экономические, и иные издержки для западной ЛЧЦ будут значительно перевешивать возможные преимущества от уничтожения или ослабления российской ЛЧЦ.

В частности, многое будет зависеть, например, от способностей ВКО России обеспечить защиту территории страны и важнейших объектов от массированного применения ВТО (КР и других ЛА). В настоящее время можно пока с уверенностью говорить об успешном перехвате в нижних слоях атмосферы. После 2025 года необходимо обеспечить уверенный перехват всех видов и систем вооружений на любых высотах и при любой данности. Генеральный конструктор Концерна ВКО «Алмаз-Антей» П. Созинов видит эту проблему следующим образом (рис. 1).

Рис. 1.

Рис. 2

Во-вторых, политика других ЛЧЦ, прежде всего, исламской и китайской, которая может быть достаточно враждебна западной ЛЧЦ и перейти в открытое военно-политическое противостояние. Маловероятно, что западная ЛЧЦ во главе с США захочет развивать военный конфликт одно-временно против двух и более ЛЧЦ. В этом смысле расширение международного сотрудничества и развитие «российского ядра» ЛЧЦ, безусловно, влияет на вероятность перехода западной ЛЧЦ к открытому военному конфликту.

В-третьих, состояние собственно западной ЛЧЦ, ее готовность к активным военным (а не только силовым) действиям против российской, исламской или китайской ЛЧЦ. Внутренние конфликты в коалиции (внутри НАТО, ЕС или в отношениях друг с другом или с США), как показывает история, не столь уж, невероятны. Как нельзя исключать и внутриполитическую нестабильность в США.

Таким образом, в зависимости от ряда условий, в первую очередь от степени и эффективности противодействия российской стороны, данный сценарий «Военно-силового противоборства» может иметь в период 2025–2040 годов, как минимум, два варианта своего развития с точки зрения использования вооруженного насилия. Причем эти варианты могут, как чередоваться друг с другом, так и совмещаться, в результате чего могут появляться «временные» или «гибридные» варианты. Можно, однако, предположить, что после 2025 года предпочтение будет, скорее всего, отдаваться наиболее масштабным (с точки зрения применения военной силы) вариантам. При этом конкретный вариант будет зависеть от роли, масштабов и способов использования военной силы, а также возможностей противодействия со стороны российской ЛЧЦ, что ставит перед ней до 2025 года вполне конкретные задачи с точки зрения эффективности ее обороны.

Модель гипотезы использования военно-силового варианта со стороны Запада в упрощенном виде представляет собой следующую картину (рис. 3).

Рис. 3. Модель гипотезы реализации наиболее вероятного варианта сценария развития МО глобальное «Военно-силовое противоборство западной локальной цивилизации» после 2025 года

Как видно из рисунка, после 2025 года рассматриваются, как минимум, четыре наиболее вероятных стратегии западной ЛЧЦ. При этом возможны, даже вероятны, их «гибридные» клоны. Так, по сути дела, ни один из вариантов не противоречит остальным и вполне совместим с ними, что может говорить в пользу появления «синтезированного» пятого варианта как комбинации всех четырех вариантов после 2025 года. Это и есть современная парадигма внешней политики США, которая будет экстраполирована на период после 2025 года.

Как представляется, именно такой пятый, «синтезированный» вариант наиболее эффективен в качестве стратегии Запада: переводя противоборство с российской ЛЧЦ в военную плоскость, Запад может сохранить достаточно мирное отношение с другими ЛЧЦ, но одновременно будет пытаться их дестабилизировать и укрепить собственную коалицию.

Элементы такой стратегии США уже просматриваются в настоящее время. В частности, в Стратегии национальной безопасности США, принятой в феврале 2015 года, говорится об укреплении коалиционных основ и о военно-техническом превосходстве как принципах политики США[3].

Что же собственно касается вероятного военно-силового противоборства между ЛЧЦ после 2025 года (в случае, если война все-таки не состоится), то оно может происходить в самых разных формах, пропорциях и областях. Однако на этом этапе оно будет исключать, как правило, прямое масштабное использование военной силы. Оно будет не только опасно, но и не нужно. Это объясняется, прежде всего, сохраняющимся в настоящее время и в ближайшей перспективе военным превосходством западной ЛЧЦ над другими ЛЧЦ, которому трудно сопротивляться, ибо результат известен заранее. Как известно, войны и конфликты между государствами начинаются тогда, когда есть сомнения относительно соотношения сил и возможностей победы. Когда же очевидно превосходство одной из сторон, то войну начинать, как минимум бессмысленно, а, как максимум, — опасно для тех, кто принимает решение о войне. Хотя и здесь бывают исключения. Достаточно вспомнить войны США в Корее и Вьетнаме.

Это общее правило, однако, стало видоизменяться в XXI веке, когда появились «ассиметричные» войны и войны с «облачным противником», а именно, когда достаточно радикально изменились традиционные условия и правила войны. В таких новых войнах, когда противником государства выступает не оформленная до конца или не идентифицированная точно политическая сила, а война ведется нетрадиционными средствами и способами, равенство военных сил уже не имеет принципиального значения. Никто не задавался, например, сравнением соотношения сил правительства Сирии и ИГИЛ, или ХАМАЗ и Израиля[4].

Это общее правило «признания военного превосходства» также не относится к военному противоборству между западной и российской ЛЧЦ, которое уже инициировал Запад во втором десятилетии XXI века и которое будет развиваться и дальше, приобретая все более отчетливые формы военного конфликта[5]. Прежде всего потому, что сохраняется военно-стратегическое равновесие, которое во многом компенсирует военное превосходство США.

На мой взгляд, начальный этап этой войны против России уже в самом разгаре, хотя по политическим и иным мотивам публично это признавать никто не хочет ни в России, ни на Западе. Те инциденты, которые регулярно происходят в море, в воздухе и на суше — демонстрируют, что обе стороны показывают готовность к применению военной силы друг против друга в открытой, публичной форме. В дальнейшем вероятна эскалация подобной политики на самых различных ТВД. Так, решение частных военных задач на Украине должно привести к возникновению очага напряженности на протяжении всей 2000 километровой границы с Россией, а также созданию максимально враждебной России внешней среды при минимальных рисках и издержках США.

Но апогей наступит именно после 2021–2025 годов, когда смена старой парадигмы развития МО вызовет уже не локальное, а масштабное использование военной силы и дальнейшую эскалацию. Сегодня можно выделить несколько основных особенностей этой вероятной будущей войны после 2025 года[6]:

— будет продолжаться формирование новых союзов и военно-политических коалиций («обновление союзов», как говорит Б. Обама), под эгидой США, объединяющих основные демографические, материальные и иные ресурсы ведущих стран западной ЛЧЦ, в которые будут включаться те страны, правящие элиты которых будут готовы принять «универсальные» ценности США и отказаться от суверенитета независимо от принадлежности к той или иной ЛЧЦ;

— будет еще больше усиливаться публичный акцент в политике и экономике на сохранении лидерства в технологической и военно-технической области, а также в качестве ВиВТ Соединенных Штатов и их ближайших военно-политических союзников;

— особенное внимание будет уделяться максимальной интеграции всех усилий западной ЛЧЦ для оказания эффективного системного военно-силового воздействия на потенциального противника во всех областях получившее название политики «новой публичной дипломатии», прежде всего в области экстремистской и террористической деятельности;

— будет усилено противодействие и предотвращение создания возможных новых союзов и коалиций, направленных против западной ЛЧЦ. Болезненная реакция США на БРИКС, ШОС, ОДКБ, ТС и любые интеграционные институты, каждый раз подтверждает это, даже если в них и участвуют представители западной ЛЧЦ (как это было с инициативой КНР по созданию банка инфраструктурных инвестиций в Евразии);

— будет усиливаться внимание к сохранению и превращению в открытое доминирование идеологического лидерства западной ЛЧЦ, включая силовое навязывание западной системы ценностей, «привлекательных» концепций, прогнозов, планирования и идей социального проектирования;

— общая тенденция развития МО после 2025 года будет свидетельствовать в пользу того, что силовое противоборство между ЛЧЦ будет усиливаться, перерастая в военно-силовое, а механизмы — международно-правовые и переговорные — обеспечения международной безопасности ослабевать в силу их одностороннего использования западной ЛЧЦ. Иначе говоря, по мере усиления со стороны западной ЛЧЦ ставки на военную силу и неизбежно вытекающей из этого политики девальвации значения международных институтов, сложившаяся международная система безопасности после Второй мировой войны окончательно прекратит свое существование. Вероятность того, что произойдет замена системы международной безопасности, основанная на международном праве и роли междуна-родных институтов, прежде всего ООН и ОБСЕ, доминированием в мире западной ЛЧЦ.

Она будет заменена военно-силовой системой, создаваемой США на основе западной ЛЧЦ и существующих у нее механизмов — НАТО, союзов и двусторонних договоренностей.

Готовность США и западной ЛЧЦ к практической реализации одного из вариантов сценария «Глобального военно-силового противоборства» предполагает разработку еще более широкого набора средств, интегрированных в единую систему, под сетецентрическим управлением в гло-бальном масштабе. Такая система ориентирована на опережающий по времени процесс сбора и передачи информации, ее анализ и принятие решений, которые позволяют полностью контролировать развитие того или иного варианта сценария МО, включая и вероятную эскалацию военного конфликта. Информационное превосходство западной ЛЧЦ — главная особенность развития будущих сценариев МО, позволяющая сохранять инициативу и выбирать тот или иной, наиболее предпочтительный, вариант развития сценария МО и ВПО.

>>Полностью ознакомиться с аналитическим докладом А.И. Подберёзкина "Стратегия национальной безопасности России в XXI веке"<<


[1] Фридман Дж. Следующие 100 лет: Прогноз событий XXI века. — С. 5.

[2] Стратегическое прогнозирование международных отношений: кол. монография / под ред. А.И. Подберезкина, М.В. Александрова. — М.: МГИМО–Университет, 2016. — С. 215–265.

[3] National Security Strategy. — Wash.: GPO, 2015. June.

[4] Подберезкин А.И., Харкевич М. В. Мир и война в XXI веке: опыт долгосрочного прогнозирования развития международных отношений. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — С. 99–128.

[5] Подберезкин А.И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — С. 139.

[6] Подберезкин А.И., Соколенко В.Г., Цырендоржиев С. Р. Современная международная обстановка: цивилизации, идеологии, элиты. — М.: МГИМО–Университет, 2014. — С. 148–156

 

22.05.2017
  • Эксклюзив
  • Военно-политическая
  • Глобально
  • XXI век