Обоснование наибольшей эффективности стратегии России до 2040 года

… как показывает опыт всех без исключения ролевых игр, люди, находящиеся у власти, всегда реагируют на конкретную тактическую угрозу, а не на отдаленную проблему[1]

С.Переслегин и Е. Переслегина

 

… на самом деле, оно, это будущее, не «должно стать», а уже стало[2]

Ш. Султанов, политолог

 

Прогноз, рассчитанный на 25–30 лет, кажется крайне маловероятным и даже несбыточным потому, что простые экстраполяции уже «не должны работать», а качественно новые парадигмы «невозможно угадать». На самом деле ситуация представляется не вполне такой: то будущее, которое нас ожидает в 2040 году, уже отчасти (и даже в немалой степени существует сегодня. Очень правы Сергей и Елена Переслегины, когда пишут: «Пугает только новое. Очень трудно убедить современного человека, что самым опасным из всех сценариев оказывается тот, в котором не происходит ничего неожиданного — просто последовательно распаковываются современные тренды, хорошо всем известные и привычные. Никто не верит, что не одна Россия, но и весь "цивилизованный мир " уже давно исчерпали все позиционные возможности не только для "устойчивого развития ", но и для "управляемой деградации "»[3].

К сожалению, можно только поддержать этот вывод и предложить вариант развития МО после 2021 года до 2040 года как продолжение наиболее вероятного варианта сценария развития МО («Варианта № 3») на перспективу до 2040 года. Естественно, с некоторыми корректировками, которые однако, не меняют до 2040 года общей направленности развития этого варианта.

Прежде всего, если говорить о глобальном изменении в соотношении сил – главной угрозой существующему сценарию развития МО и ВПО, – то можно констатировать, что качественных, принципиальных изменений до 2040 года не произойдет: «новые центры силы» – КНР, Индия, Бразилия и Россия, – конечно внесут коррективы уже учитываются.

Не вдаваясь в детали, сошлюсь на долгосрочный прогноз, сделанный под редакцией академиков В. Садовничего, Ю. Яковца и А. Акаева, у которого видно, что быстрый рост населения и ВВП новых центров силы не повлияет радикально на расстановку сил до 2040 года[4].

В Бразилии до 2030 г. сохранится тенденция роста населения, но затем при инерционном сценарии страна вступит в период депопуляции, численность населения сократится с 235 млн человек в 2038 г. до 150 млн в 2100 г. При активной политике поддержки рождаемости численность населения к 2060 г. увеличится до 260 млн человек и затем стабилизируется на этом уровне (см. рис.).

Прогноз экономической динамики показывает, что при инерционном сценарии темпы экономического роста замедляются (эта тенденция просматривается уже в 2014 г.), при инновационном сценарии Бразилия увеличит объем ВВП с 2,25 трлн долл. в 2012 г. до 5,4 трлн долл. в 2050 г. и войдет в число развитых стран (см. рис.).

ДваСценПрогнДинОбщейЧислНасБразилии

ДинамВВПБразилииДляИнерцИИнновСценРазв[5]

ПрогнСценДемогрБудРоссииНасРФ

ПрогнДинВВПДляРазлСценЭконРазвРоссии2010-2050

В России при инерционном сценарии после небольшой заминки вновь возобновится депопуляция, потому что в детородный возраст вступит когорта провальных 1990-х гг., к 2050 г. численность населения сократится до 112 млн человек и во второй половине XXI века будет продолжать сокращаться. Опережающими темпами будет уменьшаться численность трудового населения. В результате активной социодемографической политики при полной ликвидации сверхсмертности и поддержке рождаемости процесс депопуляции удастся существенно замедлить, а при оптимальном сценарии даже обеспечить рост населения (см. рис.).

При любом сценарии демографический фактор останется ограничителем экономического роста.

При наилучшем сценарии (сочетании оптимальной демографии и инновационной экономики) России удастся ускорить темпы экономического роста и войти в состав ведущих экономик мира. Однако более реален сценарий умеренных темпов роста и небольшого повышения доли в мировом ВВП.

В Индии до середины XXI века сохранятся высокие темпы роста населения, и она выйдет на первое место в мире по его численности. Однако во второй половине века, по среднему сценарию прогноза, Индия вступит в период депопуляции (см. рис.).

СценПрогнДинОбщейЧислНасИндии

ДинамВВПИндии

Потребуется изменение демографической политики, чтобы замедлить этот процесс. При оптимальном сценарии в Индии сохранятся высокие темпы экономического роста.

Однако слабая обеспеченность развития природными ресурсами, низкий уровень развития науки и образования и низкий уровень жизни при падении темпов роста численности населения и его трудоспособной части станут серьезными ограничителями экономического роста в Индии (см. рис.).

В Китае в результате реализации политики «Одна семья – один ребенок» численность населения к 2027 г. достигнет 1412 млн человек и затем начнет снижаться до 1300 млн в 2050 г. и 830–840 млн в 2100 г. (см. рис.).

ДваСценПрогнДинОбщейЧислНасКНР

ДинамВВПКитая

Таким образом качественные изменения можно оказать только от КНР и Индии. При этом крайне трудно предположить, что Индия «выпадает» из мейнстрима западной ЛЧЦ и превратится в союзника Китая. Скорее всего наоборот – и в этом, пожалуй, единственное качественное отличие МО 2040 года от МО 2016 года: Индия превратится в самостоятельный центр сил, конкурирующий с Китаем.

В этой связи важно напомнить, что развитие широкой коалиции западной ЛЧЦ (в которую входят более 50 государств, включая Японию и ряд арабских стран) отнюдь не остановится. Более того, некоторые страны этой коалиции смогут развиваться высокими темпами, а сама коалиция, вероятно только укрепится. Это означает что соотношение сил в 2040 году в целом сохранится в пользу западной ЛЧЦ.

Интересно в этой связи, каким образом в США рассматривают возможную МО и ВПО в настоящем и в будущем. Вот как, например, видится это из РЭНД-корпорации.

ПозицииПотенцПротивниковСША

Примечательно, что на этой схеме нет Индии, Бразилии и ЮАР, которых США, вероятно, не рассматривают в качестве потенциальных противников.

С точки зрения общих интересов авторы доклада РЭНД предлагают в этой связи следующую матрицу.

 

Общие интересы США и потенциальных противников

Страны

Ценности

Стратегические интересы

Экономические интересы

Китай

незначительные

средние

высокие

Россия

незначительные

небольшие

средние

Иран

незначительные

средние

средние

КНДР

отсутствуют

небольшие

отсутствуют

ИГИЛ

отсутствуют

отсутствуют

отсутствуют

 

Как видно из рисунка и матрицы, для США и западной ЛЧЦ в целом угроза ведется только от двух потенциальных противников, которые будут обладать полным набором атрибутов государственной мощи, – КНР и России. При этом с КНР отмечается высокая степень совпадения экономических интересов. Соответственно по отношению к каждому из потенциальных противников США предполагают использовать конкретную стратегию в рамках единой стратегии новой публичной дипломатии, предполагающую свой собственный набор мер и средств. Если говорить конкретно о России, то предлагается военно-силовая стратегия с использованием все набора средств публичной дипломатии с конечной «целью того, чтобы элита изменила свою политику и поведение в мире». Что скрывается более детально за этим – не оговаривается, но очевидно, что «изменение политики» означает, как минимум, отказ от суверенитета.

Потеря даже части суверенитета, как справедливо отмечал еще И. Ильин, означает в конечном счете потерю национальной идентичности и системы ценности, отказ от национальных интересов. Собственно это возможно только в том случае, когда такую политику проводит правящая элита. Это общеизвестная, даже банальная истина, отнюдь не является таковой в практической публичной политике: не случайно не только А. Кудрин требуют «снизить геополитические амбиции». Но не менее опасно надеяться на то, что противник использует весь запас средств и методов силового, но не военного характера: очень часто на практике мы встречаемся со стремлением использовать военную силу еще до того, как исчерпан весь арсенал инструментов влияния. И не только в Афганистане или Ираке. Поэтому очень важно в настоящее время иметь максимально широкий выбор всех средств публичной и официальной дипломатии в качестве широкого набора средств стратегического сдерживания на всех (практически любом) этапах эскалации конфликта или войны.

Необходимо исходить из понимания того, что возможно развитие такого сценария МО или ВПО, которое потребует «перескакивание через этапы» эскалации, быстрый переход от одних средств влияния и насилия к другим, и, наоборот. Но, главное, в современном представлении сложилось понимание эффективности как системного, комплексного использования средств стратегического сдерживания, о чем, к сожалению, очень коротко говорится в стратегии национальной безопасности России и комментируется военными экспертами. Так, М. Гареев по сути только повторяет это положение стратегии (в редакции 2009 года): «… стратегическое сдерживание – это комплекс взаимосвязанных политических, дипломатических, информационных, экономических, военных и других мер, направленных на сдерживание, снижение и предотвращение угроз и агрессивных действий со стороны какого-либо государства (коалиции государств) путем ответных мер, снижающих опасение противоположной стороны или адекватной угрозой неприемлемых для нее последствий в результате ответных действий»[6].

 

Подытоживая, можно сделать вывод о том, что в целях стратегического планирования до 2040 года следует исходить из следующего:

Первое. Основной вариант сценария развития МО и ВПО до 2012 года сохранится до 2040 года и будет изменяться в рамках очень узкого коридора указанных четырех вариантов развития МО, имея в своей основе силовую и военно-силовую составляющую.

Второе. Глобальное соотношении сил к 2040 году не изменится настолько, чтобы это повлияло на развитие военно-силового сценария МО и ВПО, навязываемого западной ЛЧЦ: ни усиление отдельных центров силы, ни другие факторы не приведут к изменению в положительную сторону стратегии западной ЛЧЦ применительно к России.

Третье. Основной целью западной ЛЧЦ применительно к России до 2040 года будет политика изменения ее поведения в мире, что равнозначно отказу от суверенитета и впоследствии от национальных интересов и идентичности.

Четвертое. Такое изменение в политике РФ ведется прежде всего через формирование в России такой правящей элиты, которая бы разделяла глобалистские и универсалистские системы ценностей западной ЛЧЦ и отказалась от защиты национальных интересов и идентичности.

Пятое. Для достижения этой цели разработана стратегия новой публичной дипломатии, представляющая собой широкий спектр силовых средств и способов (включая военные для поддержки их применения), которые не ограничиваются только военными средствами и способами.

Автор: А.И. Подберезкин


[1] Переслегин С., Переслегина Е. Дикие карты будущего, или «Сталинград» (фрагмент). – С. 69.

[2] Султанов Ш.З. Стратегическое сознание и мировая революция. – М.: Книжный мир, 2016. – С. 3.

[3] Переслегин С., Переслегина Е. Дикие карты будущего, или «Сталинград» (фрагмент). – С. 8.

[4] Перспективы и стратегические приоритеты восхождения БРИКС (научный доклад к VII саммиту БРИКС). – М.: НКИ БРИКС, 2014. – С. 25–28.

[5] Акаев А.А., Ануфриев И.Е., Акаева Б.А. Авангардные страны мира в XXI веке в условиях конвергентного развития: долгосрочное прогнозирование экономического роста. – М.: Книжный дом «Либроком», 2013.

[6] Гареев М.А. «Стратегическое сдерживание» – новая концепция военной безопасности России // Красная звезда, 2008. 8 октября.

 

28.04.2017
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия
  • Глобально
  • XXI век