Цели, средства и способы политики официальной и «новой публичной дипломатии» Запада в XXI веке


 

Думая о будущем, необходимо признать, что конкурентное поведение между США и потенциальными – и реальными – агрессорами будет открытым и насильственным[1]

Оценка оперативной обстановки 2035 КНШ США

 

В XXI веке можно говорить о появлении в мире влиятельного феномена – политики «новой публичной дипломатии», который стал, с одной стороны, результатом объективного развития противоречий между ЛЧЦ и эволюцией МО, а, с другой, – результатом развития силовой политики западной ЛЧЦ в целях противодействия формированию новых центров силы в мире. В отличие от прежней политики сочетания официальной и публичной дипломатии, политика «новой публичной дипломатии» характеризуется следующими особенностями:

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Как видно, между прежней и современной политикой публичной дипломатии» Запада существует большая разница, поняв и приняв которую можно совершенно по-иному отнестись к нынешним реалиям.

С точки зрения политических целей, политика «новой публичной дипломатии», таким образом имеет бескомпромиссный, глобальный характер. Своей основной целью политика «новой публичной дипломатии», ставит вопрос не о формах сосуществования (а тем более сотрудничества) ЛЧЦ, центров силы и коалиций, а о безусловном подчинении и уничтожении в случае необходимости своих политических оппонентов. Такое уничтожение означает решение прежде всего двух комплексов задач: ликвидации суверенитета и системы национально-цивилизационных ценностей.

По способам использования средств, политика «новой публичной дипломатии» предполагает стремительное расширение всех видов и форм политического воздействия, во-первых, и их системного, одновременного и комплексного использования, во-вторых. Иными словами, если традиционно в политике предполагался выбор тех или иных средств (военных, дипломатических, экономических и пр.), то в политике «новой публичной дипломатии» предусматривается сочетание, комплексно-системное и одновременное использование всех (любых) сил и средств. Причем говоря «любые средства», предполагается, что эти средства могут быть действительно любыми, включая запрещенные, аморальные и пр. средства.

Так, политика на Украине одновременно предполагает использование дипломатии (процесс переговоров «Минск»), экономических санкций, военно-технической помощи, экстремизма, психологической войны и терроризма[2], а также информационных средств и психологических средств воздействия, меняющих представления и когнитивное восприятие реалий. Особенная роль среди таких средств принадлежит социальным сетям.

По средствам использования политика «новой публичной дипломатии» предполагает максимальное постоянное расширение всего спектра средств силового влияния и воздействия и их диверсификацию как среди средств собственно вооруженной борьбы, так и, особенно, расширение спектра невоенных силовых средств, получивших в литературе название «мягкой силы»;

По масштабам и времени, политика «новой публичной дипломатии» предполагает расширение противоборства до масштабов противоборства между ЛЧЦ и глобального пространственного охвата (даже шире охвата Мировых войн), которое не ограничивается только временной фазой собственно военного противоборства, но и предполагает: подготовительную фазу силового противоборства, фазу эскалации силового противоборства вплоть до глобальной войны и фазу закрепления результатов (победы) посредством создания новых механизмов управления в интересах победителя и норм поведения пораженных правящих элит и обществ.

Таким образом политика «новой публичной дипломатии» качественно, даже радикально качественно отличается от прежней политики публичной и официальной дипломатии, что требует серьезного пересмотра основных подходов противодействия такой политики. Прежнее отношение и прежние средства и способы противодействия уже не эффективны и не отражают характера современных угроз, вытекающих из сущности политики «новой публичной дипломатии».

К сожалению, в российской политике и политологии далеко не всегда признается не просто это качественное отличие политики «новой публичной дипломатии», но и само существование этого феномена, что неизбежно ведет как к недооценке ее опасности, так и выбору эффективных средств и способов противодействия. Не только в официальных доктринальных и концептуальных документах, но и в политической практике внешней и военной политики не встречаются отработанных комплексных и системных мер, вытекающих из понимания сущности этой политики. Так, до сих пор существуют иллюзии относительно:

– справедливого характера информационной политики в отношениях между государствами и их блоками;

– представлений о «народности» публичной дипломатии;

– недооценка антиценностного характера политики «новой публичной дипломатии»;

– непонимания того, что силовые средства политики «новой публичной дипломатии» принимаются системно, одновременно и взаимосвязано;

– осознания бескомпромиссности политики «новой публичной дипломатии» Запада и т.д.

Понимание этих реалий в российской политике идет с заметным опозданием и «по кускам», мелкими этапами. Так, очередной этап в понимании наступил в связи с посланием президента РФ Федеральному Собранию 1 декабря 2016 года, где целый ряд положений политики «новой публичной дипломатии» было освещено в новом виде для российской правящей элиты. Тем не менее представляется, что подобный шаг можно рассматривать только в качестве очередного шага в направлении выработки эффективной стратегии противодействия Россией и её союзников политике западной ЛЧЦ «новой публичной дипломатии».

Автор: А.И. Подберезкин


Официальная дипломатиязд. совокупность средств и действий, совершаемых официальными органами, в интересах внешней политики государства. Публичная дипломатиязд. совокупность широкого спектра всех средств, форм и методов, совершаемых официальными и неофициальными органами государства, для достижения внешнеполитических целей посредством формирования необходимого влияния на правящие круги и общественность зарубежных стран.

[1] Joint Operating Environment (JOE) 2035. The Joint Force in a Contested and Disordered World. 14 July. 2016. – P. 1.

[2] Терроризмзд. (в узком смысле слова) политика, основанная на систематическом использование террора в качестве инструмента политики. Синонимами слова «террор» (лат, terror – страх, ужас) являются слова «насилие», «запугивание», «устрашение», которые имеют более широкое политическое значение. В праве России терроризм справедливо определяется как идеология насилия и практика воздействия на общественное сознание, на принятие решений органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и/или иными формами противоправных насильственных действий.

 

12.03.2017
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Глобально
  • XXI век