Оценка военно-политической обстановки: диалектика войны и мира

Стенограмма выступления научного руководителя Независимого экспертно-аналитического центра «Эпоха» И.М. Попова на Международной конференции "Долгосрочное прогнозирование международных отношений в интересах национальной безопасности России". МГИМО, 16 сентября 2016 г.

>>Ознакомиться с видеозаписью выступления<<


Уважаемые коллеги, мы с моим коллегой Мусой Магомедовичем Хамзатовым с удовольствием приняли приглашение Алексея Ивановича поучаствовать в этой конференции, потому что это интересное событие. Вообще, все события, которые происходят в МГИМО, и правильно, наверное, здесь Алексей Иванович подчеркнул, они так или иначе потом где-то выстреливают. И даже если не так много людей пришло сейчас  экспертов, то выложены материалы в Интернете, они будут полезны, прежде всего, для лиц, принимающих решения. Я, в общем-то, не знал, кто у нас здесь будет присутствовать, и рассчитывал, в том числе, что будут и молодые люди. И если бы молодые эксперты мне смогли сказать, что это такое, я был бы только рад.

Это как бы преамбула к выступлению, от тех сложных геополитических, геостратегических выкладок, которые Алексей Иванович представил, но тем не менее. Если у кого-то есть ответ, я не спрашиваю старшее поколение, оно все знает, это неэтично, если у кого-то из младшего поколения есть ответы, я был бы рад. Мы подчеркиваем, что это военный термин. Это тоже очень важно и, если действительно кто-то знает, было бы здорово. Я просто уточню, что это аббревиатура, тогда будет проще, конечно. Но, тем не менее, пойдем дальше. После столь информативного выступления Алексея Ивановича нам бы хотелось, может быть расставить некоторые, не то, что точки, а некоторые штришки, моментики, которые он пробежал, затронув, но, тем не менее, на них не остановился. Мы прекрасно понимаем, что государственное стратегическое планирование, которое осуществляется органами государственной власти и управления, и в сфере национальной безопасности, в частности, и конкретно в военной безопасности, оно осуществляется на очень серьезном уровне. Эту работу невозможно делать без анализа военно-политической обстановки. С этим, в принципе, все согласятся. Но анализ военно-политической обстановки должны делать профессионалы. Это могут быть и государственные структуры, начиная с разведки и, заканчивая другими ведомствами, и здесь обязательно должно участвовать независимое экспертное сообщество. Это тоже вроде, как понятно.

То, что на Западе называется «фабрики мысли», мы к этому пока еще только подходим. Условия для создания или разработки анализа военно-политической обстановки всегда очень сложно. Мы это тоже все прекрасно понимаем, мы Америку не открываем. Масса неизвестных факторов, аспектов, которые очень трудно зафиксировать, дать им оценку. Это есть. Мы с Алексеем Ивановичем, не сговариваясь, подчеркиваем эту идею: субъективизм. Хотим мы этого или не хотим, каждый имеет свое виденье того, что происходит. И в этом большая трагедия, что нет объективности как таковой, невозможно создать какую-то модель военно-политической обстановки, которая была бы абсолютно, на 101% правильная, потому что понятие правильности у каждого свое, к сожалению.

И естественно, для того, чтобы эту военно-политическую обстановку анализировать, нужен определенный инструментарий в руках тех, кто этим занимается. Это уже больше как раз кивок в сторону науки, в сторону тех, кто должен дать этот инструментарий, позволить создавать эти модели, прогнозирование, farsight и так далее. Но вы согласитесь со мной, об этом я тоже буду говорить, что, честно говоря, анализ военно-политической обстановки государству или государственным органам, органам, которые занимаются стратегическим планированием в сфере национальной безопасности и прочее, абсолютно не нужен.

Если они будут читать там наверху один талмуд, второй, третий, пятый, десятый, от одной организации, от второй, от третьей и так далее, ничего никогда не получится. Поэтому, в принципе, нужен не анализ военно-политической обстановки для тех лиц, которые принимают решения, а, к сожалению, только оценка военно-политической обстановки, которая, конечно же, строится из анализа. И в этом ее диалектическая связь, что пока мы не разберемся, не докопаемся до сути, и потом эту суть всю отфильтруем, создастся одна, полторы, максимум две странички, вот до этого мы должны сказать, что мы пока еще ничего не сделали.

Сущность оценки военно-политической обстановки (00:49:00), как нам представляется, здесь написано и вроде все понятно, да? Нужно сформулировать или найти угрозы опасности, которые существуют в военной сфере или в сфере национальной безопасности, если чуть пошире. Естественно, мы должны понимать, что военно-политическая обстановка проводится в интересах конкретного субъекта. Об этом мы тоже будем говорить. Честно говоря, военно-политическая обстановка в одной из африканских стран, скажем так, не в нашем районе, как это принято говорить, очень далеко, для России, в общем-то, не имеет никакого значения. Хотя там, может быть, что-то было бы и важно. То есть она должна быть конкретная, военно-политическая обстановка по отношению к кому-то, к субъекту политики. И, естественно, оценка анализа военно-политической обстановки должна носить, безусловно, конкретно-исторический характер, это можно называть как угодно, пространственно-временную характеристику и глубину. Это то, о чем Алексей Иванович говорил. Долгосрочные, среднесрочные, ближнесрочные прогнозы. Хотя я полностью согласен с позицией Алексея Ивановича, что сделать это нереально. Но, тем не менее, что-то делать надо.

В результате, что мы имеем? Мы имеем некие состояния военно-политической обстановки – это мир и война или война и мир, кому, как удобнее. И есть какие-то этапы в рамках этих двух состояний, которые у нас тут названы. Военно-политическая стабильность, напряженность, кризис и, соответственно, конфликт. Вот в этом диапазоне, в принципе, наша страна, Российская Федерация или еще какая-то страна, дело ни в этом, она движется. Как это происходит, мы немножечко сейчас посмотрим, как нам представляется, для того, чтобы наглядно представить, как эти процессы происходят. И что тогда мы должны сделать из оценки военно-политической обстановки? Мы должны, в принципе, понять, выявить степень напряженности военно-политической обстановки для нашего государства. Прописные истины о том, что жизнь меняется, нынешняя эпоха – глобализированная, информатизированная, информационная – там масса терминов, смысл которых заключается в том, что события происходят очень быстро, мы не успеваем за ними. Мы выходим из дома, а уже произошли такие события, которые в корне меняют всю, может быть, даже стратегическую ситуацию в мире, военно-политическую ситуацию в мире. Это нормальный процесс.

Если в XVI, XVII, XVIII да и в XIX веках все двигалось размеренно и медленно, если было копье, так оно было и в древнегреческих или древнеримских легионах, предположим, и дошло чуть ли не до Первой Мировой Войны – пика. Да, усовершенствования какие-то были, но чего-то особого и не было. Понятное дело, революция в военном деле, уже с XIX, XX века все идет очень быстро. Вывод каков? То, что работало в прошлом, может быть, из оценок, из анализа военно-политической обстановки, из оценки военно-политической обстановки, сегодня уже работает плохо, а завтра, может быть, уже вообще работать не будет. Примеры того, как это работает, наверное, не совсем удачно, чисто классический вариант – это провал американского ЦРУ, когда они получили вот такую интересную ситуацию, 1991 год, развал великой страны, главного военнополитического, идеологического противника Соединенных Штатов. Произошло все буквально за считанные дни. Специалисты американские говорили, что все так и будет. Были доклады, потом они это рассекретили, есть в Интернете интересные материалы на эту тему. Предупреждали, что зреет вот то-то. Но когда произошли эти события, для тех же американцев, я имею в виду, для политического руководства, многие вещи были неожиданными.

Только что буквально Алексей Иванович говорил по поводу ситуации накануне событий на Украине. Классический пример. Когда только начались все эти события, многие писали, эксперты говорили, я точно знаю, что Александр Александрович Бартош говорил на эту тему, я писал материалы в «Независимом военном обозрении», мы говорили, что это может произойти, то есть даже те, кто вот здесь сидит. Но как бы считали, что ничего не произойдет на Украине. Произошло то, что произошло, и мы теперь получаем ту ситуацию, которая там есть.

Оценка военно-политической обстановки, и мы это должны понимать, мы об этом, в общем-то, говорили, не может быть многословной, она не может содержать какие-то многотомные исследования, и она должна быть удобоваримая для того, кто ее получает. Но мы с этим сталкивались постоянно с Мусой Магомедовичем, и не далее, как вчера, просто там был как бы визит в администрацию президента. И самая главная проблема, как сидят там ребята, рассказывают, информации много, мы не можем эту информацию донести до главного лица, лица, принимающего решения. И это понятно. Если у нас все вопросы в стране решаются через одно лицо, то представляете, какой объем информации через него проходит? Он должен и внутреннюю информацию знать, и внешнеполитическую знать, и военную сферу знать и понимать, и так далее, и тому подобное. И когда приходят и говорят: «Надо сделать то-то и то-то», что в такой ситуации может сделать первое лицо? Может только посмотреть в глаза министру или представителю какого-то ведомства и сказать: «Вы все просчитали, там все правильно? Согласны?» Тот говорит: «Да, все нормально». «Ну, давайте». Вот это «Ну, давайте», оно, конечно, опасно во всех отношениях, но как из этой ситуации выходить, в общем-то, наверное, никто не знает. Эта проблема типична не только для нашей страны, но и для Соединенных Штатов, для любой нормальной страны, которая занимается серьезными проблемами. Уж слишком много факторов, слишком много каких-то моментов и аспектов, которые надо учитывать. Если не учтешь маленькую детальку, потом эта деталька всплывает и оказывается крахом или во внешней политике, или во внутренней политике, и так далее.

К сожалению, здесь есть другой выход из всего этого, который тоже всем нам знаком, лучше ничего не делать. Тот, кто не делает, ошибки не совершает. Его могут наказать только за то, что не приняты меры. А за что наказать? «А, вот, не знали», наука не подсказала, эксперты не вычислили и так далее. Поэтому сложная ситуация, но из нее как-то надо выходить, так или иначе. И если мы говорим об оценке военно-политической обстановки, то, конечно же, ЛПР, то самое лицо, принимающее решения, ждет конкретных шагов, возможных сценариев. И при каждом этом варианте должны быть четко высвечены плюсы и минусы, что будет, если мы идем по этому пути, получаем вот эти плюсы и эти минусы, что будет по этому пути, что по этому? Если этого нет, то чего мы можем ждать от тех, кто принимает решения? Кстати, слово KIS здесь выставлено не случайно.

При оценке военно-политической обстановки, конечно, прежде всего, нужно определиться, мы это показали на первом слайде, со степенью напряженности той самой военно-политической обстановки. Это, кстати, очень условная вещь. Мы все прекрасно понимаем, что не всегда процессы зреют шаг за шагом. Это не урожай на грядке, это не дыня, как принято говорить, которая созревает. Иногда возникают какие-то процессы, революционные, очень мощные, внутренние, которые выплескиваются во что-то, и с каждым годом, с каждым десятилетием, с новой эпохой эти процессы становятся все быстрее и все громаднее качественно. Но, тем не менее, напряженность военно-политической обстановки – это один из разведпризнаков, который говорит, что надо к чему-то готовиться. Если в этом ключе посмотреть, то, помните ту диаграммку вначале, мы тогда можем высветить тот путь, по которому развивается военно-политическая обстановка, и его, может быть, экстраполировать на перспективу. В ретроспективе это проще всего, мы видим, что развивается военно-политическая обстановка для какой-то страны X. Если мы слева возьмем шкалу времени, то может быть месяц, год, десятилетие – это уже детали. И если посмотрим, как эта обстановка развивалась в каждую единицу времени, то увидим, например, что вот от этого рубежа до этого рубежа, условно говоря, за год, обстановка развивалась военно-политическая от военно-политической напряженности и до военно-политического кризиса достаточно быстро. То есть за год отношения резко испортились, и мы сразу перешли в состояние кризиса. Но следующий, например, год – это будет обстановка в состоянии кризиса, и никаких изменений практически не произошло. То есть определенная стабильность, но не военно-политическая, а стабильность замороженной ситуации. И после этого, как видите, опять начались дипломатические проколы, обострения обстановки, которые привели, в конечном счете, к военному конфликту. Можно таким образом подойти. Это более-менее наглядно, не надо описывать многие процессы, человеку, даже не специалисту. А это должны делать специалисты. А лицо, принимающее решения, должно увидеть и понять. Есть какая-то тенденция, она высвечивается. Может быть, эта тенденция сработает, но не всегда. Мы, как эксперты, тоже это понимаем

Естественно, мы об этом тоже немножко говорили, затрагивали эту идею, нас должна волновать военно-политическая обстановка через призму интересов России. Мы не можем и не должны тратить ресурсы времени, сил, интеллектуальный потенциал на то, чтобы досконально изучать военно-политическую ситуацию во всех уголках земного шара, после чего консервировать это и оставлять. Нет, это нужно делать, но это нужно делать для науки, это нужно делать, может быть, для развития экономики, для развития политических процессов это все правильно. Но если мы с вами остановились только на национальной безопасности, военной безопасности, то практически, наверное, большинство событий, которые происходят в мире, далеко от наших границ, ну, я выбрасываю великие державы, для нас они несущественны. И оценка военно-политической обстановки вряд ли будет затрагивать для нашей страны оценку военно-политической ситуации в той же самой Гвинее, предположим. Слишком далеко и слишком не перекрещиваются наши интересы. А вот Сирия, скорее всего, да. То, что происходит в Соединенных Штатах, безусловно, да, хотя они далеко от нас, через океаны, но, тем не менее. Мы все понимаем, почему. Алексей Иванович упоминал фамилию Трампа. Еще можно упомянуть и фамилию Хиллари Клинтон. И тогда совершенные вещи для нас, не наше дело состояние здоровья вот этих кандидатов на пост президента Соединенных Штатов, но они у нас оказываются чуть ли не животрепещущими вопросами в оценке военно-политической обстановки. Но если человек болен, и у него есть какие-то проблемы со здоровьем, где гарантия, что он не нажмет какую-нибудь не ту кнопку, которую надо нажать? Пусть я очень далеко заскакиваю, но идею мы все понимаем. То есть вещи даже личного плана в таком смысле для оценки военно-политической обстановки оказываются очень существенными. И вот этот диапазон субъективности, объективности очень широк.

И еще маленький момент. Мы говорили про субъективность. Здесь я абсолютно согласен, Алексей Иванович эту идейку подчеркивал. Да, конечно, все эксперты субъективны. Но самое большое достоинство, что только эксперты понимают, что происходит. Один из слайдов Алексей Иванович высвечивал, я не помню его точно, что нужно: знания, информация, вера и еще, по-моему, какой-то четвертый пунктик. Я бы еще предложил добавить слово «понимание». Потому что знать эксперты, да и великие люди наши, великие руководители могут. И очень часто большие начальники говорят: «Так, здесь ничего интересного и нового, я все знаю». Но то, чего им не хватает, это понимания. А понимание могут дать только эксперты. Если есть страноведы, которые занимаются теми же Соединенными Штатами, которые были там в командировках, изнутри знают эту страну, менталитет, какие-то национальные особенности и характеры, и так далее, их мнение, их оценка будет самой существенной. Потому что все, что подготовят органы, не занимающиеся так глубоко этой тематикой, это будет то, что, образно говоря, взято из Интернета. А понимание этих процессов могут дать только эксперты.

Поэтому любые встречи, контакты, и здесь мы всегда поддерживаем наших коллег из МГИМО, они всегда должны приветствоваться. Потому что есть возможность пообщаться, поговорить и понять какие-то вещи, почувствовать, о чем идет речь. Два состояния военно-политической обстановки, как мы говорили, мир и война. Мне бы хотелось в заключении некоторые моментики тоже подчеркнуть. Вроде, как все очень просто. Сегодня упомянутый Владимир Ильич Ленин, старшее поколение помнит вот эту его классическую цитату, что война есть продолжение средствами насилия той политики, которую вели господствующие классы воюющих держав задолго до войны. Ну, это на основе учения Карла Фон Клаузевица «Война – есть продолжение политики насильственными средствами». Может быть, меня поправят мои коллеги. Честно говоря, вторая часть этой цитаты, она очень редко у нас упоминалась даже в советскую эпоху. Она интересна, на мой взгляд. Мир есть продолжение той же политики, с записью тех изменений в отношениях между силами противников, которые созданы военными действиями.

И получается тогда, интересная логика была у Владимира Ильича, что все-таки существенным или главным является состояние войны. Война что-то изменяет, и только после этого мир, причем, на условиях выигравшего, на условиях победившего. А потом, из-за того, что кого-то не устраивают те самые условия победившей державы, опять все скатывается к тому, что начинается война, и каждая из держав начинает уже свои условия диктовать. Вот эта мысль очень интересна, хотя мы как-то на нее не обращаем внимания и считаем, что она в классике Марксизма-Ленинизма, но, тем не менее. Эта мысль, на мой взгляд, существенна, прежде всего, для наших политиков, которые должны понимать, что вообще границы между войной и миром как таковой нет. Если вспомнить того же Клаузевица, он в своей работе дал порядка 20, если не больше, может быть, даже 30 определений, что такое война. И то, что общепринято, что война есть продолжение политики насильственными средствами, это одно только из определений, причем, не самое существенное. А самое существенное, которое он дал, что война есть, перефразируя его слова, как бы упрощая, навязывание своей воли противнику. Если мы посмотрим через вот эту категорию навязывания своей воли, то тогда идет сейчас против нас война? Интересно, а что, санкции – это не попытка навязать нам их волю? А олимпиада, спорт? Ну, сейчас будем перечислять массу вот этих моментов. Разве это не война в этом смысле, по Клаузевицу, я подчеркиваю? Это тоже надо понимать, по крайней мере, экспертам. Одно дело – общее представление, как бы для широкого круга читателей, граждан нашей страны. Никто же не будет говорить, что сейчас война со всеми вытекающими особенностями. Но эксперты-то должны это понимать.

Следующий момент. Если посмотреть вот эту динамику, как изменяется война и мир, то, наверное, все согласятся, что, в общем-то, достаточно просто мир переходит в войну, как правило, через кризис. Это редко бывает без состояния кризиса. Кризис может быть долгим или недолгим. Сейчас, может быть, некоторые эксперты отнесут состояние военно-политической обстановки для России, как кризисное, потому что ситуация, честно говоря, не очень спокойная, вполне может что-то скатиться до состояния конфликта. Конечно, не такого, как в годы Второй Мировой Войны, но, тем не менее. С другой стороны, если мы вот эти отношения или эту ситуацию с состоянием конфликта не решим, то тогда получается состояние замороженного конфликта, что может быть еще хуже. Дипломаты, эксперты все знают о наших проблемах в отношениях с Японией. Куда мы можем деться, если нет мирного договора, причем, уже не одно десятилетие. Вроде, как все нормально, и торговля, и культурные связи есть – все нормально. Но мирного договора-то нет.

Эти вопросы очень сложные. Решать их каким-то образом надо. И сама ситуация уже выглядит тогда не такой легкой, даже при оценке военно-политической обстановки. Теперь уже не просто состояние войны и мира через кризис, а уже получаются и промежуточные какие-то стадии. Может быть, мир стабильный, может быть, нестабильный. Между кризисом и конфликтом будут попытки кризисного урегулирования, то, что сейчас наш министр годы, наверное, пытается разрешить с госсекретарем Соединенных Штатов по той же силе. Тот же самый конфликт на Украине. Это все процессы кризисного урегулирования, к чему они могут привести? Они могут привести или к конфликту, или к миру. Иногда туда, иногда сюда. Если произошел конфликт, то, что мы имеем сейчас на Украине, значит, как-то решать эту проблему тоже нужно.

Есть такое понятие, как постконфликтное урегулирование. Сложный процесс. То, что сейчас идет в Афганистане, то, что сейчас идет в Ираке, это с точки зрения Соединенных Штатов. Есть даже специальные операции, которые проводят вооруженные силы, называются пост-стабилизация. Если сама военная акция 2003 года в Ираке заняла буквально считанные месяцы, то постконфликтное урегулирование идет уже с 2003 года – достаточно долго. Правильно это или неправильно, опять же, сложно сказать. И если попытаться еще более усложнить эту ситуацию, то мы все прекрасно понимаем, что оценка этой военно-политической обстановки должна будет выливаться в какие-то сценарии.

Алексей Иванович уже более конкретно, более прагматично подошел к этому, попытался выразить те сценарии, которые забиты уже в книгу. Мы здесь чисто методологически подходим. Условно говоря, нормальные отношения, мир, потом он становится нестабильным, потом он в кризис переходит, потом опять что-то нестабильное, и тогда мы либо обратно возвращаемся к кризису и к миру, или возвращаемся, предположим, к кризису и переходим к войне, или мы сразу после этого состояния переходим к резкой войне, которая длится долго, потом постконфликтное урегулирование, потом опять кризис и возможная война. А здесь, может быть, сразу какие-то события, связанные с тем, что мы урегулировали все конфликты. Сложно это сделать? На наш взгляд, совершенно сложно. Будет ли это работать? Нужно ли это лицам, принимающим решения? Я не готов ответить на этот вопрос. Мне кажется, скорее всего, нет.

Опять же, тот же самый большой человек скажет, руководитель: «Ты мне голову не забивай, скажи, что надо делать?» Вот на этот вопрос, к сожалению, очень трудно ответить. Как ответить на этот вопрос? Можно еще долгие дискуссии вести. Но если быть очень кратким, то просто надо работать, каждому на своем месте. Экспертам на своем месте, политикам на своем. Лишь бы система была, которая все-таки бы все это в себя впитывала, после этого систематизировала и выдавала тому лицу, которое отвечает за нас всех, за наше отечество, и чтобы он получал именно ту информацию, которая нужна.

Ну, и в заключении, кто не знает, все-таки эту аббревиатуру. Это, может быть, весь пафос моего выступления. KIS – это лозунг, который существует в Вест-Пойнте, в Академии вооруженных сил США, в сухопутной. Keep it stupid. Я не буду переводить здесь, я же не могу ругаться. У меня больше через другую форму было – «Делай проще, глупец». Наверное, это главный лозунг, который должен быть во всем. Мы все очень часто слишком усложняем все вещи. Я понимаю, здесь есть две стороны. Чем сложнее, тем больше политический авторитет и профессиональный авторитет эксперта, политика или еще кого-то. Потому что мы сами прекрасно знаем эту фразу, что простота – сестра таланта. Чем проще и понятнее, тем лучше. И именно вот эта простота востребована на том самом высоком уровне, о котором мы говорим. Конечно, учить студентов, воспитывать курсантов, хотя курсанты пусть попроще, но студентов, слушателей, особенно в сфере дипломатии, конечно, не всегда этот принцип сработает. Но, тем не менее, нужно это иметь в виду.

На этом позвольте мне закончить свою часть выступления. Муса Магомедович продолжит некоторые мысли интересные. Алексей Иванович упоминал про вот эту книжку, которую мы сделали, мы даже принесли на правах рекламы показать, что есть такой талмуд. Как видите, нужно быть проще, да? По идее, нужно написать одну страничку и все. Но вы знаете, когда книжки пишешь, не всегда есть необходимость писать очень кратко. Но мы старались писать очень понятно, чтобы было понятно не столько военным, потому что мы прекрасно понимаем, что война – это не дело военных.

Вот здесь опять методологическая большая проблема, что если война, то этим занимаются военные ведомства. Никогда они не занимаются. Потому что военное ведомство занимается вооруженной борьбой, военными действиями, организацией, планированием, ведением военных действий. Когда воевать непосредственно на поле боя, это их дело. Но война – это не только это. Сейчас мы это прекрасно понимаем. Даже не столько военные действия, сколько другие события, которые происходят, другие виды борьбы – экономическая, политическая, психологическая, информационная, дипломатическая, в том числе. А в результате всех этих акций вдруг, раз, было государство, и нет Югославии, нет Советского Союза, пока Украина еще какая-то есть. Но возможны всякие варианты. Все, на этой ноте позвольте завершить. Естественно, к вопросам мы готовы.


>>Ознакомиться с видеозаписью выступления<<

29.09.2016
  • Эксклюзив
  • Проблематика
  • Органы управления
  • Россия
  • Глобально
  • XXI век