Либеральная российская элита и развитие СО в XXI веке

… искать новые характеристики войн и конфликтов будущего необходимо
в современных тенденциях развития человеческой цивилизации,
международных отношений
[1]

С. Нарышкин,
Председатель Госдумы ФС РФ

 

 

Западническая либеральная элита России продолжает оказывать влияние на все стороны процесса подготовки и принятия политических решений в интересах западной ЛЧЦ и в противовес интересам и ценностям российской ЛЧЦ. Это особенно опасно в условиях фактически начатой войны между этими двумя ЛЧЦ. На известном рисунке, отображающем модель политического процесса, это достаточно наглядно видно и проявляется в следующем:

МестоФактВнешВлиянАбстрМодПолитПроц_1

– российская либеральная элита непосредственно влияет на формулирование политических и иных целей и задач (группа факторов «В»), пытаясь их трансформировать в интересах либеральной и западнической части общества, что, как правило, в XXI веке противоречат интересам России и российской ЛЧЦ. Это, в частности, проявляется во внешней политике в односторонней ориентации на США и Западную Европу, соответствующие компромиссы и уступки, которые со времен М. Горбачева стали нормой для советской и российской внешней политики;

– российская либерально-западническая элита влияла на формирование МО (группа факторов «Б») нередко таким образом, как это было выгодно западной ЛЧЦ. Примеров – огромное множество от фактического соучастия в блокаде Кубы, до фактического пособничества в агрессии против Югославии, Ирака и т.д.;

– российская западно-либеральная элита безусловно негативно влияла на распределение национальных ресурсов, сформировав сырьевую, экспертно-ориентированную, экономику, проводя политику деиндустриализации и передав собственность в руки случайных и безответственных лиц[2].

Иными словами, российская либеральная элита негативно влияла и продолжает влиять на все этапы формирования МО – от отношений между ЛЧЦ, до МО, ВПО и СО[3]. Причем особенностью XXI века является то, что политическая идеология начинает непосредственно влиять на формирование СО, войн и военных конфликтов, что в предыдущей истории человечества встречалось редко. Более этого, именно либеральная идеология и ее носители становятся в XXI веке активными проводниками политики силы вообще и военной силы в частности. Если прежде это влияние снижалось по мере «опускания» на более низкие этажи развития общественных отношений (и, например, практически не ощущалось влияние той или иной идеологии, на формирование СО), то сегодня, в XXI веке, к «вертикальному» воздействию добавилось и «горизонтальное», непосредственное воздействие.

До21вНачало21в

Как видно из этого рисунка, прежнее слабое (или относительно слабое) влияние идеологии на формирование СО и ВПО в XXI веке переросло в сильное, даже «очень сильное» влияние.

В этой связи целесообразно напомнить о том, что понимается под этим термином – «стратегическая обстановка» (СО)– и как он трактуется в настоящей работе, ибо именно это понятие, наравне с международной обстановкой (МО) и военно-политической (ВПО), является ключевым.

Это понимание, надо подчеркнуть, отчасти отличается от традиционного определения СО, сложившегося в послевоенные десятилетия, характеризующего, как правило, какой-то конкретный период войны или военного конфликта в неких конкретных военно-политических и прочих условиях. В том числе и по причине усиления непосредственного влияния на него невоенных и таких несиловых факторов, как идеология, превратившихся в XXI веке уже в силовые и даже военные факторы влияния. Иначе говоря, идеология в XXI веке превратилась в оружие, участвующее в формировании как ВПО, так и СО.

Будет ли это оружие использоваться и как оно будет пользоваться - компетенция правящей элиты. Война на Украине является очень ярким и конкретным примером того, как либеральная идеология превратилась в оружие, пройдя за короткий период всего несколько этапов в своем развитии от:

– Украина – Европа;

– Украина – не Россия;

– Украина – настоящая Русь;

– Россия – азиатская страна;

– граждане России – «азиата», «ватники»;

– граждане России – «колорады», «нелюдь»;

– граждане России – враги, подлежащие уничтожению.

Известно, что идеологическая подготовка, как часть боевой подготовки ВС страны, радикально влияет на СО. И на Украине, где порядка 50% граждан восприняли антирусскую риторику, идеология превратилась в фактор боеспособности ВСУ и формирования СО.

В этой связи полагаю, что в XXI веке под «стратегической обстановкой» (СО) понимается не только традиционно понимаемый вид конкретной военно-политической обстановки (ВПО), представляющий собой еще более конкретное состояние противоборствующих сторон в определенный (и, опять же, конкретной) период времени в ходе такого же конкретного военного конфликта[4], но и такой вид международной и военно-политической обстановки, когда основные их характеристики определяются силовой и вооруженной борьбой ( в том числе, в условиях мирного времени).

Другими словами «формула» последовательного развития и взаимосвязи МО–ВПО–СО, существовавшая вплоть до начала XXI века меняется: возникает прямая взаимосвязь между международной обстановкой (МО) и конкретной войной или военным конфликтом, когда СО становится изначально составной и неизбежной частью всей МО военная сила стала прямо влиять на политику. Теоретически подобная взаимосвязь и непосредственное влияние возникло с появлением ядерного оружия и возможности непосредственно решать стратегические и политические задачи. Косвенно эта возможность реализовалась только в период «Суэцкого кризиса» 1956 года, когда СССР «пригрозил» Англии и Франции применением ЯО. Но практическое значение эта взаимосвязь имела только в качестве политики «ядерного сдерживания», т.е. угрозы возможного применения ЯО. В XXI веке ситуация изменилась: Такое изменение роли СО и войны произошло в результате политики стран-лидеров либерализма, создавших к началу XXI века абсолютно несправедливую систему перераспределения ресурсов и национальных богатств. Стремление либеральных государств сохранить контроль над этой системой сталкивается с естественным стремлением других ЛЧЦ и государств добиться равноправия, т.е. справедливо перераспределить сферы и масштабы влияния, что неизбежно приводило к войнам в человеческой истории, в т.ч. к мировым войнам в XX веке и неизбежно приведет к мировой войне западной ЛЧЦ в XXI веке с другими ЛЧЦ.

Военно-политическая система, которая была создана западной ЛЧЦ на принципах либерализма и глобализма, будет неизбежно стремиться сохранить существующий «мировой порядок» и формальные нормы международного права и его институты, охраняющие этот порядок, либо даже «улучшить» его в свою пользу. Например, реформируя ООН, ОБСЕ или вводя новые требования в отношения «прав человека» и т.д. Поэтому силовое перераспределение контроля неизбежно, но если либерально-западная ЛЧЦ, обладающая военным превосходством, будет пытаться сохранить этот контроль с помощью вооруженного насилия, то неизбежно и сопротивление других ЛЧЦ, в т.ч. вооруженное, которое будет нарастать по мере усиления этих государств и коалиций.

В качестве еще одного примера для иллюстрации такого силового противоборства ЛЧЦ можно привести ситуацию на Украине в 2014–2015 годы. Традиционно отношения между РФ и Украиной в эти годы можно охарактеризовать как напряженные, а ВПО как «стабильно-враждебную». Одновременно и повсеместно существовали и все признаки характерные для относительно мирного развития МО, – экспорт российского угля, газа, торговля, движение граждан через границы, транзит пассажиров и грузов. В то же время существовали параллельно и все признаки для определения военной характеристики развития МО: участие добровольцев в вооруженной борьбе, враждебные действия украинского правительства и информационно-пропагандистская война.

Это «враждебно-стабильное» состояние ВПО по целому ряду своих параметров характеризовалось одновременно всеми признаками ведения вооруженной борьбы, т.е. в полной мере относилось к характеристике СО[5]. Причем именно западная ЛЧЦ, а не группа европейских стран, выступили на стороне украинских властей по одной – единственной глобальной причине: правящая украинская элита, захватившая власть в стране, выступила на стороне западной ЛЧЦ против российской ЛЧЦ, которая попыталась публично поставить под сомнение право Запада контролировать ситуацию в мире и конкретно в этом регионе.

Украина в этом случае – не единственный пример новой взаимосвязи МО и СО. В той или иной форме к этому феномену можно отнести и сложившуюся МО в начале второго десятилетия XXI века в Ираке, Сирии, Йемене, а также вокруг целого ряда других формально не воюющих государств, которая изначально и сознательно создавалась западной ЛЧЦ с учетом и неизбежным впоследствии ее развитием и превращением в СО в этих странах и регионах. Эта практика не была случайной. Отчетливо просматриваются такие тенденции, как:

– превращение специальных сил Армии США в диверсионные образы;

– «военизация» ЦРУ;

– легализация ЧВК и т.д.

Аналогичную ситуацию в настоящее время мы можем наблюдать и в отношении России, когда МО в Европе сознательно и искусственно развивает в соответствии с задачами будущей СО, т.е. военными задачами. Примеров множество, но самое интересное то, что такая практика становится формальной нормой в Уставах ВС. Это и предварительное складирование военной техники и вооружений в Польше и Прибалтике, и маневры, и увеличение мобильных сил, и создание военной инфраструктуры, и усиление враждебности во всех областях взаимоотношений с Россией – от спорта и туризма до торговли. Враждебность – как отношение – закладывается в качестве политического условия формирования МО, а не только СО.

Сказанное означает, что война и военные конфликты между ЛЧЦ уже стали неизбежными атрибутами, правилами, по которым формируются и развиваются МО в регионах и во всем мире. И не только потому, что ежегодно происходят десятки войн и конфликтов, а потому, что война изначально становится частью внешней политики: формирование той или иной СО сознательно входит органично в формирование сценария МО, – т.е. СО с самого начала планируется как часть МО и с участием военных специалистов. После взрывов в Нью-Йорке в 2001 году, как известно, в Стратегии национальной безопасности США утвердилось положение о возможности «превентивного» удара по противнику, которое стало впоследствии частью не только внешней, но и всей военной политики и политической практикой западной ЛЧЦ.

Конкретной формой такого изначально органичного участия СО в формировании МО становится сетецентрическая и системная война, в которой задействованы все институты и средства не только государства, но и мобилизованные им негосударственные институты и организации. Прежде всего зарубежные, а также такие, которые прямо не ассоциируются с государством. В некоторой литературе эту форму называют также «гибридной» войной, хотя в конечном счете эта война все равно остается войной[6]. В частности в новой редакции Национальной военной стратегии США прямо говорится о том что «вероятность военного столкновения США с великими державами растет», а характер этого столкновения будет носить характер гибридной войны[7]. Что хорошо видно из приводимой в Национальной военной стратегии США иллюстрации:

КонтинуумКонфликта

Как видно из рисунка официальной американской Стратегии, поле «гибридного конфликта» занимает место между межгосударственными и негосударственными участниками, что изначально стирает границу между военными средствами, силовыми средствами политики и просто средствами влияния. Развитие «либеральной парадигмы» в конкретной СО и войне приводит, таким образом, не только к неизбежности столкновения, но и заведомой неопределенности в выборе средства и способов силовых и военных действий. Ясно, как минимум, одно: либеральная парадигма в своем развитии в военной области породила принципиально новое и более опасное явление «гибридной» войны, стирающей все грани между средствами, способами, жертвами. Так, соотношение между погибшими гражданскими лицами и военными, несмотря на появление ВТО, стремительно меняется в пользу гражданских лиц не только в Пакистане и Афганистане, но и на Украине. Это означает, что будущие конфликты и войны будут гораздо более циничными и жестокими, чем предыдущие. «Немыслимая» война в Европе во второй половине XX века, стала вполне реальной в Югославии и на Украине.

Подобное изменение роли идеологии, правящей элиты и инструментов политики в XXI веке совершенно по-новому ставит принципиально новые вопросы о:

– роли идеологии и пропаганды как инструментов политики и войны;

– роли либеральной идеологии все западнической трактовке как инструмента деформации российского общества;

– роли либеральной идеологии как инструмента, угрожающего суверенитету государства.

– очевидно, также, что наше военное искусство, опирающееся на традиционный опыт, к такой войне не готово, как не готова и военная организация, и ресурсы, и военная доктрина, и ОПК.

Эти качественные перемены в характере развития влияния либеральной идеологии и ее носителей на МО позволяют говорить о фактически начале во втором десятилетии XXI века формирования в мире такой стратегической обстановки (СО), в которой отчетливо проявляется не только силовое, но и вооруженное противостояние западной ЛЧЦ, характерное для крупномасштабной войны, в котором важнейшая роль принадлежит либеральной идеологии и ее представителям. В отличие от «холодной войны», у этой СО отсутствует масса сдерживающих факторов, увеличивающих политические риски. Либерализм стал агрессивен и опасен в качестве политического инструмента, а его представители – в качестве носителей этой идеологии. Относительное равновесие политических, экономических и финансовых сил, неизбежно приведет к военным попыткам его «исправить», когда стратегическое равновесие уже не сможет, как прежде гарантировать равновесия военного. Новые средства и способы ведения войны фактически девальвировали сдерживающий фактор СЯС, за которыми остался «последний аргумент» в политическом споре, но которые уже не предполагают политических полутонов и «серых зон». Но не только девальвируются СЯС. Отсутствует уже само точное понятие «война», которое вполне может быть заменено «миром» , при котором, как на Украине, продолжают гибнуть десятки тысяч люди[8].

Ситуация и МО в мире обострила отношение к либеральной элите. В 2015 году противостояние России и Запада достигло критического уровня, когда политическое руководство России должно было делать принципиальный выбор либо в пользу сохранения остатков национального суверенитета, либо полного отказа от него в пользу признания приоритетов Запада, т.е. фактического признания политического поражения и полной зависимости. Примечательно, что часть правящей элиты в России открыто готова была это сделать, т.е. совершать предательство, а другая часть – пока что камуфлирует эту готовность. И первое, и второе – крайне опасны для России. Как показывает российская история, либералы часто предавали собственное государство и народ, даже не считая это предательством, в интересах других держав. Эти интересы очевидны. Этот выбор В. Путин образно обрисовал в своем послании ФС в виде образа «Мишки в тайге, у которого хотят вырвать когти».

Переговоры в Минске между Россией и ЕС по поводу Украины в этой связи означали, что политико-дипломатические средства bcreccndtyyj сохраняются в этом противостоянии, даже при понимании того, что они неэффективны. Война на Украине в 2014–2015 годах все более приобретала черты одного из региональных военных конфликтов на фоне контекста глобальной войны, имеющей новый сетецентрический, системный и гибридный характер[9]. «Военный мир» или «мирная война» на Украине в 2015 году - иллюстрация ведущейся против России войны.

Соответственно и характер будущих отношений России и Запада (в том числе и в военно-политической области) либеральный лагерь – в отличие от В. Путина и части его окружения – ассоциирует с откровенно подчиненной западной ЛЧЦ внешней и военной политикой России, которая так или иначе станет «частью западной системы ценностей» на условиях стран-лидеров глобализации, прежде всего США. Требование западников-либералов очевидно – по сути дела В. Путин должен вернуться к курсу М. Горбачева и Б. Ельцина, при котором сформировалось нынешнее пополнение российской элиты, которое не только приспособилось к трудностям переходного периода, но и научилось извлекать из него немалую личную выгоду. Для большинства ее представителей «благо Родины» – отвлеченное понятие, от которого их и они пытались отучить все последние десятилетия.

Нравственные основы нынешней либеральной элиты формировались не на преданности нации и государству, а на умении приспосабливаться к быстро меняющихся обстоятельствам и извлекать из этого материальную выгоду. В этой парадигме конфликт с Западом недопустим, ибо он мешает многих возможностей, к которым уже привыкли в последние годы. Каким образом совместить в этих условиях неизбежную борьбу ЛЧЦ и личную выгоду остается очень важным внутриполитическим вопросом не только для В. Путина и его окружения, а для самой российской ЛЧЦ, будущее которой, по справедливому замечанию Н. Данилевского, будет зависеть от политического суверенитета государства.

В этом смысле не случайно, что вплоть до начала 2014 года будущая международная, военно-политическая обстановка и стратегическая обстановка рисовались правящей либеральной элите как относительно мирные и, как неизбежный результат постепенного «вползания России» в те правила игры и ту систему либеральных ценностей, которые были созданы на Западе. В соответствии с интересами западной локальной цивилизации и ее системой ценностей, вполне устраивающих российский западнический либеральный лагерь.

Автор: А.И. Подберёзкин, доктор исторических наук, профессор МГИМО(У), директор Центра Военно-политических исследований

[1] Нарышкин С.Е. Вступительное слово // Долгосрочные сценарии развития стратегической обстановки, войн и военных конфликтов в XXI веке: аналит. доклад / Подберезкин А.И., Мунтян М.А., Харкевич М.В. [и др.]. М. : МГИМО-Университет, 2014. С. 3.

[2] См. подробнее: Мунтян М.А., Подберезкин А.И. и др. Приватизация и приватизаторы. М. : Евразия+, 2005.

[3] Подберезкин А.И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. М. : МГИМО-Университет, 2015. С. 27–54.

[4] См., например: Подберезкин А.И., Султанов Р.Ш., Харкевич М.В. Военно-политические аспекты прогнозирования мирового развития: аналит. доклад [и др.] М. : МГИМО-Университет, 2014. С. 13

[5] Подберезкин А.И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. М. : МГИМО-Университет, 2015.

[6] Подберезкин А.И. Долгосрочное прогнозирование развития международной обстановки: аналит. доклад. М. : МГИМО-Университет, 2014.

[7] The National Military Strategy of the United States of America. 2015. June. P. 4.

[8] Подберезкин А.И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. М. : МГИМО-Университет, 2015. С. 27–33.

[9] Подберезкин А.И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. М. : МГИМО-Университет, 2015. С. 83–90.

 

05.09.2015
  • Эксклюзив
  • Проблематика
  • Россия
  • XXI век