Нет ничего менее определенного в международных отношениях, чем понятие «международная безопасность». Понятие, которым спекулируют особенно часто последние десятилетия, представляя его в качестве некой абстрактной и абсолютной ценности, свойственной западной цивилизации. Соответственно существует и сознательно созданное ложное представление о том, что все развитые страны заинтересованы в укреплении системы международной безопасности, развитии ее институтов и принципов международного права. Это, на самом деле, совершенно не соответствует действительности и вводит в заблуждение какое-то время до тех пор, пока не вынудят каждую из локальных цивилизаций или наций создавать свою собственную основанную на национальных средствах систему безопасности.

Отнюдь не случайно то, что обеспечение международной безопасности (как функционирование такой системы международных отношений, в которой все субъекты МО и ВПО соблюдают принципы и нормы международного права) усиленно и ускоренно вытесняется в XXI веке сознательной политикой локальной цивилизацией, Запада по обеспечению безопасности прежде всего за счет собственных национальных, а также коалиционных дипломатических, военно-технических и иных средств[3]. Комплекс таких средств представляет собой широкий спектр средств для ведения глобальной сетецентрической войны – от социальных сетей и специальных учебных программ до оружия массового поражения.

Ответ на вопрос почему западная локальная цивилизация сделала политический выбор в пользу сетецентрической войны, а не в пользу политических договоренностей очевиден: сохранить и упрочить все выгоды контроля над международной обстановкой, которые удалось получить за предыдущие столетия в условиях изменения соотношения сил и неизбежного установления более справедливых норм и правил можно только силой. Но не только прямой, грубой военной силой, а с помощью всего современного набора силовых инструментов политики от сознательного искажения информационного пространства, экономических санкций и политического давления до прямого применения военной силы.

Этот процесс к военно-силовой политике отчетливо обозначился еще в начале 90-х годов XX века после роспуска ОВД и развала СССР, когда даже теоретически военная угроза исчезла. Западной цивилизации (США и НАТО) уже никто, не противостоял и не угрожал даже в ближайшей перспективе. И не мог бы угрожать. Тем более, что в бывших социалистических странах господствовала наивная (а для политика – просто глупая) иллюзия некого приоритета «общечеловеческих интересов», которые не требуют защиты национальными, а тем более силовыми средствами. И ресурсно, и политико-идеологически возможная угроза Западу со стороны социалистического государства полностью исчезла к концу 80-х годов, что привело однако… к появлению стратегии сетецентрической войны.

Таким образом по мере изменения соотношения сил в пользу Запада фактически менялась не только международная обстановка, но и вся система международной безопасности, хотя формально, «на поверхности», политические декларации о приверженности нормам международного права и обеспечения международной безопасности до сих пор остаются актуальными. Сложилась парадоксальная ситуация: чем меньше угроза западной локальной цивилизации, тем большее ее стремление к проведению силовой политики.

С тех пор процессы обеспечения международной безопасности со стороны Запада все явственнее носили односторонний, даже силовой характер. США и их союзники не были больше заинтересованы ни в укреплении международной и региональной безопасности путем политических договоренностей, ни в создании новых норм международного права. Это логично объясняло как их полное игнорирование подобных инициатив со стороны России и других стран (например, инициативу Д. Медведева о создании системы европейской безопасности, которая даже всерьез не обсуждалась), так и свертывание процессов ограничения и сокращения вооружений (выход из Договора по ПРО, замораживание ДОВСЕ и др.). Кроме того полностью потерял динамизм процесс создания новых и активизации прежних международных институтов обеспечения безопасности (более 10 лет, например, не проходили саммиты ОБСЕ), а также возникла опасная внешнеполитическая цель – направленно ставилась под сомнение целесообразность сохранения уцелевших институтов международной безопасности, прежде всего, Совета Безопасности ООН.

В эти же годы развивался ускоренными темпами военно-силовой компонент обеспечения политики безопасности Запада как в политической (коалиционный, экономической, гуманитарной и т.д.), так и военно-технической области (рост военных бюджетов, создание новых видов и систем ВиВТ и т.д.). На фоне относительного военного превосходства Запада, сложившегося к началу 90-х гг. XX века, создавалось абсолютное превосходство. Уже не только в Европе, но и других регионах планеты.

Исторически с конца XX веке с разной степенью эффективности существовали две основные модели международной безопасности. Далее мы увидим, что если рассматривать эффективность каждой из них с точки зрения последствий войн, конфликтов и стабильности, то они существенно отличаются друг от друга. Достаточно сказать, что благодаря правовой системе в Европе вплоть до 90-х годов XX века не было войн и только после разрушения равновесия и переходу к военно-технической модели безопасности ситуация резко изменилась. Первая опиралась на систему международно-правовых принципов и обязательств сложившуюся после войны (1939–1945 гг.), а вторая – на военную силу. Пропорции между ними менялись в разные годы, но только в периоды войн на какое-то время почти исчезала первая – политическая и правовая – модель и в краткосрочные периоды улучшения взаимоотношений (в 20-е годы, после 45-го года, в начале 90-х гг. XX века) – резко снижалось значение второй.

Начало XXI века стало периодом резкого, иногда необъяснимого усиления значения второй системы безопасности со стороны Запада и фактически полного игнорирования позитивного опыта первой – политико-дипломатической, – которая стала носить во многом декоративный характер. С переходом к новой системе военная сила стала использоваться значительно чаще, регулярно, как правило, в обход решений Совета Безопасности, так же как стало регулярным и применение санкций против стран-участниц ООН и даже постоянного члена Совбеза (России) в ходе войны на Украине 2014 года. С определенной степенью условности эти изменения можно проиллюстрировать на следующем рисунке, на котором показана эволюция системы международной безопасности со второй половины XX века до начала второго десятилетия XXI века.

Автор: А.И. Подберёзкин, доктор исторических наук, профессор МГИМО(У), директор Центра Военно-политических исследований