«Некоторые коллеги мне сказали, что им теперь понятно, что «холодная война» никогда не прекращалась, и те, кто в ней победил,… никогда не отказывались от того, чтобы использовать ситуацию в своих геополитических интересах»[1] С.Лавров, министр иностранных дел России

«Россия и Запад, используя как будто бы один политический язык, иногда перестают понимать друг друга»[2] А. Торкунов, ректор МГИМО (У)

В сентябре 2014 года Президент Польши и министр иностранных дел Франции предложили ограничить право России на использование вето в ООН. Эта инициатива вполне совмещается по сути и времени с односторонним решением США и Франции бомбардировать исламистов в Сирии и Ираке. Таким образом очевидна тенденция: с одной стороны односторонние силовые действия, игнорирующие Устав ООН и нормы международного права США и их союзников, а, с другой, – попытка лишить другие страны законной возможности ограничить такие односторонние действия. Логическая схема такой стратегии Запада вполне укладывается в сценарий борьбы западной локальной цивилизации в XXI веке с другими локальными цивилизациями, в основе которого лежат две осознанно культивируемые политические концепции.

Первая концепция заключается в том, чтобы трансформировать международную систему безопасности и связанные с ней нормы международного права в откровенно удобную для политики Запада форму. Такая новая форма предполагает:

а) устранение тех элементов системы международной безопасности, сложившихся после Второй мировой войны и основанных на вынужденном признании военно-политического равенства, которые мешают одностороннему использованию Западом военной силы;

б) и, наоборот, сознательное стимулирование развитие таких элементов системы международной безопасности и права, которые облегчают возможность политического и военного использования силы.

Вторая концепция предполагает ускоренное развитие военно-силовых возможностей, западной локальной цивилизации, поиск новых форм применения военной силы, средств (ВиВТ) и расширение спектра вооруженного насилия на гражданские области.

Вторая концепция связана с резким усилением значения качества человеческого капитала и, его институтов в политической, экономической и военной области[3]. Это явление иногда рассматривается слишком узко – только как увеличение значения «мягкой силы» во внешней политике развитых стран, что далеко не раскрывает его подлинного содержания.

Применительно к развитию сценариев ВПО в XXI веке эта тенденция означает, что резко расширяется спектр силовых форм противоборства как за счет милитаризации гражданских, так и за счет создания новых форм. Так, налицо быстрая трансформация общественных (спортивных, культурных и пр.), институтов гражданского общества (развития НЧК)[4] в полувоенные и при необходимости военные организации, но и создание внешне гражданских, а в действительности военных вооруженных формирований. Эти процессы можно проиллюстрировать на следующем рисунке.

Наконец, исподволь создается новая система международной безопасности и права, альтернативная прежней. Она является важным элементом такой стратегии, где коалиционная политика, создание «общего знаменателя» для всех стран, консолидированных с западной локальной цивилизацией, не только на случай военных действий, но и в широком спектре политико-экономического сотрудничества. Типичным примером этому является единая политика Запада в ООН и по отношению к режиму санкций против России.

Эти антизаконные, антиправовые средства по сути представляют собой средства государственного терроризма, которые внедряются в общественное сознание в противоречии с нормами международного права.

Так, США в последние 6 лет 7 раз использовали военную силу против независимых государств без санкций ООН и без объявления войны.

Другой пример: постоянное применение ударных беспилотников в Пакистане, Ираке и Афганистане.

Но, главное, системная поддержка (в т.ч. вооружениями) антиправительственных сил в любой стране мира.

В силовом противоборстве локальных цивилизаций и отдельных государств в XXI веке стремительно усиливается сегмент средств асимметричного противоборства, когда вместо традиционных армий и спецподразделений выступают незаконные вооруженные формирования, а фактически полувоенные общественные организации и корпорации, которые иногда становятся полноправными субъектами МО и ВПО. Так, исламисты на Большом Ближнем Востоке фактически создали свое государство. В Донецкой и Луганской областях оппозиция также создала свое государственно образование.

В этих условиях Запад открыто придерживается политики государственного терроризма, – как политики и идеологии, когда государство (группа государств) по отношению к другому государству (группе государств) или локальной цивилизации, становится основой для формирования одного из вариантов сценариев развития ВПО в XXI веке. Это политика не раз апробировалась США в XX веке, ведь с 1942 года США ни разу не объявляли официально войны, участвуя постоянно в боевых действиях против многих государств.

Подобное обстоятельство и практика в принципе не являются новым явлением в истории человечества. Нашествия Чингисхана, например, можно рассматривать как террор в отношении других государств, не требовавший ни оккупации, ни постоянного присутствия. Террор какого-либо государства или какого-то покровительства другим государством – достаточно эффективная политика. Ему необходимо лишь обеспечить политическое прикрытие и независимость от норм международного права. Как показали события на Украине последних лет, террор в отношении части граждан позволил сложить благоприятную политико-идеологическую атмосферу для проведения откровенно антироссийской политики. Особенно в тех городах и регионах, где были сильны пророссийские настроения.

Противодействовать развитию такого варианта сценария глобального противоборства крайне трудно: до конца не ясен ни противник, ни масштаб, ни средства, ни направления ударов. Можно только догадываться, но практически невозможно ничего доказать.

Размышления о противодействии терроризму, к сожалению, достаточно критичны. Борьба с терроризмом, развернувшаяся в России, достаточно бессистемна и хаотична, и, как следствие, малоэффективна. Главная причина – недооценка терроризма как политики, политической практики и идеологии. Идеологии, может быть, прежде всего. Хотя именно государственный терроризм на Кавказе больше всего угрожал России.

Противодействовать идеологии (в том числе государственной) терроризма, и экстремизма должна, прежде всего, также идеология, а не «набор мероприятий», издание брошюр и т.п., т.е. как минимум должна быть альтернативная, конкурентоспособная, позитивная национальная идеология. Аналогичная политическая идеология противодействию государственному терроризму должна продвигаться и в мировом общественном мнении, стать постоянным предметом внимания в сотнях международных институтов и организаций. Это означает, что, во-первых, Россия должна создать такую идеологию противодействия государственному терроризму хотя бы на уровне нескольких тезисов, а, во-вторых, постараться привлечь к ней максимальное внимание СМИ, международных и общественных институтов и организаций.

Учитывая, что большинство из них находятся под сильным влиянием Запада, либо под его прямым контролем, эта работа является не просто трудной, но и требующей постоянного политического внимания и ресурсов. Причем эта концепция не должна сводиться только к критике государственного терроризма, но и предлагать свои позитивные варианты взаимоотношений и решения проблем.

Такая позитивная идеология представляет собой систему доминирующих в международном сообществе и в обществе взглядов на национальные цели развития, средства их достижения, систему национальных ценностей и интересов. В этом случае терроризм выступает удивительно точно против главной цели в противоборстве современных локальных цивилизаций и наций – систем ценностей, национальных приоритетов и интересов. Все это объединено в единую систему, называемую идеологией.

Есть ли такая идеология сегодня в мире и в т.ч. у нашей нации? Вряд ли можно признать, что такая идеология действительно есть. Более того, в России до сих пор очень сильна точка зрения вообще, отрицающая эту необходимость. За рубежом, по понятным причинам, у Запада позиция близка к нашим отечественным либералам, которые апеллируют к разным аргументам. В том числе ссылками на Конституцию РФ, прямо запрещающую, по их мнению, монополию на госидеологию (но отнюдь не на идеологию).

Может быть, поэтому и результаты борьбы с терроризмом достаточно скромны. Трезвая, адекватная оценка позволяет сделать вывод: пока что удалось ограничить масштаб и численность террористических акций, но не сам терроризм как явление. Прежде всего идеологическое. Не осмыслены до конца и возможные меры противодействия терроризму в случае нарастания глобального цивилизационного противоборства, которое становится практической реальностью, как показал кризис на Украине.

Такая национальная идеология должна четко сформулировать главные приоритеты нации и ее систему ценностей, прежде всего, показать «образ желаемого будущего»: какой мы хотим увидеть нацию в будущем, каким критериям она должна соответствовать, какова главная цель ее развития и что должно делать для этого государство. И эта цель должна быть достаточно понятна и конкретна, укладываться в набор простых идеологем. Без этого не удастся консолидировать ни элиту, ни общество в условиях нарастающего кризиса.

На мой взгляд, такой главной политико-идеологической целью и высшим приоритетом в противодействии информационному противоборству должен стать человек, развитие и реализация человеческого потенциала[5]. Такая высшая национальная (общественная, государственная, социально-экономическая и пр.) цель предполагает, например, достижение высших показателей в самых различных, но хорошо известных критериях, характеризующих человеческий потенциал – продолжительности жизни, душевом национальном доходе, качестве здоровья и образования, – измеряемыми с 1990 года ООН на вполне объективной основе. Пока что по этим показателям Россия занимает 30–60 место в мире. И эта главная слабость – политическая, экономическая и идеологическая – России[6].

Другая сторона этого вопроса – возможность реализации человеческого потенциала России, что, собственно говоря, и является главной задачей государства и его институтов. Причем понятия «потенциал» и его «реализация» предполагают не только создание максимально благоприятных материальных, но и интеллектуальных и духовных условий. В последние десятилетия особенное значение приобретает содействие развитию и реализации творческих возможностей личностей, которые являются в XXI веке главным средством экономического и социального развития и главным ресурсом развития нации. Эта же проблема является ключевой при оценке эффективности использования «мягкой силы» в противоборстве локальных цивилизаций. Та цивилизация, нация или государства, которые могут эффективно и лучше других использовать свой национальный человеческий потенциал, его творческие и организационные возможности, та страна окажется безусловным победителем[7].

В современной вооруженной борьбе и войне роль творческих личностей – акторов, интеллигенции, журналистов, писателей, ученых, спортсменов – оказывается ключевой. Именно они формируют ту или иную общественно-политическую атмосферу в стране, которая может быть пессимистической, настроенной на поражение, либо наоборот. Опыт вооруженного конфликта на Украине показал, что именно пропагандистская и долговременная подготовка идеологической почвы на Украине, направленная в течение 25 лет на формирование специфической украинской «протонации», зараженной русофобством, позволило сформировать «сначала политические, а затем и военные очаги» противостояния. По сути дела военная конфронтация 2014 года продемонстрировала, где эти «очаги» гражданского противостояния смогли превратиться в «массив» военно-политической конфронтации с Россией, а где они остались «очагами». Карта военных действий на юго-востоке достаточно иллюстративна и, на мой взгляд, во многом совпадает с картой идеологического противостояния на Украине. С той разницей, что в значительном числе регионов Украины к осени 2014 года идеологическое противостояние не переросло в военное. В частности, даже по украинским источникам видно, что военные «очаги» – общее правило идеологического противостояния[8].

Реализация идеологией творческих и долгосрочных целей во многом предопределяет позицию творческого класса и пассионарной части общества, от которой, в конечном счете, зависит не только позиция правящей элиты, но и исход противоборства. Соответственно эти творческие, национальные цели не совместимы, прямо противоречат, таким враждебным, антинациональным политико-идеологическим целям, как:

– экстремизм, терроризм, любой радикализм, включая национальный, политический и социальный;

– универсализму, бесконтрольной глобализации в политико-культурной и ценностной областях;

– антинациональной и антигосударственной идеологии, используемой в качестве «мягкой силы» против России;

– идеологии приоритета интересов определенных социальных слоев и групп («классовой идеологии») по отношению к нации и государству.

Таким образом национальная идеология – сильнейшее оружие в противоборстве. Она определенно позиционирует себя, так или иначе, по отношению к важнейшим идеологическим мировым течениям и косвенно по отношению к системам ценностей локальных цивилизаций, религий, мировоззрений. Поэтому в рамках этой идеологии формируется своя и только ей присущая система взглядов на ключевые проблемы, с одной стороны. С другой стороны, эта система взглядов идеологически (т.е. бескомпромиссно) противостоит другим системам взглядов, в т.ч. основным  мировоззренческим школам: социальных – либеральной, консервативной, коммунистической и др., которые, так или иначе, выступают на стороне противника в нарастающем противоборстве.

Соотношение сил в намечающемся противоборстве во все большей степени будет определяться уже не только материальными факторами – ВиВТ, ВС и т.д., но, прежде всего, идеологическим превосходством, которое так или иначе трансформируется в моральное или духовно-нравственное.

Отдельно необходимо сказать о средствах идеологии, играющих исключительно важную роль в развитии нации. Прежде всего:

– идеология как средство управления правящей элитой, обществом, институтами государства и общества. Это средство резко сокращает время доведения до объекта информации, позволяет расширить пространственный охват практически до абсолютных показателей, дать простор для творческого развития и т.д.;

– идеология как главный инструмент влияния на когнитивное поведение человека;

– как средство повышения эффективности в работе СМИ;

– как средство в развитии ЧП и его институтов[9].

Иными словами наиболее эффективными средствами противодействия политике государственного терроризма со стороны западной локальной цивилизации является идеология, направленная на международном уровне на сохранение и развитие системы международной безопасности и норм международного права, а на национальном уровне – на развитие НЧП и повышение эффективности его институтов.

Автор: А.И. Подберезкин, Центр военно-политических исследований