Вопрос о санкциях Запада против России в связи с ее позицией относительно событий на Украине занял одно из ведущих мест в СМИ, уступая только информации о самих украинских событиях. Основных тем две: прекращение промышленного экспорта в Россию и прогнозирование, а то и требование снижения цен на углеводороды, по аналогии с 1980-ми годами, которое якобы было осуществлено Саудовской Аравией по согласованию с США и привело к исчезновению СССР. Заодно предлагается и избавиться, наконец, от энергетической «зависимости» от Москвы. И действительно, экспортные нефтегазовые доходы являются основой современного российского бюджета, а Барак Обама недавно посетил Эр-Рияд. В этой связи представляется необходимым сделать несколько замечаний относительно и цен, и зависимости.

Во-первых, снижение цен в настоящее время не выгодно никому из крупных игроков на этом рынке, включая потребителей (разъяснение этого, на первый взгляд, парадоксального вывода выходит за рамки текущего комментария). Прежде всего это касается США, поскольку только значительно выросшие в 2000-х годах цены на нефть и привязанные к ним цены на газ и сделали возможным сначала становление, а затем бурное развитие промышленной добычи сланцевых газа и нефти в Америке, а также месторождений «традиционных» углеводородов в других странах. Падение цен затронуло бы и такие страны, как Великобритания, Норвегия, Нидерланды, Австралия, не говоря уже о многих развивающихся экономиках.

Во-вторых, исключительно политически мотивированный отказ от покупки российских углеводородов существенно затруднен существующими долгосрочными контрактами между западными и российскими компаниями, в числе акционеров которых также немало западных юридических и физических лиц. Очевидно, что и по этой причине, на стратегическую, так сказать, перспективу Европейский Союз в последние годы последовательно выстраивает новую энергетическую политику, создавая в том числе инфраструктурные затруднения доступу российского газа в Европу (в частности, вводя запрет поставщикам владеть газотранспортными системами, обязанность резервировать 50% трубопроводов для даже воображаемых, реально несуществующих «конкурентов», затягивая разрешение на строительство Северного, а теперь и Южного потоков и т.п.). Сюда же можно отнести и расследование ценовой политики «Газпрома» (при том, что это ведь Запад, а не «Газпром», в свое время инициировал привязку газовых цен к нефтяным) и другие подобные шаги, возможно, имеющие целью создание ситуации, когда от исполнения контрактов можно будет отказаться под предлогом «форс-мажорных» обстоятельств, невозможности выполнения своих обязательств «Газпромом», тех или иных нарушений со стороны российских компаний.

В-третьих, при всем при этом необходим взгляд на ситуацию в целом: долгосрочное и тесное сотрудничество Европы с Россией, а ранее с СССР — это ведь не просто приграничная торговля. Это важный элемент в политике балансирования полностью энергозависимого региона мира между несколькими ключевыми политическими и экономическими игроками. Ведь альтернативой «зависимости» от российских углеводородов была и остается реальная зависимость от ближневосточных и/или американских производителей. Первые уже (в середине 1970-х в связи с ближневосточным кризисом) наглядно и с успехом продемонстрировали, что бывает, если они недовольны — старшее поколение европейцев и по прошествии многих лет помнит об этом превосходно. Кроме того, оставляя в стороне такую важнейшую для Европы тему, как права человека в ближневосточных странах, особенно в том, что касается сексуальных меньшинств и женщин, стоит отметить, что не только политически мотивированные решения, но и многочисленные внешние и внутренние события периодически дестабилизируют или угрожают дестабилизировать добычу и экспорт сырья из этого региона. Среди таких крупных событий последних лет — военные интервенции Запада в Ирак и Ливию, нападение исламских экстремистов на крупнейший газоперерабатывающий завод в Алжире.

Что касается второго поставщика, претендующего на место России, — США, то планируемые поставки их (сланцевых) нефти и газа в Европу означают точно такую же, как ближневосточную, зависимость Европы, только в этом случае от единственной теперь супердержавы и, по случайному совпадению, прямого экономического конкурента, торговые и финансовые войны с которым не утихали никогда. Поэтому в русле европейской политической риторики о реальном или мнимом, но крайне необходимом внешнем «враге» тема санкций и даже «наказания» России в связи с украинским кризисом вполне объяснима. Но в современных международных отношениях, вернувшихся после исчезновения социалистического лагеря в состояние начала ХХ-го века с основной позицией «каждый за себя» и за свои финансово-экономические интересы, европейцам совсем не хочется попадать в зависимость от непосредственных соперников (которым, кстати и, может быть, к сожалению, Россия не является для Европы ни в каком отношении, потому как у России просто нет таких интересов, для достижения которых она захотела бы применить «энергетическое оружие»). Более того, именно для такого действительно энергетически уязвимого региона, как Европа, кажется парадоксальным, что еще со времен холодной войны именно бесперебойные поставки наших энергоресурсов и стали как раз гарантией независимой, самостоятельной европейской международной политики, в т.ч. и на Ближнем Востоке, в т.ч. иногда и вопреки позициям СССР, а затем России. Впрочем, этот «парадокс» имеет простое практическое объяснение: в условиях былого соперничества двух сверхдержав и тем более в современном однополярном мире стратегия противостояния сильнейшему игроку предполагает поддержку его соперников, пусть и находящихся с ним в союзнических отношениях.

Относительно же реального применения «энергетического оружия», т.е. против России, можно в качестве наиболее вероятного сценария предположить не снижение цен на нефть и газ или полный запрет на торговлю с Россией, а поддержание высоких цен на углеводороды при одновременном снижении объемов их импорта из России. Это снижение как раз и может быть компенсировано как нефтедобывающими союзниками США, так и самими США. Результатом стало бы падение доходов российского бюджета, как это уже происходило при применении санкций в отношении импорта углеводородов против Ирака и Ирана, что существенно сказалось на уровне жизни их населения. При этом Запад может и не уменьшить поставки в Россию своих промышленных товаров, поскольку возникший дефицит во внешней торговле заодно обнулит и российские резервы.