Исторически Россия являлась многие века тем политическим игроком, который неизбежно оказывался в эпицентре отношений Европы и Азии на всем континенте. И сегодня в противовес опасной и дестабилизирующей политики США, необходимо предложить ясную инициативу, перспективную для всех государств, включая членов НАТО. «Нам обязательно нужен свой геополитический проект, на базе которого станет возможным построение российского «центра силы» и геополитического пространства вокруг него»[3], – считает генерал-полковник Л. Ивашов. И такие проектом может стать ЕвразВКО.

 

Думается, что пространственный охват системы евразийской безопасности не должен ограничиваться созданием единой системы ВКО России, Белоруссии и Казахстана, что уже почти стало реальностью в 2012 году с подписанием соответствующих соглашений по единой ПВО и намерениями подписать аналогичные соглашения, но уже об объединенной ПВО с Арменией, Киргизией, Таджикистаном и, возможно, Узбекистаном. (Пока что с последним государством приостановлена работа над документами по единой ПВО Центрально-Азиатского региона)[4]. Таким образом в практическую плоскость переходит решение вопроса о единой ПВО и объединенной ПВО, который в дальнейшем может быть продвинут до единой системы ВКО.

 

Вполне возможно и перейти от декларации об объединенной ПВО СНГ к созданию единой (или на первом этапе – объединенной) системы ВКО стран СНГ, что выглядит вполне логичным. Как уже говорилось, границы между воздушным и космическим пространством с военной точки зрения условны. Они будут ещё более условными с появлением у третьих стран высокоточных неядерных СКР, ГЗЛА и БПЛА, способных выполнять стратегические функции, в т.ч. нанесение ударов по политико-административным целям СНГ или на постсоветском пространстве. Некоторые эксперты именно так расценивают позицию В. Путина: «В военно-политическом плане речь фактически идет о создании в масштабе постсоветского пространства зоны стабильности Евразии», – считает, например, В. Захаров.

 

«Зона стабильности Евразии» на самом деле может стать только первым шагом в открытом для всех стран проекте. В противном случае произойдет сначала разделение, а затем и противопоставление территорий безопасности. Это – политическая сторона проблемы.

 

Другая сторона проблемы объединенной ВКО Евразии заключается в том, что многие ее компоненты не под силу – экономически и технологически – создать одному государству. Например, создание замкнутого радиолокационного поля раннего предупреждения о ракетном нападении (РПРН) и ВКО. В России нынешняя система «ПРН построена на двух эшелонах – группировки спутников раннего предупреждения и наземных сверхмощных надгоризонтных и загоризонтных радиолокационных станциях. Космический эшелон ПРН был введён в эксплуатацию относительно недавно. Первая серия спутников наблюдения за местами пусков на территории противника начала работу с 1982 года и окончательно сформирована запуском девятого космического аппарата только в 1987 году. Система имеет название «Око». В дополнение к ней, с 1991 года реализовывалась программа «Око-1», которая позволяла вести наблюдение не только за стартовыми площадками на территории противника, но и за всеми потенциально опасными районами суши и мирового океана. Технические возможности спутников второй серии существенно выше, чем у первого поколения. Для обновления группировки с 2001 по 2008 годы запущено четыре новых спутника системы ПРН. Дальнейшее развитие первого эшелона ПРН будет строиться на принципиально новых платформах космического базирования.

 

 

Система наземных радиолокационных станций ПРН имеет более давнюю историю. Первые загоризонтные РЛС типа «Днестр-М» и «Днепр» были построены ещё в 60-х годах прошлого века. В 70-х их дополнили РЛС противоракетной обороны Москвы типа «Дунай», интегрированные в общую систему. В 80-х годах для противодействия стратегическим крылатым ракетам и средствам нападения, выполненным по технологии «Стелс», в районах городов Печора и Габала были возведены станции нового поколения, типа «Дарьял». Также в общую систему ПРН включены станции контроля космического пространства сантиметрового диапазона типа «Дон-2Н»[5], – отмечает А. Горбенко.

 

Модернизации средств ПРН уделяется особое внимание, в том числе и созданию принципиально новых, пример, оптико-электронных. Однако все они требуют огромных экономических и материальных затрат, на которые пока что способны только США и Россия.

 

Эта проблема особенно актуальна, если перспектива ограничения СНВ и обычных вооружений окажется под вопросом. Эксперты подчеркивают, что поскольку наиболее активная часть ЕПАП (Европейский поэтапный адаптивный подход (США) к ПРО) запланирована именно на тот момент, когда заканчивается действие Договора о СНВ, а взаимосвязь стратегического наступательного и оборонительного потенциалов зафиксирована в его преамбуле, это может служить правовым основанием для российских ответных действий (эксперты ссылаются на текст резолюции российской Думы по вопросу ратификации Договора, в частности её стр. 2–4[6].

 

Предполагается, что концепция евразийской ВКО может быть реализовано поэтапно, через развитие политического и военно-технического сотрудничества открыто для всех евразийских государств (включая страны Евросоюза, Иран, КНДР). Например, «неожиданно» интерес к такому сотрудничеству могут проявить Вьетнам, Мьянма, да и другие государства Евразии. Пока что только Россия и Белоруссия подписали Договор о создании Единой системы ПВО, хотя Объединенная система ПВО стран, входящих в ОДКБ, была создана практически одновременно с ОДКБ еще в начале 90-х годов ХХ века. Объединенная система ПВО стран ОДКБ предполагала контроль за воздушным пространством по границам этих государств, а так же над ними, и передачу информации об обстановке в небе, как говорят военные, в режиме реального времени (то есть секунда в секунду с происходящим) на Центральный командный пункт российской системы ПВО, расположенный в подмосковном поселке «Заря» (в Балашихе). Кроме того, поставки боевой техники ПВО по льготным ценам, проведение тактических учений армий, входящих в договор, на российских полигонах, а так же другие действия. Но ограничивала право принимать решение по пресечению полета того или иного нарушителя границы собственным командованием ПВО[7]. Единая система ПВО России и Белоруссии была создана в 2009 году.

 

Однако с расширением НАТО на восток и с усилением террористических угроз эффективность Объединенной системы ПВО стала недостаточной. В странах НАТО – Италии, Германии, Норвегии, Великобритании и Турции, как свидетельствуют международные институты стратегических исследований, находится сегодня от 200 до 400 американских атомных бомб свободного падения В-61. Подвешенные под фюзеляж F-16, они могут представлять для Белоруссии и России серьезную угрозу. От Шауляя до Минска истребителю лететь не более 5–6 минут, до Смоленска и Москвы чуть побольше – 10–15 минут. Но в любом случае решение о прекращении такого полета надо принимать быстро, из единого центра.

 

Говоря о ЕвразВКО следует иметь ввиду именно объединенную, а не единую систему ВКО, которой вряд ли объединенную, а не единую систему ВКО, которой вряд ли возможно управлять из единого центра, но которая может объединить многие функции национальных систем ПВО и ПРО, прежде всего, средств ПРН и ПВН, поставки ВВТ, перехвата СВН и т.д. Сотрудничество в области ВКО между странами ОДКБ вполне укладывается, например в мандат Межгосударственной комиссии по военно-экономическому сотрудничеству (МКВЭС) стран ОДКБ, которая уже предполагает к 2010 году следующие направления:

 

– формирование оптимальной, в формате ОДКБ, системы совместных предприятий по разработке, производству, модернизации, ремонту и утилизации ПВН, с всесторонней отработкой механизма их деятельности, в том числе и контроля, как в формате Организации, так и при выходе на внешний рынок вооружений;

 

– создание нормативной правовой базы, обеспечивающей единые принципы и правила взаимодействия по всем аспектам ВЭС;

 

– проведение согласованной политики по унификации и стандартизации образцов вооружения и военной техники;

 

– переход к долгосрочному планированию военно-экономического и военно-технического сотрудничества;

 

– формирование единого рекламно-выставочного поля в сфере военно-экономического сотрудничества в рамках ОДКБ[8].

 

В частности, осенью 2012 года, на Х заседании МКВЭС в Астане, представители России, Белоруссии, Казахстана, Таджикистана и Киргизии рассмотрели «проекты Перечня предприятий и организаций, специализацию которых целесообразно сохранить в интересах военно-экономического сотрудничества государств-членов ОДКБ и Программы военно-экономического сотрудничества государств-членов ОДКБ на период до 2015 года и дальнейшую перспективу.

 

В ходе заседания были обсуждены вопросы стандартизации оборонной продукции, создания межгосударственной системы каталогизации предметов снабжения вооруженных сил государств-членов ОДКБ, совершенствования механизма поставок продукции военного назначения, развития интеграции предприятий боеприпасных отраслей промышленности, и другие»[9].

 

В этой связи особенно остро встает вопрос о будущем СНГ и ОДКБ, которые некоторые эксперты уже называют «мертворожденными» и «недееспособными» государствами. Это будущее будет зависеть прежде всего от того, удастся ли лидерам этих государств, а в целом Евразии, найти для себя некую общую  систему ценностей, которая (как в Евросоюзе) смогла бы обеспечить процесс интеграции. Пока что такие попытки называют неурочными. Так, в 2011 году ОДКБ Николай Бордюжа собрал за круглым столом экспертов и политологов, предложив им устроить мозговой штурм в поисках новых идей для совершенствования деятельности Организации. Попытка обнаружить какую-либо идеологию, которая объединяла бы входящие в нее государства по примеру либеральных ценностей западной демократии для стран-членов НАТО, закончилась конфузом. С трудом отыскали одну такую ценность – стабильность. Но, как заметила директор центра европейской безопасности ИНИОН РАН Татьяна Пархалина, на Западе эту стабильность понимают как консервацию автократических режимов, для обеспечения которой как раз и создана ОДКБ. И никто не оспаривал очевидное: главные угрозы стабильности – внутри каждой из стран, а вовсе не вовне[10].

 

Между тем общей ценностью не только для ОДКБ, но и для всей Евразии может стать воздушно-космическая безопасность континента или его части, т.е. обеспечение суверенитета и независимости находящихся на этом континенте государств.

 

 

При этом различные элементы ЕвразВКО могут реализовываться параллельно и с разными темпами. Так, создание евразийской системы раннего предупреждения о ракетном нападении может быть синхронизировано с российскими планами, которые предполагают что на основе существующих и перспективных средств разведки о СВКН могут быть созданы:

 

– до 2015 года – локальные полосы предупреждения вокруг позиционных районов РВСН;

 

– до 2020 года – эшелон раннего предупреждения на базе средств загоризонтной локации;

 

– до 2030 года – полноценная система разведки и контроля воздушного пространства.

 

Перспективная система поражения и подавления СВКН должна представлять собой совокупность противоракетных и противоспутниковых, зенитных ракетных и авиационных группировок, воинских частей и подразделений РЭБ. Причем она должна строиться эшелонировано[11].

 

«Ни у одной зарубежной страны пока нет радиолокационных станций системы предупреждения о ракетном нападении, сравнимых по тактико-техническим характеристикам с российскими станциями высокой заводской готовности типа “Воронеж”».

 

Об этом заявил генконструктор отечественной СПРН Сергей Боев. «Тактико-технические характеристики наших станций выше, чем зарубежных аналогов: по дальности обнаружения целей, по потребляемой мощности. Все остальные эксплуатационные показатели наших РЛС также лучше», – сказал он.

 

Командующий Войсками воздушно-космической обороны ВС РФ генерал-лейтенант Олег Остапенко также находит возможности российского ОПК на данном направлении выше зарубежных: «В том, что они на данном этапе отстают, я не сомневаюсь. Наши ОПК и научный потенциал в этом плане я считаю значительно выше»[12].

 

«В настоящее время наибольшие перспективы расширения евразийские структуры (такие, как Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана) имеют именно в Центральной Азии. Там же расположены 3 из 5 государств - членов ЕврАзЭС и 3 из 6 государств - членов ОДКБ. Одновременно в связи с выводом войск западной коалиции из Афганистана и их заинтересованностью в стабильности в Центральной Азии складываются наилучшие перспективы для евразийско-евроатлантического диалога именно в этом регионе.

 

В этом плане наибольшие перспективы в налаживании евразийско-евроатлантического диалога на данном направлении имеет ОДКБ. Затем к диалогу могут «подтянуться» и другие евразийские структуры, представляющие сферу экономики. Установление взаимодействия ОДКБ с евроатлантическими организациями (НАТО и ЕС) чрезвычайно важно для стабилизации ситуации вокруг Афганистана. Оно может строиться по отдельным чрезвычайно важным для обеих сторон прагматичным вопросам (таким, как борьба с терроризмом и наркотрафиком), и потому совершенно не касается разного рода ценностно-идеологических и геополитических разногласий.

 

Необходимо отметить в этой связи два обстоятельства. Во-первых, вряд ли можно говорить об ОДКБ как единой военно-политической организации. Можно согласиться с А. Арбатовым, который говорит критически об ОДКБ: «Настоящий военно-политический союз на статус коего ОДКБ претендует, предполагает помощь друг другу хотя бы в политическом плане, не говоря уж о военном. Отсутствие этой помощи продемонстрировало серьезную внутреннюю слабость организации»[13].

 

При этом разные участники ОДКБ, СНГ и другие постсоветские государства видят по-разному приоритеты военной безопасности, что выражается прежде всего в их военных расходах[14].

 

Самый высокий средний долевой показатель соотношения расходов на оборону в процентах от ВВП по периоду 2004–2011 гг. имеет Грузия – 4,96% (для справки: в 2007 году – 9,19%, в 2008 году – 7,77%).

 

Показатель от 3% до 4% имеют: Армения (3,43%) и Узбекистан (3,68%).

 

Показатель от 2% до 3% имеют: Азербайджан (2,79%) и Россия (2,95%).

 

Показатель от 1% до 2% имеют: Беларусь (1,48%), Киргизия (1,06%), Латвия (1,43%), Литва (1,09%), Таджикистан (1,9%), Украина (1,09%) и Эстония (1,65%).

 

Остальные страны имеет показатель менее 1%: Казахстан (0,89%), Молдавия (0,35%) и Туркмения (0,96%).

 

Во-вторых, у стран СНГ существуют серьезные предпосылки для создания единой системы ВКО. Можно напомнить, что в феврале 2013 года исполняется 18 лет Объединенной системе ПВО СНГ.

 

10 февраля 1995 года главами Армении, Беларуси, Грузии, Казахстана, Киргизии, России, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана и Украины было подписано соответствующее Соглашение. Сегодня можно по праву утверждать, что с этого момента был начат процесс реальной интеграции и формирования тесных союзнических отношений в военной области, складывающихся между странами Содружества Независимых Государств, а взаимодействие в области ПВО стало одним из важнейших направлений сотрудничества в военной сфере.

 

Первоначально в состав объединенной системы ПВО от государств СНГ вошли 32 соединения и части зенитных ракетных войск, 6 частей истребительной авиации, 23 соединения и части радиотехнических войск[15].

 

Сегодня от ВВС и войск ПВО Вооруженных сил Республики Беларусь в состав объединенной системы ПВО входят части истребительной авиации, части зенитных ракетных войск и радиотехнических войск.

 

Начиная с 1995 года, дежурные по ПВО силы и средства участвуют в многосторонних командно-штабных тренировках с выполнением целого комплекса задач. К тренировкам привлекаются дежурные боевые расчеты, пункты управления, вооружение и техника, несущие боевое дежурство по ПВО.

 

Логичным шагом интеграции в рамках объединенной системы ПВО стала организация совместного боевого дежурства по ПВО с целью охраны внешних границ государств-участников СНГ.

 

Первыми (с 1 апреля 1996 года) к нему приступили войска ПВО Беларуси и России. После подписания трехсторонней Инструкции по совместным действиям дежурных по ПВО сил, к ним присоединились Казахстан и Киргизия. На сегодняшний день, кроме названных стран, совместное боевое дежурство по ПВО несут силы и средства противовоздушной обороны Армении и Узбекистана. Созданная система боевого дежурства позволяет надежно охранять воздушные границы и контролировать воздушное пространство наших государств.

 

Объединенная система ПВО Содружества на сегодняшний день является важной составляющей Договора о коллективной безопасности, нашедшей свое практическое воплощение и имеющей реальные и долговременные перспективы, говорится в сообщении пресс-службы МО Республики Беларусь.

 

В городе Чолпон-Ата (Киргизия) состоялось очередное заседание Координационного комитета по вопросам противовоздушной обороны при Совете министров обороны государств – участников Содружества Независимых Государств. В его работе приняли участие делегации от министерств обороны Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, России, Таджикистана, Туркменистана, Узбекистана и Украины.

 

На заседания были рассмотрены вопросы, касающиеся совершенствования и развития объединенной системы противовоздушной обороны, а также укрепления военного сотрудничества государств – участников Содружества Независимых Государств в области ПВО. Об этом сообщило управление пресс-службы и информации МО РФ[16].

 

Участники заседания подвели итоги деятельности Координационного комитета и его рабочих органов за первое полугодие 2012 года, согласовали вопросы о внесении изменений в его состав, проведении совместных мероприятий оперативной и боевой подготовки во втором полугодии и в 2013 году.

 

«У ОДКБ на настоящий момент уже имеется правовая база для развития сотрудничества с НАТО. Советом Коллективной безопасности ОДКБ в июне 2004 г. было принято Решение об основных направлениях диалога и взаимоотношений ОДКБ с НАТО. По различным политическим и геополитическим соображениям блок НАТО на тот момент предложение проигнорировал. В следующем году секретариатом ОДКБ из предложенной ранее обширной повестки сотрудничества была выделена особо актуальная сфера – борьба с незаконным оборотом наркотиков, особенно афганских. Но и это предложение не нашло понимания в НАТО. Позиция альянса заключалась в том, что приоритетом для него является развитие двусторонних (индивидуальных – ред.) отношений с государствами-членами ОДКБ»[17].

 

Вместе с тем, в НАТО есть и много сторонников диалога с ОДКБ, так что можно говорить о серьезном расколе в данном вопросе. В частности, в рекомендациях Группы экспертов по новой Стратегической Концепции НАТО «НАТО в 2020 году: гарантированная безопасность, динамичное взаимодействие» (май 2010 г.)[18] указывалось: «НАТО должно рассмотреть возможность формирования новых региональных подгрупп, если страны заинтересованы в этом. Еще одна и, может быть, более предпочтительная альтернатива для НАТО – наладить более формальные связи с такими органами, как ... Шанхайская организация сотрудничества или Организация Договора о коллективной безопасности. Подобные взаимоотношения должны быть основаны на принципах равенства, взаимного доверия и взаимной выгоды».

 

«В настоящее время сложилась благоприятная международная атмосфера для изменения позиции Запада. В этом плане стоит отметить, что в июне 2010 г. было принято Совместное заявление президентов России и США по Афганистану, в котором впервые зафиксирована готовность сторон изучить возможность налаживания сотрудничества международной коалиции и ОДКБ на антинаркотическом треке»[19].

 

В отличие от НАТО ЕС уже начал формирование правовой базы для взаимодействия с ОДКБ. В частности, в официально принятой «Центральноазиатской стратегии ЕС» (2007 г.) формулируется необходимость «вступить в открытый и конструктивный диалог» с ОДКБ (а также с ЕврАзЭС и ШОС)[20].

 

Представляется, что «подтолкнуть» евроатлантические структуры к сотрудничеству с ОДКБ может прагматичное сотрудничество по линии отдельных программ. В частности, операция «Канал» ОДКБ хорошо согласуется с антинаркотической программой Европейской Комиссии КАДАП, поэтому вполне логично было бы начать сотрудничество не между ОДКБ и ЕС в целом, а между двумя программами.

 

Вместе с тем не следует ожидать, что евросотрудничество обеспечит безопасность в Евразии. Необходимо параллельно и в приоритетном порядке формировать такую систему в Евразии на базе существующих систем (ОДКБ, СНГ) и создавать новые институты. Так, по мнению профессора В. Захарова, «… достижение лидирующей роли России в военно-политических интеграционных процессах должно быть связано:

 

– во-первых, с определением того, что для Российской Федерации является более приоритетным – дальнейшее сближение с Западом на базе ценностей западноевропейской цивилизации или возрождение постсоветского пространства на основе общих цивилизационных истоков новых независимых государств;

 

– во-вторых, с привлечением государств-членов ОДКБ к обсуждению общемировых проблем;

 

– в-третьих, с осуществлением национального военного строительства государств-членов ОДКБ в рамках общей концепции создания единого оборонного пространства»[21].