ЕвразВКО и «мягкая сила»

В последние годы очевиден рост влияния факторов «мягкой силы» во внешней и внутренней политике государств. «Арабская весна» (а до этого – Ирак, Афганистан и Югославия) – пример того, как инструменты «мягкой силы» действуют в мире.

Но нельзя забывать о том, что эффективность «мягкой силы» обеспечивается военно-политическими возможностями использования «жесткой силы» в прямой (военной) или косвенной (политической) форме.
 
Сказанное имеет прямое отношение к ВКО, ибо создание сильных позиций (а тем более превосходства) дает возможность эффективного использования «мягкой силы», а когда этого становится недостаточно, то и политического шантажа и, наконец, прямого применения военной силы. Логическая цепочка такова: использование «мягкой силы» предпочтительно, но, когда этого недостаточно, наступает очередь шантажа (который тем эффективнее, чем эффективнее военная сила) и, наконец, – военной силы. Последняя форма влияния – «жесткая сила» (hard power) – сегодня во многом превратилась в применение высокоточных воздушно-космических средств ведения военных действий. Пример – проведенная Израилем военная операция «Облачный столб» и «Железный купол» в ноябре 2012 года – характерен как пример сценария возможной будущей войны, где основные средства нападения и защиты – высокоточные неядерные вооружения.
 
Влияние этих, казалось бы, косвенных факторов НЧК на ОПК нельзя недооценивать. Именно они формируют политический контекст развития ОПК, формулируют степень и характер внешней угрозы и варианты ее нейтрализации. Так, во многом именно благодаря сознательному воздействию «рыночной идеологии» на протяжении многих лет разваливалась фундаментальная наука и образование нашей страны. Особенно разрушительной такая политика оказалась на гуманитарной области, в которой формируются идеи, образы, концепты и представления. Как признают ведущие российские ученые и специалисты в области образования, «из сферы общественного сознания постепенно, но последовательно вытесняется представление о культурообразующей роли гуманитарного знания»[1]. Не случайно, например, что в 2012 году на гуманитарные науки было выделено только 10% всех грантовых средств Минобра.
 
Такое отношение, естественно, не могло не сказаться на общем уровне гуманитарных знаний, включая военную науку и связанные с ней дисциплины. По сути дела было разрушена система подготовки и обоснования военно-политических решений, что, конечно, не могло не отразиться на их качестве. Не только институты РАН и МО, но и государственные университеты свернули подготовку кадров и исследования по этой тематике. Соответственно и уровень дискуссий в СМИ упал до предельно низкой отметки, когда «экспертами» стали выступать лица, не готовые и некомпетентные в военно-политической проблематике.
 
Как следствие, общественное мнение в России оказалась чрезвычайно уязвимым не только для дезинформации и прямого обмана, но и – в итоге – для принятия военно-политических решений. Тезисы о России, как «Верхней Вольте с ракетами», «Континентальной державе, которой не нужен ВМФ», готовности «допустить расширение НАТО до Москвы» и т.д. не просто прочно вошли в обиход СМИ, но и часто звучали с трибун Госдумы, Совета Федерации, правительства. Здесь справедливо звучит слова известного французского эксперта, генералы в отставке Ж.-Б. Пинателя: «Опытные политологи, которые основываются в своих размышлениях исключительно на фактах, избавляясь от идеологических установок и предвзятого отношения, могут предвидеть значительные изменения в системе международных отношений еще задолго до того, как они проявятся на деле»[2].
 
И наоборот. Идеологизированные либеральные политологи формировали (и, к сожалению, продолжают формировать) общественное мнение в России сознательно, не основываясь на фактах. Влияние этого мнения сказалось и на высшем политическом руководстве страны, которое многие годы проводило разрушительную и антинациональную внешнюю и военную политику, издержки и влияние которой ощущаются и сегодня.
 
Есть и прямое политическое влияние, в том числе и на развитие целых видов и систем оружия. Так, «ассиметричная» концепция ответа на американскую стратегическую оборонную инициативу (СОИ) в 80-е годы ХХ века привела в конечном счете к свертыванию ряда направлений работ по ПРО СССР–России. Внешняя политика М. Горбачева – привела к отказу от взаимосвязи СНВ и ПРО, ликвидации целых классов и систем оружия. И, наоборот, отказ США в 2002 году от Договора по ПРО от 1972 года привел к активизации американских НИОКР по ПРО и ПВО.
 
Таким образом, США активно внедряются не только в российскую элиту, но и в Центральную Азию и вкладывают крупные ресурсы, создавая по сути дела с помощью «мягкой силы» для себя благоприятную обстановку. При этом, участвуя и направляя развитие НЧК государств Центральной Азии и их институтов, важно понимать, что эти инвестиции и усилия будут защищаться, в т.ч. с помощью военной силы. Прежде всего, как показали последние десятилетия, с помощью высокоточного оружия – КР, ЛА, средств РЭБ и других новейших технологий.
 
Понятно, что уже сегодня эти усилия направлены на сокращение политического, экономического и гуманитарного влияния России на государства Центральной Азии, о чем свидетельствует, например, выход Узбекистана из ОДКБ летом 2012 года.
 
Таким образом развитие ОПК и ВКО невозможно выделить из общей тенденции развития НЧК и его институтов, а также взаимосвязанности этих процессов на Евразийском пространстве. Влияние на развитие НЧК отдельных государств, безусловно, сказывается на их ОПК и военно-техническом сотрудничестве. В послевоенные годы, когда усилия СССР были сконцентрированы на реализации двух суперпроектов – носителях ядерных боезарядов (С.П. Королев) и ядерных боеприпасах (И.С. Курчатов), – казалось возможным вычленить ОПК из всего потенциала НЧК, но сегодня такая автономность ОПК уже невозможна – слишком сильно воздействие НЧК, определяемое в том числе и сугубо «гражданскими» факторами. Тем более, если речь идет об интеграционных – политических и военных – процессах и военно-техническом сотрудничестве. Это же означает, что успешное развитие ВТС, в частности, в области ВКО, возможно только при наличии программ развития НЧК и его институтов у Евразийских государств, в особенности в области гуманитарного сотрудничества.
 
 
____________________ 
 
 
[1] Савицкая Н. Роковая ошибка министерства // Независимая газета. 2012. 4 декабря. С. 8.
 
[2] Пинатель Ж.-Б. Россия – Европа: жизненно важный союз / перев. с франц. Д.Х. Халиллуллиной. М.: Книжный клуб 36.6, 2012. С.21.
  • Эксклюзив
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Россия
  • США
  • XXI век