Точки пересечения России и Китая в борьбе с новыми вызовами и угрозами

Одной из особенностей нынешней ситуации в мире является рост неопределенности вокруг Китая. Его усиление в различных сферах требует внимания и учета и с российской стороны. Россия для Китая во многом остается «ресурсным объектом». При этом нельзя исключать появления в России и Китае «нового мышления» по отношению друг к другу. В том, что касается Китая, с его стороны, по всей вероятности,  будет проявляться стремление быть «глобализированным» в условиях сохранения собственной самобытности.

Все эти тенденции будут побуждать Россию и Китай к тому, чтобы путем наращивания цивилизационных обменов (наука, образование, высшая школа, молодежь, спорт, литература, искусство и т.п.) преодолевать ситуацию, при которой в российско-китайских отношениях «наверху тепло, а внизу прохладно».

Недавний визит в Калифорнию председателя КНР Си Цзиньпина и его встреча там с президентом США Б. Обамой заставляет задуматься о феномене выхода на первый план такой проблемы современности, как кибервойна, одной из целей которой является установление информационной диктатуры. В международном экспертном сообществе нарастает нервозность по поводу взлома компьютеров китайскими хакерами. По свидетельству газеты «Вашингтон пост», им удается проникать в электронную базу министерства обороны США. С другой стороны, если верить разоблачениям, сделанным бывшим сотрудником Агентства национальной безопасности США Э. Сноуденом, Америка занимается практически тем же самым. Причем еще большой вопрос, кто же из них впереди. У китайской стороны, судя по данным американских СМИ, в руках оказались планы комплексов ПВО «Пэтриот», чертежи истребителей F-18, данные по вертолетам UH-60 «Блэк Хок». Дошло до того, что месяц назад китайскими хакерами были похищены разработки американских космических роботов. Напрашивается вывод о том, что наступает эпоха тотального компьютерного технологического шпионажа. В связи с этим для России все более актуальным становится вопрос о ее отношении к кибервойнам с учетом ее стратегического партнерства с Китаем.

Еще одной «новой» угрозой, актуальной как для России, так и для Китая, является угроза ваххабизма и радикального ислама. По данным международных экспертов, ваххабитская активность отмечается уже в 55 регионах РФ. Практически не контролируется участок афгано-таджикской границы протяженностью в  861 км, который проходит по высокогорным районам Памира (источник: заявление С.Багдасарова в интервью телеканалу «Россия-1»). Речь идет о контингенте численностью порядка 1,5 тыс. боевиков. С учетом безвизового режима у России с Таджикистаном российская территория удобна для инфильтрации исламистов.

При этом речь идет об исламизме радикального толка, который возводит в абсолют идею решения любых проблем путем применения шариатских судов при отрицании светских законов. Таким образом, власти России (как и Китая) сталкиваются с вызовом, на который адекватного ответа пока не выработано.

Всевозможные идеи относительно диалога с ваххабитами представляются иллюзорными ввиду  радикалистских философских постулатов, логика которых сводится к тому, что попытки подобного диалога – проявление слабости. В данном контексте для Китая и для России все более актуальной становится проблематика, связанная с профилактикой радикализма.

Как показывает практика сегодняшнего дня,  потенциал Региональной антитеррористической структуры (РАТЦ) ШОС в этом плане пока раскрыт далеко не полностью. Видимо, наступают времена, когда России и Китаю предстоит найти собственную двустороннюю модель эффективного противодействия надвигающейся трансграничной угрозе ваххабизма, в которой будут всемерно использоваться возможности прямых обменов российских и китайских властей по двусторонним каналам.

Если принять за аксиому, что у страны не может быть постоянных врагов или постоянных друзей, а существуют лишь постоянные интересы, то в такую логику вполне вписывается Шанхайская организация сотрудничества. С учетом сохраняющегося багажа трудноразрешимых проблем двустороннего порядка между республиками региона Центральной Азии, текущий статус центральноазиатских стран-членов ШОС правомерно было бы охарактеризовать как «союзники по случаю». Острота водной проблематики в отношениях между т.н. верхнеуровневыми (Киргизия, Таджикистан) и нижнеуровневыми республиками (Узбекистан, Казахстан) нарастает, хотя во многом несет на себе печать сезонного характера.

Множатся факторы возрастания неопределенности на т.н. постсоветском пространстве, в особенности в той его части, которая географически сопредельна с территориями, граничащими с китайским Синьцзяном. Контекст подобной неопределенности ставит и перед Россией, и перед Китаем в значительной степени совпадающие по своему содержанию задачи поддержания региональной стабильности в ЦА, недопущения дестабилизации региональной обстановки под влиянием афганского фактора, укрепления безопасности по всем азимутам.

По заявлению министра иностранных дел России С.В. Лаврова во время его выступления в МГИМО 1 сентября 2012 г., посвященного Дню знаний, то Центральная Азия  для России – «главнейший приоритет». При этом, судя по нашим последним контактам с представителями  китайской экспертной элиты,  просматривается усиление академического интереса со стороны Китая к перспективам «наведения мостов» по линии ОДКБ (в его центральноазиатской составляющей) – НАТО. Не остаются без внимания в Китае вопросы, связанные с перспективой продвижения НАТО на Восток в направлении региона ЦА.

В данном контексте заслуживает внимания информация из российских источников относительно создания в ближайшей перспективе российской авиационной базы в районе пункта Лида близ погранперехода Дугадай-Кена, соединяющего Россию и Литву. Новая авиабаза запланирована как некий противовес четырем крупным авиабазам НАТО, которые расположены на территории сопредельной Польши. Для Запада этот ход Союзного государства в лице России и Белоруссии оказался, судя по растерянной реакции, а, точнее, по ее отсутствию, полной неожиданностью. С учетом связей с Китаем в военно-технической сфере было бы, вероятно, вполне уместным, если бы по военным каланам подобного рода информация регулярно доводилась бы  до китайских военно-политических кругов из «первых рук».

Заслуживают внимания некоторые комментарии со стороны заместителя главы правительства РФ Д.О. Рогозина, прозвучавшие в открытом телеэфире в конце июня с.г., согласно которым «уже более 10 лет в США прорабатывается концепция молниеносного глобального удара, которой отводится роль важнейшей компоненты американской военной стратегии». В частности, ею предусматривается нанесение удара неядерным высокоточным вооружением по «любой точке планеты в течение одного часа».

Показательно, что российский вице-премьер счел необходимым выделить фактор освоения ресурсов Арктики как реальный источник угроз нового поколения, связанных с конфликтом национальных интересов стран, сопредельных с арктическим континентальным шельфом, к кругу которых, помимо государств-членов Арктического совета, согласно положениям Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. относится и Китай.

Что касается новых региональных «горячих точек», и в Москве, и в Пекине они рассматриваются через призму географической удаленности от национальных границ обоих государств. Вместе с тем, и Россия, и Китай являются постоянными членами Совета Безопасности ООН, что накладывает на них особую международную ответственность за поддержание мира и сохранение стабильности на планете. При этом, однако, ни та, ни другая сторона особой склонности к участию в «чужих разборках» не проявляет. В академических кругах обеих стран констатируется снижение роли ООН при усилении роли НАТО. К примеру, в Институте Дальнего Востока РАН бытует мнение, что ООН «дрейфует» в направлении от «объединения наций» к формату «проамериканской конторы», с помощью которой Вашингтон упорно выдает собственное мнение за международное. В итоге «на выходе» мировое сообщество имеет, с одной стороны, «священную корову» в лице США и ЕС, с другой – «государства-изгои».

В последнее время между Россией и Китаем проявляется возрастающее взаимопонимание по поводу проблематики обеспечения безопасности на морских коммуникациях, борьбы против пиратства на морях. В практику взаимодействия двух стран все отчетливее вплетается такая составляющая, как отработка совместных действий военно-морских сил обеих стран на морях, проведение совместных маневров на Дальнем Востоке в морских акваториях Тихого океана.

Фактором сближения России и Китая становится и реконфигурация американского военного присутствия за рубежом в целом, в том числе и «возвращение США в АТР»,  а также псевдоуход Америки из Афганистана. Видимо, наступают времена, когда все более актуальной будет становиться совместная  задача культивировать в сознании мировых политических элит понимание того, что Россия и Китай – самые надежные партнеры.

Если исходить из наших последних контактов в китайских академических  кругах, там активно прорабатываются  инвариантные схемы:  где и с кем окажется Китай, если не с Россией.  В этой ситуации повышается роль ШОС как площадки по согласованию интересов Москвы и Пекина в Центральной Азии.  Для России важной может оказаться задача «не упустить свой шанс» и не остаться на вторых ролях в этом регионе в условиях накачки Китаем «экономических мускулов» в странах, относящихся к данной организации. 
 

Автор: А.Ф. Мочульский

  • Эксклюзив
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • Невоенные аспекты
  • Россия
  • Китай