Появление в конце января 2013 года двух принципиально важных документов – плана обороны России и решения ВПК о том, что ГПВ-2025 будет базироваться на прогнозе угроз национальной безопасности – запоздалый, но, безусловно, крайне необходимый шаг, который был абсолютно невозможен еще недавно. И не только потому, что были крайне ограничены ресурсы, но прежде всего потому, что господство либеральной идеологии «экономизировало» всю общественно-политическую жизнь страны, отрицая не только госрегулирование, но и, как следствие, необходимость стратегических прогнозов и стратегического планирования.

Конечно, финансово-монетарные власти, продолжая во многом контролировать экономическую политику страны, будут и дальше влиять на формирование военной политики (и не только в части приватизации и «менеджеризма» ВС), но следует признать, что на рубеже 2012–2013 годов в этой области произошел серьезный идеологический перелом: В. Путин и часть поддерживающей его элиты сумели внести новые элементы в политическую и экономическую жизнь государства, направленные на укрепление его суверенитета. Без такого поворота необходимость в стратегическом прогнозе и планировании были бы невозможны.

Если говорить очень коротко, то перечень наиболее приоритетных военно-политических угроз для России, формирующихся сегодня и, вероятно, сохраняющих свою актуальность до 2030 года, выглядит следующим образом:

1. Растущее отставание России в темпах развития и качестве национального человеческого капитала (НЧК) от ведущих стран мира, которое неизбежно ведет к отставанию в:

– темпах роста, структуре и качестве ВНП, обрабатывающих отраслей в целом и ОПК, в частности;

– развитию наукоемких отраслях промышленности, современных технологиях, включая военные, а в целом политики модернизации экономики страны;

– развитии государственных и общественных институтов, реализующих НЧП, включая неэффективности органов государственного и общественного управления;

– формировании «креативного класса», создающего основную часть национального богатства и ВВП страны;

– качестве НЧК в ОПК и ВС России.

– качестве и возможностях использовать «мягкую силу» в интересах обеспечения национальной безопасности.

2. Депопуляция и деиндустриализация восточных регионов России (от Урала до Дальнего Востока), в которых находятся основные природные и минеральные ресурсы страны и которые находятся максимально близко к новым, быстро растущим центрам силы в Евразии и АТР. Следствием дальнейшего развития этой тенденции с военно-политической точки зрения может быть:

– ослабление влияния России в АТР и Евразии, ее вытеснение - экономическое, политическое, военное – из этих регионов более сильными державами, прежде всего, США, Китаем и Японией;

– потеря контроля над частью территории и ресурсами восточных регионов, которые могут стать предметом договоренностей между США, Японией и Китаем;

– утрата политических и экономических позиций в Центральной Азии и Закавказье, переход этих государств под контроль других государств и появление военной угрозы с южного направления, дестабилизация ситуации на юге России и в Поволжье;

– раскол в конечном счете страны на европейскую и азиатскую части при полной потере суверенитета над восточными и южными регионами России.

3. Формирование военно-политической коалиции под контролем США в Центральной Азии и на Среднем Востоке, враждебной России, что создает новый спектр угроз южного направления:

– создание военной инфраструктуры США, стран Евросоюза и их союзников в Центральной Азии и Закавказье, способной не только контролировать этот регион Евразии, но и непосредственно угрожать Югу России, Западной Сибири, Уралу и Поволжью;

– приближение к центральным районам России сил и средств, способных к нанесению «обезглавлющего» и «обезоруживающих» ударов с помощью ВТО и неядерных стратегических вооружений;

– перенос политики «дестабилизации» политических режимов на территорию России, используя в этих целях национальные меньшинства, общественные, религиозные и иные общественные объединения.

4. Создание Соединенными Штатами и их союзниками ВТО и стратегических неядерных вооружений (КР, боевых ударных беспилотников, ракет и бомб класса «воздух-земля», ГЗЛА), способными:

– интеграция наступательных, оборонительных и информационных ВВТ в ядерный комплекс, способный обеспечить быстрый и эффективный переход от невоенного насилия (информационного и кибервоздействия) к прямому применению вооружений и достижению военной победы;

– обеспечить угрозу применения военной силы в открытой (эксплицитной) или закрытой (имплицитной) форме для обеспечения интересов США и продвижения их системы ценностей в России;

– прямое использование ВТО против России и ее союзников с целью «разоружающего» удара.

5. Внедрение новых концепций применения военной силы, способных вернуть ей качество «используемого» политического инструмента против России:

– формирование системы управления ВС и ВВТ, ставящей перед собой достижение геополитических целей с использованием коалиционной стратегии;

– создание концепций информационного и кибернетического воздействия в качестве первой силовой фазы военных действий;

– пространственное объединение, прежде всего, в воздухе и космосе (от высот в несколько метров до сотен километров), а также в информационном пространстве средств нападения и защиты;

– создание системы «сетецентрического» управления вооруженными силами, ВВТ.

6. Потенциальная возможность раздела «сфер влияния» между США и их союзниками, с одной стороны, и КНР, с другой, в Евразии и АТР:

– быстрое развитие нового центра силы в мире – Китая – неизбежно поставит вопрос о партнерстве (противодействии с США и их союзниками, что может привести к разделу сфер влияния в Евразии: «отдавая» Северо-Восточную и Юго-Восточную Азию Китаю, США могут претендовать на Центральную Азию (включая Казахстан);

– по мере развития США и Китая их военные возможности, которые уже превышают возможности любой коалиции, могут превратиться в доминирующую в мире военную силу;

– в случае достижения договоренностей предметом такого компромисса могут стать восточные районы России, включая не только их ресурсы и материальные активы, транспортные коридоры, но и территории.

7. Складывается устойчивое впечатление, что неравномерность в развитии отдельных государств и возникновение новых центров силы происходит параллельно с подготовительным этапом к более активным военным действиям, которые могут наступить после 2020 года:

– неравномерность экономического, технологического и военно-технического развития создает предпосылки к изменению соотношения военных сил в мире, прежде всего в Евразии, что, в свою очередь, является прямым стимулом к применению военной силы;

– «подготовительный этап» отчетливо просматривается в тенденциях развития ВВТ в пользу ВТО неядерного авиационно-космического компонента;

– завершению «подготовительного этапа» можно прогнозировать также исходя из концепции отказа от ядерного сдерживания, создания концепций первого, «обезоруживающего» удара и сетецентрических войн.

Индия, например, ведет разработку региональной эшелонированной системы противоракетной обороны, где роль ближних (к обороняющейся стороне) оборонительных эшелонов будут играть израильские системы «Хец» и «Железный купол» (или их аналоги разрабатываемые совместно с Израилем с начала 2000-годов). Кроме того, Индия приняла на вооружение баллистические ракеты семейства «Агни», способные поражать цели в глубине территории Китая¹.

В свою очередь, Китай, наблюдая за этими приготовлениями, и опасаясь ВМС США (которые в случае войны блокируют пути поставок энергоносителей по морю), создает свою систему экономической и региональной безопасности. В частности планирует строительство, или строит газо- и нефтепроводы, железные дороги, шоссейные трассы, логистическую инфраструктуру по маршрутам:

1. Китай – Киргизия – Узбекистан – Туркменистан - Иран;

2. Китай – Пакистан - Иран.

Главная задача этих путей сообщения – доставка энергоносителей в Китай, а так же проецирование силы в регион бывшей советской Средней Азии (Центральной Азии – ЦА), и в регион Персидского залива. Причем работа уже кипит вовсю: строятся пути сообщения в Киргизии и Узбекистане, скупается все, что может иметь хоть какую-то ценность для Китая в ЦА, планируется строительство газопровода Иран-Пакистан»².

А.И. Подберезкин