В Стратегии России в 2022 году произошли радикальные изменения, которые накапливались десятилетиями, но не находили своего выражения – произошло признание угрозы не только государственному суверенитету, но и национальной идентичности России. Как известно, «Главная идея» стратегии предопределяет во многом её будущую эффективность, которая в итоге (при ошибочной формулировке) может быть невысокой даже при блестящей тактической реализации. Многочисленные тактические успехи не обязательно ведут к стратегическому положительному результату. История не раз демонстрировала, что неверная «главная идея» стратегии в итоге вела к тому, что можно было выиграть все сражения, но проиграть кампанию, либо даже войну. «Главная идея» – одно из важнейших условий победы и «завоевание симпатий общественного мнения», о котором писал ещё Карл фон Клаузевиц. Более того, именно эту цель он относил к одной из трех важнейших целей войны, подчёркивая, что «Бесконечно важен моральный подъём, создаваемый такими действиями»[1].

Но «главная идея» стратегии не может быть вне системы идей, т.е. вне идеологии. Даже в том случае, когда идеология «запрещена» или отрицается. В России длительное время так и происходило, расчищая тем самым дорогу либерально-западнической идеологии, до тех пор, пока в правящей элите не осознали, что придется выбирать: либо ориентироваться на самостоятельную, национальную систему ценностей и интересы, либо по-прежнему слепо копировать чужие, заодно ориентируясь и на чужие национальные интересы, нормы и правила. Хотим мы это признать, либо нет, но правящая элита к 2022 году раскололась на две части, где первая определенно выбрала национальную систему ценностей (а, значит, и идеологическую систему, формирующую приоритеты) и другую часть правящей элиты, которая открыто (чаще скрыто) придерживается западно-либеральной системы ценностей и норм.

Это в полной мере относится к «главной идее» стратегии, где первая часть правящей элиты определенно выступила в пользу развития национального человеческого капитала и его институтов («сбережения нации») и укрепления государства, его институтов как средств достижения этой цели, а вторая часть также определенно выбрала систему ценностей Дж. Байдена, провозгласившего (как и вся современная правящая элита Запада) высшей ценностью «демократию» и «нормы и правила», созданные этой демократией.

Надо отчетливо понимать, что в правящей российской элите, где абсолютное большинство принадлежит конформистам и коллаборационистам, должен произойти качественный надлом, в результате которого она либо присоединится к патриотическому меньшинству, либо будет вынуждена открыто перейти на сторону противника. Прежде всего в политико-идеологическом плане, потому, что вызов – бескомпромиссный и жесткий – брошен не только В.В. Путину, но и той части общества и элиты, которая следует за ним, до 2024 года. И вызов этот будет выражаться идеологически отношением к «главной идее» национальной стратегии, которая упрощенно будет выражена в выборе – национальное развитие и суверенитет («сбережение нации» и безопасность), либо «демократия» и «нормы и правила Запада».

Еще в 2020–2021 годах я писал, что «Надо признать, что в России до настоящего времени происходит недооценка антироссийских настроений и фобий, существующих и подогреваемых на Западе, которые несут цивилизационно-культурный характер. Причём, даже в годы холодной войны такого масштаба и глубины не было. К сожалению, этот аспект формирования МО-ВПО нередко (уверен, сознательно, со времён М. Горбачёва) выпускается из виду, хотя ещё в ХХ веке С. Хантингтон и другие авторитетные авторы убедительно доказали его значение».

В 2022 году, похоже, произошел качественный перелом в этой области, которому «помогли» националисты Украины, продемонстрировавшие общественному мнению России значение цивилизационного подхода в противоборстве. Нужно признать, что до Специальной операции происходила недооценка не только цивилизационного значения в противоборстве, но и его значения в военно-силовой борьбе. Идеологическая мотивировка не только «нациков», но и значительного числа граждан Украины, вместе с террором и запугиванием превратили население в пассивное общество, которое не сопротивлялось самым диким проявлениям нацизма, бандитизма и русофобии.

Примечательно, что и сегодня нередко в беседах и заявлениях политиков значение нарастающего цивилизационного противоборства нехотя признается, но публично не акцентируется. В этом случае пришлось бы отрицать цивилизационно-ценностной характер противоречий и «универсальность либеральных ценностей». Без этого, например, невозможно понять современную «коалиционно-демократическую» политику США или новую внешнюю политику Китая, или вскоре вполне ожидаемую новую политику Индии.

Конец 2021 года стал своего рода этапом в развитии цивилизационного противоборства. Причем во многом благодаря тому, что происходило за рубежом.

Осенний пленум (2021 года) ЦК КПК озвучил некоторые внешнеполитические идеи, стоящие перед КНР в цивилизационном плане, а Дж. Байден стал активно формировать прозападную «демократическую» коалицию, противостоящую «авторитарным» режимам именно на цивилизационной основе.

Этой проблеме А.И. Подберёзкин посвятил серию своих работ[2], исходя из метода дедукции, когда отношения между ЛЧЦ во многом формируют отношения между субъектами и акторами в мире при формирования конкретного сценария развития МО-ВПО (и последующей их конкретизации в стратегической обстановке – СО[3]. Так, одним из современных проявлений этой логики стал последний пленум ЦК КПК, на котором именно китайской цивилизации было уделено специальное внимании. Как пишет китаист А.В. Лукин, «Речь идёт о закреплении идеи, что в Китае создана новая цивилизация, более совершенная, чем все прочие». Сформулированная в краткой форме в принятом по итогам пленума коммюнике, эта любопытная мысль звучит так: «Под руководством КПК китайский народ успешно открыл китайский путь модернизации, создал новую форму человеческой цивилизации, проложил развивающимся странам новые пути к модернизации»…, создала новую форму человеческой цивилизации, открыла развивающимся странам новые пути к модернизации, предоставила совершенно новые альтернативы странам и нациям, стремящимся ускорить своё развитие и желающим сохранить собственную независимость»[4].

Таким образом, на цивилизационном уровне существования крупнейших цивилизаций – западной, китайской, а также (менее явно) исламской и индийской – сформировались центры силы – культурно-духовной, экономической, информационной, на базе которых формируются военно-политические коалиции и субъекты.

Это – главная характерная черта современной МО-ВПО, особенностью которой является эволюция из силовой, преимущественно политико-дипломатической, формы взаимоотношений субъектов в военно-силовую и военную, когда Запад, например, открыто и публично говорит о силовом противоборстве с теми, кто не согласен с его системой ценностей, правилами (нередко даже не сформулированными) и нормами.

Этот западный сценарий развития ВПО предполагает в том числе и активизацию усилий США и их союзников по расширению военно-политической коалиции за традиционные пределы зоны ответственности 30 государств-членов НАТО, в частности, в Северной Европе за счёт вступления Финляндии и Швеции. Как отмечается в исследовании РЭНД (как всегда, не случайно), «Финские и шведские вооруженные силы поддерживают первоклассные возможности и репутацию. Силы обороны Финляндии могут собрать 280 000 военнослужащих в течение 30 дней, при этом армия способна самостоятельно защищать свою протяженную границу с Россией в течение длительного периода времени. Недавний выбор F-35 в качестве следующего многоцелевого истребителя финских ВВС будет продолжать укреплять позиции финских вооруженных сил как одних из самых боеспособных в Европе.

Швеция, хотя и начала увеличивать расходы на оборону лишь недавно, также наносит мощный удар. Его прибрежные, воздушные и подводные боевые возможности, среди прочего, станут важным дополнением к набору средств сдерживания и обороны НАТО. Обе армии уже поддерживают высокий уровень оперативной совместимости с НАТО, и с военной точки зрения переход может быть практически беспроблемным.

В более долгосрочной перспективе НАТО может выиграть, приняв в свои ряды две наиболее динамично развивающиеся демократии мира. Freedom House оценивает Финляндию и Швецию как 100 из 100 в своём глобальном рейтинге свободы; для сравнения, недавно вступившие в НАТО Черногория и Северная Македония имеют по 67 позиций. НАТО была основана как на жестких императивах безопасности, так и на демократических ценностях; добавление Финляндии и Швеции могло бы помочь альянсу в продвижении его амбиций по Статье 2 по укреплению свободных институтов и поощрению экономического сотрудничества.

Правительства Швеции и Финляндии также играют влиятельную роль в ЕС, поэтому дополнительным преимуществом может стать более тесное сотрудничество НАТО-ЕС и США-ЕС по ряду вопросов. Примечательно, что и Швеция, и Финляндия участвуют в переговорах и планировании стратегии в отношении конкуренции с Китаем, а также в более широком глобальном противостоянии между демократиями и автократиями.

Ускорение пути вступления Финляндии и Швеции в НАТО было бы, по общему признанию, сложной дипломатической задачей. Генеральному секретарю необходимо будет получить согласие, по крайней мере в частном порядке, от всех 30 союзников, а затем дать указание штаб-квартире НАТО и ее стратегическим командованиям подготовить как можно более короткий переходный период. К счастью, несмотря на то, что на недавнее присоединение ушли годы, у Финляндии и Швеции будет фора: их приверженность демократическим принципам НАТО и принципам свободного рынка не подвергается сомнению. С точки зрения безопасности и вооруженных сил они уже участвуют в крупных учениях НАТО, вносят свой вклад в Силы реагирования НАТО, и им доверяют секретные разведывательные данные. Для ратификации все еще может существовать значительный срок, но его также можно сократить, учитывая сохраняющееся чувство безотлагательности в европейских столицах.

Также было бы важно разработать варианты на случай непредвиденных обстоятельств, чтобы справиться с потенциальной реакцией Москвы. Путин мог бы ответить рядом шагов, от уже знакомого инструментария кибератак до перебоев с поставками энергии и демонстрации силы. Но с учетом того, что подавляющее большинство внимания и военных ресурсов России направлено на Украину, а также усиление американо-европейской позиции в Европе, ближайшие месяцы, как это ни парадоксально, могут стать средой с меньшим риском для этой инициативы – связанная с Украиной, Россия реально не могла бы двигаться дальше войска за попытку захвата земель в Финляндии или Швеции. Руководителям Хельсинки, Стокгольма и Брюсселя следовало бы подготовить ряд планов на случай непредвиденных обстоятельств, прежде чем объявить о решении присоединиться к альянсу»[5].

Иными словами, на самом «верхнем» уровне формирования МО-ВПО (отношений между ЛЧЦ) уже до 2021 года стали заметны радикальные изменения, которые должны найти прямое отражение в Стратегии национальной безопасности России, которая в редакции 2021 года коротко зафиксировала эту особенность. До этого В.В. Путин лишь коротко упоминал, что противоборство в мире приобретает характер межцивилизационного противоборства, которое ставит вопрос о самом существовании российской нации. Одним из последствий этого стала фиксация в новой редакции СНБ[6] и принятых позже «Основах стратегического планирования в Российской Федерации»[7] взаимозависимости задач социально-экономического развития и обеспечения безопасности.

Из вышесказанного следует, что стратегия России, способная решить задачу выживания нации, была максимально полно реализована в минимальные сроки, т.е. был фактически создан отсутствующий сегодня эффективный механизм реализации национальной стратегии безопасности и развития, а сама стратегия своевременно корректировалась и оценивалась, как и её исполнители, исходя из долгосрочных национально-цивилизационных особенностей развития России и содержания современного этапа в развитии конкретного варианта того или иного сценария МО-ВПО.

Именно характер современной МО-ВПО предопределяет будущие внешние условия для развития и обеспечения безопасности России, что, в свою очередь, требует более точной и определенной оценки особенностей, формирующих эти условия и самих условий.

Эти внешние условия формируют в долгосрочной перспективе неблагоприятный фон для развития и безопасности нашей страны и нации, когда требуется максимально высокая степень мобилизации, как фактически в условиях войны», так и сплоченности и противодействия по всему спектру возможных сил и средств силового принуждения – от экономических, финансовых и информационных до военно-технических. И начинать надо на новом уровне противодействия с укрепления внутриполитической стабильности и повышения национальной способности к мобилизации, которая выражается в том числе, в ускорении темпов социально-экономического развития.

Авторы: Подберезкин А.И., Родионов О.Е.