Развитие ВС и ОПК Руси, Московии, России

Главное, что необходимо понимать, это то, что армия и ОПК сегодня это не только обеспечение военной безопасности, но и многие гуманитарные, экономические и научно-технические аспекты, связанные с институтами государства. Поэтому, укрепляя ВС и ОПК, одновременно эффективно укрепляется и наука, и производственная база всей промышленности, образование и нравственная сфера. Роль ВС и военной промышленности России, таким образом, всегда была исключительно высока в нашей истории не только как инструментов защиты, но и как инструментов государственного управления и строительства, инструментов национального развития.

Важно подчеркнуть, что эта роль сохраняется. Более того, возрастает вместе с возрастанием роли государства. Прежде всего, потому, что характеризует уровень государственного развития, более того, культурно-цивилизационного развития и связей с внешним миром и создаёт основу Современная стратегия национальной безопасности России для оценки дальнейшего социально-экономического развития России[1].

Вместе с Армией и флотом России развивалось государство, его экономика и общественные институты. Яркий пример: лучшее (и единственно полноценное) высшее образование в XVIII веке можно было получить в офицерских училищах, а не в университете.

Качество Армии отражалось непосредственно на качестве государственного управления. Сразу оговорюсь, что ни военное искусство, ни стратегическое планирование в стране невозможно без знания и чувства развития военного дела и военной истории[2].

Внешняя политика также во многом предопределялась качеством Армии. Вся торговля Руси-России зависела от военных успехов. Походы на Византию, против хазар, против соседних племён были вызваны, прежде всего, потребностями торговли. Так, договор Олега 904 и 9011 гг. с Византией был связан, прежде всего, с необходимостью обеспечить транзит.

Не останавливаясь подробно на этом периоде, отмечу, что в то время на современной европейской территории РФ жили, скорее всего, не германцы, а славяне — анты или венеды. И как раз тогда, в VI веке, они начинали выходить на ведущие исторические роли, вступая в тесное взаимодействие, прежде всего, военное, с греко-римской цивилизацией. Так, по сообщениям византийского историка Прокопия Кесарийского и некоторых других авторов, при императоре Юстиниане Великом, славяне доставляли ромеям немало хлопот, совершая грабительские рейды на юг от Дуная и возвращаясь на родину с богатой добычей. «Обогатились и приобрели золото, и серебро, и табуны лошадей, и много оружия», — пишет о результатах одного из таких походов, состоявшемся в 584 году, другой историк Иоанн Эфесский.

Считается, что к концу VI века относится создание у антов, венедов и склавинов отрядов тяжеловооруженной конницы, предшественницы княжеских дружин. Вооружены они, вероятно, были — во всяком случае,

поначалу, — трофейным оружием. Сражались римскими мечами, носили византийские кольчуги и шлемы. В последующие века походы русских князей на Византию вряд ли можно назвать простыми набегами потому, что в результате заключались политические и торговые договора.

Этот важный временной период нельзя полностью игнорировать, но описать его в данной работе подробно не представляется возможным. Также как нельзя игнорировать мировой опыт развития военного искусства и вооружений, исследованию которого были посвящены многочисленные работы. В этой связи хотелось бы привести блестящую иллюстрацию этой взаимосвязи, описанную ещё в 1927 году гениальным русским военным теоретиком А.А. Свечиным; «В доисторический период Греция переживала феодальный строй. На грани XV и XIV веков началось нападение ахейцев на государства Критской культуры, окончившееся успехом; в ХII веке — на Египет 20-й династии, с трудом отражённое; на XI век приходится организованный из Микеи поход ахейцев на Трою. Затем появляются в некоторых восточных государствах наёмные дружины греков, игравшие роль варягов своей эпохи. Хотя в некоторых источниках, по отношению к греческим дружинам того времени, и употребляется слово фаланга, но это, по-видимому, основано на применении понятия, возникшего в позднейшее время, по отношению к военной организации, имевшей совершенно отличный характер. Илиада Гомера даёт нам правдивое изображение образа ведения боя феодальной Греции. Крайне слабое центральное управление, которому приходится более уговаривать, чем приказывать, которое допускает, чтобы его критиковали и осмеивали иногда даже не самые храбрые бойцы; крикливое и самовольное воинство; бой, в котором массы принимает лишь слабое участие и который решается поединком рыцарей, героев обеих сторон, — вот характеристика доисторического греческого военного искусства. Гомеровская «фаланга» — это фон, на котором только отчётливее выступают действия героев; гомеровская фаланга — десятки и сотни людей бегут под натиском Ахиллеса или Гектора. Это превосходство одиночного бойца над массой представляется нам, при ближайшем исследовании, не слишком сказочным. Герой — человек большой силы, духа и тела, развитой с молодости соответственным воспитанием, обладатель прочной репутации, которая заставляет простых смертных, каждого в отдельности, чувствовать себя совсем маленьким и бессильным в сравнении с ним, обладатель дорогого, блестящего, крайне редкого предохранительного вооружения, делающего его неуязвимым для гнущихся и ломающихся копий и мечей простых смертных, которые сделаны из такого плохого металла, что нуждаются чуть ли не после каждого удара в ремонте, герой, появляющийся на украшенной колеснице и держащий в руках дротик, метнув который, он, наверное, способен умертвить любого рядового бойца со слабым неметаллическим панцирем — такой герой, разумеется, был ужасен, наводил панику на рядовую массу, не сплочённую в одно целое, не имевшую чувства взаимной выручки. Если рядовой боец не уверен в поддержке своих соседей, то у него, при столкновении с героем, только одна мысль, что тот, кто будет бежать последним, героем будет настигнут и убит, и, чтобы не быть этим последним, каждый заранее пятится, и масса бежит. Секрет успеха героя заключается в отсутствии сплочённости массы, что даёт руководящее значение инстинкту самосохранения отдельных личностей. Ахиллес, разгоняющий один 50 греческих дружинников — герой, но Ахиллес, который один бросился бы против взвода кирасир, был бы дурак. Нам не известен ход процесса, который перевоспитал отряды гомеровских героев в исторические фаланги Спарты и Афин.

Но нам понятно, что развитие городской жизни, оживлённые торговые сношения, денежный обмен, уничтожение феодальной власти на местах, культ государства, смиривший и подчинивший себе отдельные личности и их интересы, вся эта новая культура, создавшаяся на берегах Эгейского моря, способствовала развитию массы и обуславливала быстрое распространение тактической формы, которая позволяла массам играть на полях сражений не бесправное, а главенствующее положение. Этой тактической формой был сомкнутый строй — фаланга»[3].

В России и её военном искусстве и производстве вооружений нашли отражение как универсальные тенденции, характерные для развития всего человечества, так и сугубо национальные, русские, особенности. Можно отметить только некоторые общие характерные черты и особенности, которые выделяют русское военное искусство и военную промышленность. В частности, следует подчеркнуть, что культура производства вооружений в России и военное искусство были достаточно оригинальны и соответствовали лучшим на то время цивилизационным стандартам, учитывая особенности развития вооружений и военного искусства как на современном Западе, так и на Востоке, прежде всего, конечно, в Византии. В некоторые периоды русское оружие и военное искусство было выше по своему уровню, чем самые передовые образцы западной модели развития, иногда отставали, но в целом примерно соответствовали уровню развития ремёсел и промышленности того времени[4].

В исторической ретроспективе мы видим самые разные периоды, между которыми иногда оказывается очень короткая временная дистанция. Так, если в вооружённом противоборстве со шведами в начале XVIII века русская армия нередко проигрывала даже, находясь в численном превосходстве (в Полтавском сражении превосходство русской армии по численности и количеству артиллерии было в несколько раз, а фельдмаршал Шереметьев не начинал баталий, если его превосходство было менее 1:3), то уже через несколько лет ситуация поменялась на противоположную.

Примечательно, что ситуация во многом повторилась в 1941 и 1944 годах во время Второй мировой войны, когда соотношение сил и потери сторон РККА и Германии стали прямо противоположными[5].

Россия не только сама производила, но нередко и экспортировала в Европу и другие страны значительные объёмы вооружений. Так, наиболее распространённым оружием на Руси (как, впрочем, и везде, в раннем Средневековье) были топоры и копья, достаточно дорогим — мечи, которые производили и даже экспортировали. Так, при соответствующей комбинации железных и стальных полос на основе клинка древнерусский кузнец мог получить любой заданный рисунок с одинаковым ритмом по всей полосе, что особенно и удивляло Бируни. Булатный же рисунок, как мы знаем из опытов великого русского металлурга П.П. Аносова (1791–1851 годы) и сочинения учёного хорезмийца Бируни (972–1048 годы), случаен, так как при кристаллизации тигельной стали в каждом отдельном случае получается свой рисунок структурной неоднородности (то есть узор на стали).

Итак, мы видим, что древнерусские кузнецы, ковавшие для своих соотечественников-воинов, мечи, владели сложной технологией кузнечной ковки, узорчатой сварки и термической обработки и в технике производства и художественной отделки не уступали ни западным, ни восточным мастерам. В искусстве отделки клинков мечей они даже превосходили знаменитых восточных оружейников, делавших мечи из булатной стали. Добротные мечи с «удивительными и редкостными» узорами, изготовленные русскими кузнецами, пользовались широким спросом и на внешних рынках: в Византии, Средней Азии и других странах. Арабский писатель Ибн-Хордадбех в середине IX века писал: «Что же касается купцов русских — они же суть племя из Славян — то они вывозят меха выдры, меха лисиц и мечи из дальнейших концов Славонии к Румейскому морю».

Отдельного внимания заслуживают русские луки, обладавшие огромной мощью, которые были способны на большом расстоянии пробивать доспехи. В отличие от луков других государств их сила натяжения иногда достигала 80 кг. Попытки сравнить лучших в ХVI–ХVII веках воинов — стрельцов и конкистадоров, по мнению экспертов, были в пользу стрельцов.

В эти же годы был создан и существовал специальный приказ (министерство) — «Пушкарский», а первые орудия, как считают, использовались уже эффективно в 1480 году в многодневных боях на переправах («стоянии на Угре»), где они сыграли важную роль, а позже в разгромах Крымского войска при битве при Молодях.

Был связан с существовавшей в Московском государстве и Российской империи системой управления и соответствующим укладом, и реалиями развития МО в мире с середины первого тысячелетия[6].