Турецкое вторжение в Ирак и геостратегические императивы Анкары

Ввод турецких войск на территорию Иракского Курдистана в провинции Найнава под предлогом подготовки иракских (курдских) вооруженных отрядов стал едва ли не главной темой для обсуждений  за последнюю неделю. Причем, практически сразу же все заявления турецкого руководства о том, что оно действуют якобы по просьбе багдадского правительства, были опровергнуты самим руководством Ирака [1], в заявлении которого четко сказано, что "Вооруженные силы Турции, находящиеся рядом с Мосулом, вторглись в страну без согласия, и они должны немедленно уйти". В СМИ и в Интернете моментально появилась масса статей, в которых эксперты и обозреватели взялись рассуждать о целях, которые преследовали турки, осуществляя свою интервенцию, однако довольно часто большинство предположений сводилось к оценкам в рамках тех или иных отдельных интересов, не уделяя должного внимания системному анализу происходящего.

С точки зрения автора, одной из основных причин, побудивших Анкару к вводу батальона солдат при поддержке военной техники в Иракский Курдистан являются отнюдь не бизнес-интересы политического руководства Турции. Наибольшая угроза национальной безопасности турок исходит от курдов - сильно разобщенного народа, разбросанного по территории в основном четырех государств - Турции, Сирии, Ирака и Ирана.

Образование независимого Курдистана для турецкого руководства абсолютно неприемлемо и по сравнению с этой угрозой даже риск проникновения и расширения влияния со стороны различных террористических организаций по типу Исламского государства [организация запрещена в РФ решением Верховного суда - прим. К.С.] для Анкары куда менее значим. В этой связи логично предположить, что поддержка иракских курдов преследует цель не помочь своему противнику, а как раз наоборот, ослабить его по известному принципу divide et impera - разделяй и властвуй. Чем меньше будет возможностей у курдов, проживающих на территории разных стран, для объединения, тем лучше для действующего и, видимо, всех последующих режимов в Турции. Опираясь на данное суждение, можно понять главную причину, послужившую основой для принятия решения о вводе войск на север Ирака.

Однако, естественно, подобные решения, как водится, принимаются не только для достижения одной, пусть и самой важной, задачи. Вполне возможно, что после вскрытия российскими ВС каналов поставок контрабандной нефти с территорий, контролируемой Исламским государством, у турок на повестке дня возник вопрос о военном прикрытии поставок нефти с территории Иракского Курдистана, которым могут угрожать боевики. Таким образом, Анкара пытается обеспечить безопасность маршрутов поставки нефти, тем более что совсем рядом расположен город Мосул, захваченный террористами еще в июне прошлого года и являющийся столицей материнского ядра Исламского государства в Ираке.

Помимо обеспечения стабильного притока нефти из Иракского Курдистана, Анкара стремится расширить свое влияние особенно на территориях северного Ирака, которые Турция считает исконно своими. Фактически наблюдается создание буферной зоны аналогичной той, которую турки пытаются создать даже после начала военной операции в Сирии российскими ВКС. В условиях, когда Ирак по факту перестал существовать и уже более не является территорией, подконтрольной одному центру из Багдада, неизбежно возник риск того, что появятся участники, готовые воспользоваться текущей обстановкой. Иракский Курдистан, со столицей в городе Эрбиль, еще во времена Саддама Хусейна обладал серьезной автономией, через которую западные спецслужбы оказывали влияние на руководство в Багдаде, а после трагических событий 2014 года, ставших возможными вследствие интервенции американцев в 2003 году, данный регион де-факто обрел независимость. Соответственно влияние на него со стороны Багдада носит во многом сугубо условный характер и турки лишь воспользовались текущей ситуацией, что, впрочем, нисколько не оправдывает их действия. К существенным причинам, приведшим к вводу войск, нужно отнести и стремление Турции ограничить влияние региональных и внешних игроков в зоне ее влияния. В произвольном порядке можно перечислить их можно перечислить:

1. Иран. Ни для кого не секрет, что отношения между Турцией и ИРИ весьма непростые и таковыми останутся еще очень долго. В свете сирийского кризиса это четко связано с поддержкой Турцией антиасадовских сил и, в свою очередь, оказанием помощи сирийскому правительству со стороны Тегерана. В Ираке же Иран выступает на стороне Багдада, где в пост-саддамовский период правят шииты - конфессиональная группа в исламе, к которой принадлежит подавляющая часть населения Ирана. Данное обстоятельство также вызывает дополнительный антагонизм между Анкарой и Тегераном. Поэтому турки, создавая фактически военную базу на территории северного Ирака, тем самым стремятся ограничить распространение влияния персов в этой зоне.

2. Багдад и иракские силы народного ополчения (шиитские и другие, несуннитские, формирования). Речь идет о тех подразделениях, которые поддерживаются Багдадом и через которые последний также способен влиять на ситуацию. Фрагментация Ирака на зоны влияния ни к чему другому не могла привести - теперь он разделен между Багдадом, Исламским государством и курдами (Эрбилем) при поддержке Турции. Сюда еще следует добавить земли, подконтрольные Рабочей партии Курдистана (РПК), у которой есть свое мнение на счет происходящего. РПК ведет боевые действия с турецкими войсками, которые по приказу из Анкары в одностороннем порядке прервали действовавшее с 2013 года перемирие.

3. Правительственные силы Асада при поддержке России и Ирана, а также "союз четырёх". Если рассматривать сирийский и иракский конфликты единым театром военных действий (ТВД), что будет правильно, то вторжение в северный Ирак можно считать попыткой турок препятствовать эффективному взаимодействию пока неформальному "союзу четырёх" - России, Ирану, Сирии и Ираку, поскольку сотрудничество всех указанных стран (в случае Сирии и Ирака - правительств в Дамаске и Багдаде соответственно) идут вразрез с интересами Анкары. Некоторые эксперты уже отмечали, что "по факту Анкара пытается разжечь на иракской земле гражданскую войну, создать ситуацию, при которой турецкую интервенцию в Ирак можно было бы представить как операцию, направленную на поддержку части суннитских политических сил, способных развязать борьбу против "иранского влияния"" [2], т.е. идет попытка противостоять "союзу четырёх", используя в качестве прикрытия суннитский фактор и слова Эрдогана о якобы стремлении этого союза устроить в регионе режим "основанный на межконфессиональной розни" не смотрится случайным. Используя предлог о "защите суннитов" (о чем Эрдоган говорил в интервью Al Jazeera [3]), турки постараются заретушировать свой экспансионизм перед всем миром. Есть все основания полагать, что никакие обращения того же Багдада в ООН не станут препятствием для турецкой экспансии, тем более что, хоть и НАТО во главе с Вашингтоном не выступили в поддержку Турции, но руководству последней скорее важней, что на тот момент никто не предпринял никаких серьезных попыток убедить его вывести свои войска.                  

Наконец, следует перейти к системной оценке действий Турции в регионе с точки зрения геополитических, геоэкономических и стратегических интересов, а также идеологии ее нынешнего руководства. Текущий экспансионизм в той или иной форме соответствует пантюркистской идее о "Великом Туране" от Марокко до Камчатки со столицей в Турции. Практическая нереализуемость подобной идеи не является препятствием для стремления к ней, поэтому при всем скептицизме данный фактор необходимо учитывать при анализе действий Анкары. Кроме того, распространение своей идеологии неизбежно сопряжено с распространением своих стратегических интересов, равно и наоборот - это одна из важнейших особенностей геополитики, где присутствует двуединство интересов и ценностей. Сдерживание региональных и других игроков в ближневосточном регионе вписывается в курс, взятый нынешним турецким руководством. Однако решение задач распространения влияния, обеспечения национальной безопасности, своих экономических (общетурецких) интересов и локальных бизнес-интересов правящей верхушки не могут быть достигнуты по средствам военной силы - в таком случае есть высокий риск элементарно надорваться в экономическом, военном и политическом смыслах. В этой связи для Анкары остается использовать либо непрямые меры, либо ограниченный интервенционализм, который наблюдается в провинции Найнава. В Турции совершенно четко понимают (по крайней мере, нет оснований считать иначе) невозможность прямого военного решения курдского вопроса, Башара Асада и распространения влияния таких стран как Россия или Иран, оказывающих поддержку Дамаску и Багдаду. Единственный способ отстаивать свои национальные интересы в рамках текущей идеологической установки заключается в таких непрямых методах, как фрагментация курдского движения, гибридной войне руками сирийских туркоманов и ультраправых пассионарных элементов (например, движение "Серые Волки" - "Bozkurtlar"), осуществление авиаударов по курдам под видом борьбы с террористами из Исламского государства или ограниченных наземных военных операций, как в северном Ираке. Цель одна - повлиять на дестабилизированную зону в собственных интересах, чтобы текущая ситуация развивалась в соответствии с задачами Анкары. Смысл неизменный: если нет возможности повлиять на обстановку непосредственно, поскольку для этого не хватит ресурсов, не говоря про наличие интересов в зоне со стороны игроков более высокого уровня, значит, требуется использовать опосредованные методы воздействия.

Стоит отметь, что подобный подход, как и всегда, имеет обратную сторону. Не имея достаточно сил для доминирования в регионе, дополнительная его дестабилизация со стороны Турции способна привести к утере всякого контроля над обстановкой, что, в конечном итоге, чревато для Анкары потерями более существенными по сравнению с потенциальными геополитическими и экономическими выгодами. Достаточно предположить, что одна из сторон противостояния в какой-то момент нанесет военный удар по группировкам Турции, находящимся вне ее пределов, как это моментально приведет к дополнительной эскалации и необходимости симметричного ответа, что, в свою очередь, подразумевает более активное ввязывание в войну с непредсказуемыми последствиями. Пока режиму Эрдогана удается избегать перехода за красную черту, но нет никаких гарантий того, что это не произойдет в будущем.

Автор: Константин Стригунов


Источники:       

[1]http://izvestia.ru/news/598291

[2]http://regnum.ru/news/polit/2034454.html

[3]http://www.aljazeera.com/news/2015/12/erdogan-turkish-troops-iraq-pm-abadi-request-151209215017789.html

17.12.2015
  • Эксклюзив
  • Конфликты
  • Россия
  • Ближний Восток и Северная Африка
  • XXI век