Состояние и перспективы развития основных ЛЧЦ: Исламский мир

Исламская цивилизация является наиболее аморфной и разобщенной, по сравнению с другими ЛЧЦ, несмотря на общую религиозную идентичность. К числу важных факторов, способствующих усилению влияния акторов исламского мира можно отнести демографический рост, контроль за рядом ключевых природных ресурсов (нефть и газ), а также идеологическую интегрированность на основе ценностей исламской религии. К числу недостатков, снижающих это влияние, — сырьевые экономики, политическую нестабильность, экстремизм и внутренние конфликты, отсутствие общих интересов между многими исламскими государствами и конкуренцию этих государств за влияние в исламском мире.

Исламский мир в обозримой перспективе не будет представлять одну единую коалицию.

Исламский мир сейчас раздроблен на ряд региональных субцивилизаций, которые имеют конкурирующие между собой идентичности. В частности, есть очевидное противостояние между «Иранским миром» (преобладают шииты и наследие персидской культуры) и «Арабским миром» (преобладают сунниты и наследие арабской культуры). Это противостояние, в частности, проявилось в «большой суннитско-шиитской войне», разворачивающейся в настоящее время (военные конфликты в Сирии, Ираке, Йемене, вооруженное противостояние в Ливане и политические волнения на Бахрейне), а также — в гонке вооружений между Ираном и арабскими монархиями в районе Персидского залива. Данное противостояние, видимо, задает определенную динамику коалициеобразования в регионе Персидского залива на обозримую перспективу.

Важным игроком в исламском мире является Турция и поддерживаемый ею «Тюркский мир». Этот игрок имеет серьезные культурно-идеологические ресурсы в ряде тюркских государств, в том числе, на постсоветском пространстве. Однако его влияние снижается из-за внутриполитической нестабильности, относительно слабых экономических и военных ресурсов. Турция в обозримой перспективе будет сохранять членство в НАТО, хотя в последнее время наметилась тенденция к отдалению Анкары от евроатлантического партнерства (исламизация, рост антиевропейских на-строений, более независимая политика по отношению к России по сравнению с другими странами НАТО).

Среди прочих стран исламской культуры, формирующих свою сферу влияния, и имеющих перспективы выдвижения в основные государства исламского мира, можно выделить Пакистан (большие перспективы демографического роста, обладание ядерным оружием), Индонезию (большие перспективы экономического и демографического роста), Египет (большие перспективы демографического роста, стратегически важное положение, контроль над Суэцким каналом). Пакистан традиционно имеет альянс, как с США, так и с КНР, а его внешняя политика в основном определяется динамикой противостояния с Индией. Можно ожидать, что у Пакистана все более будет усиливаться прокитайский вектор и отдаление от США, что объективно будет подталкивать Индию в сторону Запада. Тенденции коалициеобразования для Египта и Индонезии пока трудно предсказуемы.

Ислам — чрезвычайно многоликая религия, включающая в себя огромное количество разнообразных измерений и обогатившая человечество многими великими духовными свершениями. В плане наличия специфической исламской цивилизации при всей ее многоликости можно вычленить некие общие социально-политические и психологически-политические последствия, которые вызывает принадлежность того или иного общества к миру ислама.

Известный востоковед-компаративист Л. С. Васильев отмечал следующее: «…мусульманские государства были, как правило, весьма могущественными. Несложная их внутренняя административная структура обычно отличалась простотой и стройностью. Эффективность центральной власти, опиравшейся на принцип власти-собственности, господство государственного аппарата власти и взимание в казну ренты-налога с последующей ее редистрибуцией, подкреплялась, как не раз уже упоминалось, сакральностью власти и покорностью подданных»[1]. В результате для всех современных исламских государств характерны элементы этатизма, патернализма, непомерно раздутого государственного сектора, нераздельности политико-административной власти и контроля над собственностью, низкой степени экономической свободы. Эти «антирыночные» тенденции еще более усилены специфическим для исламского мира эгалитаризмом, представлением об исходном равенстве возможностей всех людей и антиэлитизмом. В результате массовые движения в исламских государствах, как правило, антилиберальны.

В не меньшей степени для исламских обществ характерны «чувство совершенства образа жизни в сочетании с всеобщностью и всесторонностью ислама, опутывавшего общество наподобие густой паутины, что всегда было залогом крайнего консерватизма и конформизма мусульман, чуть ли не ежечасно (вспомним об обязательной ежедневной пятикратной молитве!) призванных подтверждать свое религиозное рвение»[2]. Это часто приводит к очень высокой степени консерватизма, к неприятию инноваций, подозрению ко всякой самостоятельной творческой деятельности. Очень большую роль в росте консервативных настроений сыграло закрытие «врат итждихада» (то есть, запрет самостоятельной рациональной интерпретации принципов и норм ислама) в X в. Запрет сохраняется и до настоящего времени.

В сочетании с могуществом патерналистского государства и эгалитаризмом консерватизм исламского мира приводит к очень серьезным сложностям с развитием не только постиндустриальной, но даже индустриальной экономики. Достаточно сложно опровергнуть тот факт, что экономики всех мусульманских обществ носят преимущественно аграрный или сырьевой характер. Из более современных сфер экономики в исламском мире хорошо развиваются только торговля и сфера услуг. Единственным исключением из этого правила являются Малайзия и, до определенной степени, Турция. Однако Малайзия цивилизационно относится к азиатско-тихоокеанскому региону, а ключевую роль в ее экономическом развитии играет китайское меньшинство. Турция же, со времен Ататюрка, проводила последовательную деисламизацию всех сфер жизни.

То обстоятельство, что исламскому миру очень трудно принять либеральную демократию, трудно опровергнуть. Более или менее стабильные демократические режимы были характерны только для двух стран: Турции и Ливана. Тем не менее, для Турции характерны периодические военные перевороты, а ее армия в соответствии с заветами Ататюрка считала себя гарантом светского пути развития государства. Демократия в Ливане основывалась на преобладающей роли христиан-маронитов и дестабилизировалась по мере роста влияния мусульманского населения страны.

Важной характеристикой традиционного ислама является его воинственность и склонность к конфликтам с внешним миром. Разумеется, этот мобилизационный потенциал религии реализуется в реальности не столь уж и часто.

Нельзя в соответствии с широко распространенными на Западе заблуждениями в духе «столкновения цивилизаций» считать большинство мусульман мира экстремистами и джихадистами. Традиционные для мира ислама представления о глобальном единстве общины верующих — уммы — достаточно редко принимают характер борьбы за «всемирный халифат». Куда более широкое распространение среди теологов и исламистской интеллигенции получил исламский национализм. Его сторонники выступают за приоритет идей ислама, но в рамках национальных государств. Еще большее количество сторонников в мире ислама имеет модернистская трактовка, которая позволяет тем или иным образом согласовывать нормы ислама с требованиями современности. И даже среди сторонников «всемирного халифата» достаточно много приверженцев мирных, просветительских путей борьбы. В этом случае речь идет, скорее, об интеграционном движении внутри исламского общества.

Однако практически среди всех направлений современного ислама идет поиск альтернативных Западу форм внутриполитической жизни и внешнеполитической ориентации. Это характерно даже для большей части исламских модернистов, которым часто свойственна идеология «третьего пути», популизм, социальный консерватизм, этатизм, неприятие либеральной демократии и свободного рынка. «…исламское движение — умеренно-либеральное или радикальное — ориентировано на поиск „исламского решения“ современных, в том числе политических проблем. Однако представление о том, что такое „исламское решение“, у представителей различных политических и социальных сил, идеологов и лидеров разное, каждый по-своему толкует исламские истины. Но общим остается стремление использовать в политике концепцию планетарного единства мусульманской общины, основанную на тезисе, что ислам есть интегрированная социально-политическая, социально-экономическая и социально-культурная система, выступающая против экспансии индустриально-развитого евро-американского мира. Сегодня это имеет форму движения исламской солидарности»[3].

«Альтернативность» ислама в существенной степени реализуется в международно-политической жизни. «Во всем этом просматривается относительная альтернативность всей системы международных организаций исламского мира и норм, которыми они руководствуются, — по отношению к так называемой западной, т. е. предполагаемо неорганичной для исламских государств системе международного права и международных отношений»[4]. Более того, исламские организации имеют четкую тенденцию дублировать «западные» глобальные международные организации. ОИК — аналог ООН; Исламская комиссия Международного Красного полумесяца — аналог Международного Красного Креста; Исламский банк развития — аналог Международного банка развития; Исламская организация по образованию, науке и культуре — аналог ЮНЕСКО; Исламская федерация спортивной солидарности — аналог Всемирного олимпийского комитета. Ключевые международные документы также имеют альтернативные исламские аналоги: Всеобщая Декларация прав человека — Исламская декларация прав человека; комплекс международных документов по борьбе с терроризмом — исламский договор о борьбе против международного терроризма ОИК и т. д.[5]

В целом, исламский мир, несмотря на разделяющие его противоречия, так же, как и Запад, представляет собой цивилизационную общность государств. Ее интегрирует наличие большого количества международных государственных и неправительственных организаций и распространенное среди масс мусульман ощущение исламской солидарности. Материальным показателем жизнеспособности такой международной коалиции выступает большая финансово-экономическая помощь, которую богатые (прежде всего, нефтедобывающие) исламские страны оказывают более бедным. Специфический характер этой помощи заключается в том, что она тесно идеологически увязывается с различного рода «исламскими» целями: исламским просвещением, исламской солидарностью и т. д. Наконец, показателем реального существования «исламской коалиции» в мире является то, что она поддерживает «свой» вариант формирования структуры глобального порядка, основанный на исламе (при всей реальной вариативности понимания ислама).

В XXI веке все указанные выше характеристики мира ислама сохранятся. Он по-прежнему будет искать «исламскую альтер-нативу» западноцентричной глобализации. Продолжающийся демографический рост приведет даже к усилению относительной роли мира ислама в глобальном масштабе. Впрочем, увеличение населения без серьезного экономического роста — это еще и вызов развития и даже стабильности. Одновременно с демографическим ростом будет сохраняться отставание в экономическом и технологическом развитии большинства мусульманских стран от других цивилизаций. В то же время ряд государств, в частности, Малайзия, Индонезия, Иран и Турция имеют шанс стать точками быстрого экономического и технологического роста в исламском мире. Тогда они смогут предложить исламскому миру те модели развития, которые позволят ускорить прогресс исламской цивилизации в целом. Соответственно эти страны могут стать лидерами исламской цивилизации и своеобразными полюсами силы, вокруг которых будет сосредоточен силовой потенциал этой цивилизации.

Еще одна важная тенденция исламского мира в XXI веке — продолжение роста религиозного экстремизма. Этот рост будет происходить в случае углубления экономического отставания исламских государств и увеличения в них перенаселенности. Религиозный экстремизм будет задавать динамику разного рода серьезных конфликтов, куда будут вовлечены не только исламские страны, но и государства других цивилизаций.

Третья тенденция — сохранение высокой угрозы образования «несостоявшихся государств» в мире ислама. К этому ведут негативные социально-экономические факторы, перенаселенность, а также рост исламского экстремизма.

Четвертая тенденция — внутренняя раздробленность мира ислама и тяжелые внутренние конфликты между различными направлениями внутри исламской религии, проявляющиеся как в противостоянии государств (например, в настоящее время — Ирана и Саудовской Аравии), так и в экстремистско-террористической деятельности.

>> Полностью ознакомиться с коллективной монографией ЦВПИ МГИМО “Стратегическое прогнозирование международных отношений” <<


[1] Васильев Л. С. История Востока: учеб. для вузов: в 2 т. — 2-е изд., испр. и доп. — М. : Высш. шк., 2001. Т. 2. С. 184.

[2] Там же, с. 184.

[3] Левин З. И. Общественная мысль на Востоке: постколониальный период. — М.: Изд. фирма «Вост. лит.» РАН, 1999. С. 114.

[4] Игнатенко А. А. Самоопределение исламского мира // Ислам и политика: (взаимодействие ислама и политики в странах Ближ. и Сред. Востока, на Кавказе и в Центр. Азии): сб. ст. / отв. ред.: В. Я. Белокреницкий, А. З. Егорин. — М., 2001. С. 8.

[5] Там же. С. 8–9

 

10.12.2016
  • Эксклюзив
  • Невоенные аспекты
  • Европа
  • Азия
  • Ближний Восток и Северная Африка
  • Африка
  • XXI век