Политический выбор правящей элиты России как выбор наиболее эффективной модели противоборства: роль институтов развития НЧК (на примере решений Совбеза 22.11.2019)

Война ведётся всеми средствами: не только силой оружия, но также средствами пропаганды и экономического воздействия[1]

В. Кейтель, генерал-фельдмаршал Германии

 

Есть два основных компонента, крупных блока, которые определяют решения, это оценка самого себя и оценка вероятного противника. При этом оценка самого себя, получение знания о реальном положении дел в собственных вооруженных силах, в оборонной промышленности и науке – задача не менее сложная, чем получение сведений о противнике[2]

А. Кокошин, академик РАН, бывший секретарь Совета Безопасности РФ

 

Политический выбор, лежащий в фундаменте любой стратегии противоборства, который должен быть сделан  правящей элитой России, во многом зависит не только от объективного положения в мире (состояния международной и  военно-политической обстановки – МО и ВПО[3]) и соотношения военных и иных сил, но и адекватной оценки правящей элитой этих состояний. Она, как правило, даётся в публичной форме, например, в Послании Президента или в выступлениях на Совбезе России[4].  Именно Президент РФ и Совбез являются в настоящее время главными и практически единственными субъектами формирования стратегии России.

Эта оценка, к сожалению,  порой не только не отражает реалий, но и настолько субъективна, что перечёркивает все научные и практические расчёты и оценки, а реальные возможности также средств и способов ведения войны. Главная причина – узкие социальные, групповые и личные интересы тех или иных представителей правящей элиты, которые могут принципиально расходиться с национальными и государственными интересами. В человеческой истории множество примеров этому. Особенно в те периоды, которые называют «смутным временем», когда расколотая правящая элита не может выступить консолидировано по основным вопросам, в приоритетном порядке отстаивая групповые и личные цели. В этом случае, как правило, оценки правящей элитой МО, ВПО, положения в стране и другие политические оценки носят конъюнктурный, заведомо искаженный характер. Ярким современным примером может служить оценка правящей украинской элитой МО и ВПО последние три десятилетия, когда эти оценки сознательно искажают реалии в угоду групповым и личным интересам.

В качестве примера оценки состояния МО и ВПО политической элитой России можно привести оценку, которую дал публично В.В. Путин 22 ноября 2019 года на заседании Совбеза. Она сводится к следующим положениям, среди которых отметим следующие:

Во-первых, заседание Совбеза было посвящено как оценке ситуации, так и стратегическому планированию до 2030 года. Президент высказался вполне определённо: «Сегодня мы обсудим пути и перспективы развития военной организации России на предстоящее десятилетие – на период до 2030 года. Определим, какие задачи предстоит решить, чтобы надёжно гарантировать национальные интересы и безопасность России»[5].

Это обстоятельство имеет очень важное значение – стратегическое планирование в области военной безопасности стало нормой и имеет «горизонт» в 10 лет, чего ранее не было. От ситуативного развития ВВСТ и ВС смогли перейти к планированию (хотя с массой недостатков и недоработок), чему предшествовала продолжительная исследовательская и опытно-конструкторская работа многих коллективов, целая серия НИР, оценки угроз, МО и ВПО под разными углами зрения. В отличие от периода Горбачёва и Ельцина военное планирование можно считать вполне научно обоснованным (хотя и далеко не совершенным)[6], причём не только на ведомственном – МО и ОПК, – но и на межведомственном уровне в рамках Совбеза.

Во-вторых, Президент подчеркнул, что военное планирование идёт не только на уровне Минобороны, но и всей военной организации страны: «Военная организация – а это Вооружённые Силы, войска национальной гвардии, другие воинские формирования и органы, а также оборонно-промышленный комплекс страны – играет ключевую роль в обеспечении суверенитета России. И очень важно, чтобы все её составляющие поддерживались на должном уровне, действовали профессионально и слаженно[7].

В этой связи отдельно необходимо сказать о «всех составляющих» военную организацию страны, в которую, по оценке В.Путина, судя по всему входят только вооружённые формирования и силовики, что представляется неверным. Военная организация страны (нации) – значительно шире, чем только силовые министерства и даже все ФОВ. Два огромных блока – негосударственный бизнес и института гражданского общества и развития НЧК (НПО, общественные организации, творческие союзы и пр.) – оказываются вне пределов влияния военной организации. В США они так или иначе учитываются и используются, впрочем, как в своё время и в СССР, когда Государственный Комитет Обороны (ГКО) активно привлекал всех – от организаций верующих, пионеров и партизан – к обороне страны.

Очень важный вопрос в этой связи об использовании всего национального человеческого капитала (НЧК), прежде всего индивидуального творческого потенциала граждан, миллионов самостоятельных, но не охваченных какой-либо организацией людей: самозанятых, безработных, лиц творческих специальностей и пр. Их численность в России уже превышает десятки миллионов и будет продолжать расти, причём многие из них могут оказаться крайне полезны для увеличения мощи военной организации государства. Для этого необходимо начинать говорить уже не только о военной организации государства, но и всей нации.

В-третьих, В. Путин дал краткую оценку угроз и опасностей: «Мы видим, что мир сталкивается с серьёзными вызовами и угрозами. Много факторов неопределённости. Стремительно развиваются технологии, в том числе и военные, а конкуренция, соперничество усиливаются, обретают новые формы. В разных регионах планеты не только тлеют очаги застарелых конфликтов, но и появляются новые. Ведущие страны активно совершенствуют наступательные вооружения. Добавлю, что так называемый «ракетно-ядерный клуб» по факту – и вы все это хорошо знаете – пополняется новыми членами. Серьёзную озабоченность вызывает и приближение военной инфраструктуры НАТО к нашим границам, а также попытки милитаризации космоса[8].

Отдельно он охарактеризовал и состояние процесса ограничения и сокращения вооружений, на который многие годы возлагались наивные (или преступные?) ожидания: «Ощутимым ударом по системе контроля над вооружениями стал выход Соединённых Штатов Америки из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности под надуманным предлогом. Угроза распространения ракет этого класса в разных частях света ещё больше усилила напряжённость в мире[9].

Эта краткая характеристика состояния ВПО в мире, естественно, не предназначена для описания всех особенностей и деталей вызовов, опасностей и угроз, которые в принципе в последние годы многократно описывались, в том числе и в Стратегии национальной безопасности, и в Военной доктрине России, и в посланиях Президента[10]. Поэтому с ней можно было бы согласиться при условии, что были бы подчёркнуты некоторые очень важные особенности, например:

– что эти угрозы и опасности развиваются «по нарастающей», что ежедневно, еженедельно происходит сознательное усиление силового давления на Россию, которое имеет какие-то границы;

– что Россия сталкивается с широкой западной коалицией, в которую входят не только страны-члены НАТО, но и другие государства;

– что делается особенный упор на экстремальное развитие не военных силовых средств, методов и мер, способных угрожать внутриполитической стабильности в стране;

– наконец, что социально-экономическая стагнация в России прямо угрожает её безопасности.

В очередной раз подтвердился тезис о необходимости тесной взаимосвязи между социально-экономическим развитием и обеспечением безопасности, с которым формально уже соглашаются, но на практике не реализуется. Как пишут авторы известной работы, «В коечном счёте доминирующей оказалась точка зрения, согласно которой объектом стратегического планирования должно быть увязанное воедино социально-экономическое развитие России и обеспечение её безопасности (подч. Авт.). Так в понятийном аппарате стратегического планирования появился термин стратегическое развитие, под которым понимается социально-экономический прогресс на основе инновационной модели…, позволяющий обеспечить национальную безопасность...»[11].

Подводя итог, можно констатировать, что в ноябре 2019 года сохранилась главная особенность в стратегии В.В. Путина, о которой я писал ещё в 2018 году буквально следующее: «Не трудно заметить, что В.В. Путин дистанцируется от политических доктрин и идеологических стратегий, очевидно предпочитая им конкретные действия. Идеологию он заменяет «сигналами», посылаемыми обществу, которое, надо признать, внимательно к ним прислушивается. Но это же «ручное управление» само по себе неизбежно отрицает системные решения, делает политику мозаичной и субъективно-эклектичной, а, главное, не дает исполнителям четких стратегических ориентиров: ни к одному из нормативных документов принципиального характера – от Стратегии национальной безопасности, Военной доктрины, Концепции социально-экономического, информационного, цифрового и пр. развития – у лиц, принимающих решения, нет абсолютного доверия. Похоже, что В.В. Путин боится сказать «Да» потому, что для кого-то и где-то это будет «Нет», что совершенно не вяжется с его образом и опытом[12].

Между тем России предстоит в любом случае принять стратегические решения в 2020–2025 годах относительно стратегии национального развития, а не отдельных проектов, даже если В.В. Путин и не захочет этого потому, что этого будет требовать новая ВПО. Также как это произошло в августе 2008, январе 2014 годов, а до этого – когда Ш. Басаев отправился в свой рейд по Северному Кавказу. Тогда В.В. Путин принял точные и системные решения в силу давления  внешних обстоятельств.

Как правило, такие мобилизационные сценарии выбираются властью в условиях ведения или неизбежного вступления в войну, вероятность оценки которой В.В. Путин всячески избегает. На опыте СССР можно говорить о том, что именно такой сценарий доминировал с конца 20-х годов прошлого века, превратившись в фактическую военную экономику СССР к 1939 году. Используя аналогию, можно сказать, что Россия в 2018 году находится накануне 1939 года, когда Мировая война неизбежна и практически уже началась в отдельных регионах, о чем я достаточно откровенно написал еще в 2015 году[13]. Именно 2015–2019 годы явились годами стремительной эволюции политики западной ЛЧЦ от силовой к военно-силовой составляющей, превратившись в войну против России в «войну де-факто». Войну с использованием широкого арсенала силовых средств (апогеем которых стал системно-стратегический закон, утвержденный Д. Трампом 2 августа 2017 года), но пока что с осторожным использованием вооруженного насилия[14].

В-четвёртых, Президент России подчеркнул, что «В этих условиях нам важно адекватно и точно прогнозировать и анализировать возможные изменения международной ситуации и в соответствии с выводами развивать свой военный потенциал»[15].

Это замечание Президента представляется особенно важным потому, что, как известно,  от своевременности и качества оценки и прогноза во многом зависит и качество стратегического планирования. Особенно в современный период, который характеризуется:

– быстрым нарастанием межгосударственных и иных (в том числе социальных) противоречий;

– особенно быстрым развитием технологических возможностей и их влиянием на ВВСТ.

К сожалению, не секрет, что имея в своё время в СССР огромные научно-прикладные «заделы» в области стратегического планирования, мы совершенно преступно и безосновательно от них отказались. Причина понятна: они не связывались никак ни с вакханалией либерально-рыночных грабежей, называющихся до сих пор «реформами», ни с желанием как-то связать свою деятельность с достижением конкретных результатов.

Уже после попыток возвращения к научному прогнозу и планированию, разработке разного рода стратегий и концепций в начале прошлого десятилетия, нам так и не удалось ни создать сколько-нибудь эффективную систему прогноза и планирования, ни вернуть управленцам ответственность за свою работу. Ни Концепция социально-экономического развития марта 2008 года, ни последующие многочисленные стратегии и концепции, ни даже ФЗ «О стратегическом планировании» 2014 года так и не смогли обеспечить сколько-нибудь достоверные прогнозы и оценки, не говоря уже о результативном планировании. Мы только-только начали двигаться в этом направлении и военное планирование на будущие 10 лет потребует от нас максимальных усилий, кадров и опыта, которых у на очевидно мало. Президент, на мой взгляд, мог бы об этом сказать, а не просто констатировать, что «нам важно адекватно и точно прогнозировать...».

В-пятых, Президент дал более или менее адекватную оценку тому, что уже было сделано за предыдущие 10 лет, начиная с 2009 года: «Отмечу, что за последние годы было немало сделано для качественного укрепления всех силовых структур. Во многом этому способствовало выполнение решений, принятых на заседании Совета Безопасности России 5 июля 2013 года. Так, были обновлены Военная доктрина и ряд других документов стратегического планирования, которые определили, конкретизировали направления совместной деятельности силовых ведомств по обеспечению безопасности России, а также их задачи по участию в обороне страны»[16].

Действительно, за эти годы фактически была воссоздана военная мощь России, которая за предыдущие 20 лет бездарно уничтожалась как в ВС, так и в ОПК. В том числе и переработаны (или созданы) многие документы стратегического планирования, начиная от новых редакций Стратегии национальной безопасности, Военной доктрины, Морской доктрины, Концепции внешней политики и целого ряда других документов стратегического планирования.

Вместе с тем, становится всё очевиднее и безотлагательнее исправление тех слабостей, которые мешают развитию не только военной организации, но и всей страны.  Речь идет о следующих аспектах:

– отсутствии тесной связки Стратегии национальной безопасности с документами социально-экономического и финансового стратегического планирования: Стратегия существует «сама по себе» (как и вытекающие из неё другие документы стратегическолго планирования), и финансово-экономическое и социальное планирование – «сами по себе» (нередко даже не увязанные между собой);

– отсутствии стратегического плана развития страны в его самом общем, политико-идеологическом контексте, более того, упорном отрицании необходимости такого плана как системы политических взглядов и приоритетов.

– кроме того, особенно разрушительно развал в ВС сказался на развитии научных школ и научного потенциала, который нельзя восстановить (как здание Национального центра обороны) за 333 дня. Общий низкий научный и культурный уровень отражается как на уровне военной науки и военного искусства, которые деградировали, может быть, даже больше чем ВВСТ, так и, как следствие, на способности анализировать и прогнозировать ВПО.

В-шестых, Президент особенно отметил «успешную реализацию Госпрограммы вооружения, которая позволила приступить к кардинальному техническому переоснащению военной организации. В армии и на флоте доля современного оружия и техники составляет уже более 68%. При этом некоторые образцы по своим характеристикам опережают зарубежные аналоги на годы вперёд[17].

Действительно, за эти годы удалось добиться многого, прежде всего в области частичного восстановления военных НИОКР и промышленной базы, которая к концу 90-х годов составляла менее 20% от советской. Были реконструированы и построены целые предприятия, в частности, три огромных комплекса Концерна ВКО «Алмаз-Антей». Однако следует сделать и здесь ряд существенных оговорок, о которых Президенту следует говорить, прежде всего, руководителям промышленности и экономики страны:

– отсталость промышленной и технологической национальной базы далеко не всегда удаётся компенсировать западными (или теперь ещё и восточными) внешними заимствованиями. Особенно сложно это становится в условиях санкций и совершенно бездарной таможенной политики, когда, например, санкционные (по сути контрабандные) закупки облагаются пошлинами и требованиями к зарубежным поставщикам;

– очень медленно идет восстановление приборостроение и технологий по созданию элементной базы, которые прежде всего определяют качество систем управления и разведки;

– сохраняется сложная и малоэффективная система финансирования, когда предприятия ОПК фактически нередко производят ВВСТ за свой счёт, а государство расплачивается с ними позже и нередко по заниженным ценам;

– продолжается политика игнорирования национальной, в том числе военной науки[18] (особенно в тех областях, где исследуются способы использовании не военных силовых средств в интересах политики) и НИОКР, которые в отличие от США[19], развиваются с отставанием.

Тем не менее, благодаря прежде всего удивительному качеству человеческого капитала российского ОПК, – конструкторам, директорам-производственникам, техникам и рабочим, – за прошедшие годы удалось модернизировать и создать качественно новые ВВСТ, которые по своим качественным характеристикам не уступают главным конкурентам. Россия вернула себе второе-третье место в экспорте ВВСТ в мире, хотя по-прежнему и радикально уступает США, что и является в принципе показателем качества военной техники и вооружений.

Кроме того, безусловно, заслуживают внимания комментарии В.Путина относительно реальных результатов военного строительства, как представляется, вполне обоснованы критериями боевой эффективности, которые были достигнуты в ходе реальных боестолкновений: «Серьёзным экзаменом на профессионализм стала для наших Вооружённых Сил и операция против террористических банд в Сирии. Хочу ещё раз подчеркнуть: личный состав Воздушно-космических сил, ВМФ, Сил специальных операций, военной полиции, других ведомств и служб в полном объёме справился с поставленными задачами, действовал мужественно, грамотно, профессионально, не допустил массового исхода с этой территории боевиков в нашу страну[20].

Это означает, что в современной войне с использованием самых современных ВВСТ личный состав и командование российских ВС вполне соответствуют самым высоким мировым стандартам. Те сотни и тысячи изменений в подготовку войск, модернизацию ВВСТ, которые были сделаны за прошедшие 10 лет, существенно повысили боевую эффективность ВС и ВВСТ России. Эту особенность В.Путин специально отметил на Совбезе: «Масштабные, активные боевые действия, как известно, завершены, но полученный боевой опыт востребован сегодня в военном строительстве, используется и совершенствуется при проведении ежегодных учений и внезапных проверок».

Отдельно следует сказать о таких важных сторонах военной организации страны, как обеспечение ВС, ОПК и в целом всей военной организации России необходимыми материальными и иными ресурсами. Этот аспект нередко игнорируется, хотя именно качество личного состава, его способность и способность военного управления нередко становятся решающими факторами. Учитывая игнорирование этих аспектов в период горбачёвско-ельцинского правления, можно говорить о медленном восстановлении морально-политического и материального потенциала личного состава ВС России.  Президент страны не случайно перечислил их, выделив три основных направления:

– «Заметно выросли за последнее время и такие ключевые показатели развития военной организации, как качество материально-технического обеспечения и мобилизационная готовность. Укрепились системы территориальной обороны и подготовки военных специалистов[21].

– «В 2018 году созданы военно-политические органы, выполняющие важные задачи по патриотическому воспитанию личного состава и призывников».

– «И конечно, особое внимание уделялось оборонно-промышленному комплексу. Так, для более чёткого взаимодействия силовых ведомств и предприятий ОПК при реализации гособоронзаказа была образована Военно-промышленная комиссия[22]. В 2016–2017 годах за счёт бюджета досрочно погашены кредиты оборонных организаций, привлечённые для выполнения Госпрограммы вооружения. Появились новые финансовые механизмы, которые помогли повысить экономическую устойчивость предприятий ОПК и сохранить кадры[23].

Выступление В. Путина на Совбезе 22 ноября 2019 года, естественно (с точки зрения постановки задач на ближайшие 10 лет), имело исключительно важное значение как для понимания оценки правящей элитой современной военно-политической обстановки в мире и политики России, так и роли отдельных факторов в выборе стратегии противоборства. Более того, всё предыдущие пассажи и оценки выступления были лишь предисловием к той программе, на которую хотел сосредоточить внимание Президент страны на будущие 10 лет.

Примечательно, что этот период выходит далеко за пределы 2024 года, когда заканчивается его президентство, т. е., как минимум, он берёт на себя ответственность до 2030 года с точки зрения долгосрочного планирования военной обороны России. Эта оборона, как известно, не исчерпывается только планами собственного военного строительства, но и оценками МО и ВПО, т. е. политическими и военными прогнозами, даже в том случае, если эти прогнозы прямо и не озвучиваются, но обязательно имеются ввиду. Опыт показывает, что неадекватная оценка ВПО с упором только на военно-технические особенности, как правило, в конечном счёте ведёт к крупным просчётам и ошибкам.

В этой связи прежде всего важна сама  формулировка долгосрочной стратегии В.Путиным в её самом первом, изначальном, варианте, а именно: «Наша задача на ближайшее десятилетие – продолжить линию на укрепление и развитие военного, технического, кадрового потенциала военной организации страны[24]. Это – политическое решение В. Путина, означающее, что он не отказывается от политики укрепления военного потенциала страны (которая за последние 3 года была ограничена финансированием и вызывала у некоторых политиков и экспертов вопросы), оставляя за собой право однако на ближайшие годы выбора наиболее эффективной стратегии развития такого потенциала. Из этого заявления косвенно можно сделать вывод о том, что В. Путин не ожидает (как минимум, в самые ближайшие годы) не только прекращения обострения МО, но даже прекращения обострения ВПО, предполагая её эскалацию (хотя по понятным политическим мотивам об этом и не говорит), планируя сохранить существующие в России темпы укрепления обороноспособности.

Из этого же, на мой взгляд, следует, что используемое им понятие «продолжение укрепления… военной организации», не означает ни чрезмерного усиления военных приготовлений (и соответствующего роста военных расходов), ни излишне алармистских оценок того, что происходит в мире. Его оценка, похоже, вполне спокойна и адекватна, рассчитанная на сохранение в будущем того, пусть высокого,  уровня противоборства, который уже сложился.

На мой взгляд, это излишне спокойное заявление и поведение лидера страны в условиях нарастающей военно-политической напряженности. Оно может свидетельствовать либо о недооценке существующей опасности, либо, что вероятнее всего, о сознательном политическом решении ограничить её масштабы, подчёркивая уверенность и стабильность политического курса и внутриполитической стабильности. В этой связи не случайными представляются регулярные утечки в СМИ примеры военно-технических достижений России, начало которым положило послание Президента РФ 1 марта 2018 года, после которого практически ежедневно происходит демонстрация нарастающей военной мощи страны.

К сожалению, В. Путин  не упомянул в выступлении на Совбезе о стратегической стабильности и решимости России всеми средствами обеспечить её сохранение, что неоднократно заявлялось в последние месяцы руководителями Совбеза, МИДа и Минобороны, но речь в выступлении идёт очевидно в контексте  стремления сохранить возможности стратегического сдерживания на широком, а не только ядерном уровне[25].

Именно поэтому «стратегия безопасности по-Путину» осени 2019 года предполагает развитие всех средств обеспечения стратегической стабильности – от ядерных и обычных вооружений до не военных средств. Не случайно, что среди последних всё более важное значение приобретают информационные, социальные и экономические инструменты политики, среди которых важнейшую роль играют институты развития человеческого капитала.

В. Путин прямо указывает на некоторые особенности будущего военного строительства, вытекающие из новых потребностей обеспечения военной безопасности. В частности, он говорит, что «хотел бы обратить ваше внимание на несколько принципиальных моментов». Он вычленил четыре таких приоритета, а именно:

«Первое. Необходимо обеспечить сбалансированное развитие всех компонентов военной организации, прежде всего за счёт грамотного и рационального использования бюджетных средств и материально-технических ресурсов. Они у нас не такие уж и большие, если посмотреть и сравнить, сколько на эти цели выделяется другими ведущими государствами мира»[26].

Речь идёт, конечно же, о неком идеальном балансе между расходами на безопасность и развитие, а также о балансе внутри собственно ВС, когда не существует заведомо ложных приоритетов в развитии тех или иных ВВСТ или видов и родов ВС. Точнее – о высокой эффективности и боеспособности, когда «разумная достаточность» компенсирует недостаток ресурсов и невозможность военного соревнования с заведомо более сильным противником, которым является западная коалиция (чьё соотношение сил в их пользу 1:30). По всей видимости в этих целях предстоит использовать как имеющийся опыт создания эффективных, но относительно не дорогих систем ВВСТ, так и предложить новые меры, сочетающие самые разные приёмы.

Можно предположить, например, что боевые возможности ВВСТ и дальше будут повышаться за счёт не только создания новых, но и глубокой модернизации имеющихся эффективных вооружений. В частности,   предполагается, что в течение нескольких следующих лет армия России получит около 160 танков Т-90М. Это позволит провести перевооружение нескольких соединений сухопутных войск. В дальнейшем производство таких ОБТ может продолжиться в интересах прочих частей.

В то же время, по известным данным, в строевых частях нашей армии сейчас эксплуатируется порядка 350 ОБТ Т-90 и Т-90А. Примерно треть этого количества техники пройдет модернизацию; также к ним добавятся 40 танков новой постройки. Судьба оставшихся 200-220 Т-90 старых модификаций неизвестна. Вероятно, со временем ремонт и модернизация дойдут и до них.

По результатам реализации проекта Т-90М «Прорыв-3» состояние парка бронетанковой техники серьезно улучшится. Как минимум, значительная доля подразделений будет переведена на обновленные танки Т-90М и Т-72Б3, отвечающие современным требованиям. Таким образом, армия получает возможность существенно нарастить потенциал танковых соединений без закупки полностью новой техники. Предложенная модернизация, таким образом,  сочетает высокие характеристики техники и разумную стоимость работ.

Второе приоритетное направление военной политики, предложенное В. Путиным, выглядит следующим образом. Прямая цитата: «Второе. Важно совершенствовать систему управления военной организацией. Эта система должна быть современной, надёжной, многофункциональной, обладать передовыми информационно-аналитическими комплексами, средствами связи и разведки. И, разумеется, при решении задач в области обороны и безопасности следует наладить чёткое взаимодействие между силовыми структурами и органами власти всех уровней»[27].

Представляется, что кроме известной и даже традиционной для советской и российской армии проблемы управления, её гораздо более важная часть относится В. Путиным именно к военной организации государства. Более того, к последней части цитаты – «взаимодействию между силовыми структурами и органами власти всех уровней». Действительно, такая проблема существует как «по вертикали» (отношениям федеральных органов власти с регионами и местным самоуправлением), так и «по горизонтали» (отношениями между силовыми структурами, входящими в военную организацию страны) – Минобороны, МВД, Росгвардия, ФСБ, ФСО, СВР и др.

На самом деле проблема – существенно глубже. Она заключается в том, что не только силовые органы власти, но и социальные, экономические, финансовые и пр. должны взаимодействовать в рамках решения общих задач по обеспечению безопасности государства, чего к настоящему времени пока что нет. Первый опыт привлечения к учениям Минэкономразвития и Минфина уже был, но он так и остался исключением, хотя все органы ФОИВ, а также законодательные, правоохранительные и судебные органы власти должны участвовать в деятельности военной организации государства.

Более того, пока что за пределами этой деятельности остаются институты развития человеческого капитала (прежде всего, учебные заведения и общественные организации), а также бизнес и так называемая «самозанятая» часть населения – лица творческих профессий и пр. Это обстоятельство радикально меняет само представление о безопасности и её взаимозависимости от социально-экономического развития[28].

Третье приоритетное направление, озвученное Президентом страны, целиком посвящено военно-техническому – количественному и качественному – состоянию Вооруженных сил. Прямая цитата из выступления В.В.Путина: «Третье. В ближайшие годы доля современного оружия и техники в армии и на флоте, в других силовых структурах будет увеличиваться и должна быть доведена до 70 процентов и в дальнейшем стабильно поддерживаться на данном уровне»[29].

Далее Президент России поясняет, что по сути необходимо «такое состояние сохранить и в будущем на важнейших направлениях развития… . При этом в стратегических ядерных силах, которые играют ключевую роль в сдерживании потенциального агрессора и сохранении баланса сил в мире, доля современного вооружения должна быть ещё выше[30].

Из сказанного им вытекает общая тенденция: темпы развития ВС и ВВСТ, взятые в последние 10 лет, будут продолжены на последующие 10 лет. С оговоркой, что в РВСН они будут несколько выше. Это означает, что приоритеты военного строительства в ноябре 2019 года определены. Они (упрощенно говоря) будут аналогичны предыдущим приоритетам, что, по мнению В.В. Путина, будет означать «достаточность», которая, вероятно, будет соразмерна темпам экономического развития.

Отдельно Президент России отметил, что в следующем году предстоит разработать Гособоронзазаз до 2033 года.  Исходя из предыдущих и последующих высказываний президента, складывается впечатление, что он будет иметь достаточно инерционный (по аналогии с периодом 2014–2019 гг.) характер. К сожалению, такой подход весьма характерен для процесса стратегического планирования в целом в России, когда рассматриваются варианты, не отличающиеся по сути друг от друга ни по масштабам задач, ни по способам их решения. История последнего десятилетия подтверждает фактический отказ экономических и финансовых властей от реального стратегического планирования, оставляя ему чисто декларативные функции[31].

Вместе с тем, нельзя полностью игнорировать и другую возможность: из дальнейшего выступления В.Путина на Совбезе следует, что задача «сохранить» нынешнее состояние ВС и ВВСТ может рассматриваться как достаточно условная. В действительности (и он говорит об этом открыто) «основная задача нового периода – это наращивание качественных и количественных характеристик вооружения и техники». Более того, В. Путин конкретизирует её очень точно и предметно: «Речь идёт о современных и перспективных образцах высокоточного оружия и средств воздушно-космической обороны, активном применении технологий искусственного интеллекта при создании военной продукции. В том числе должна быть расширена линейка беспилотных разведывательных и ударных летательных аппаратов, лазерных и гиперзвуковых систем, оружия, основанного на новых физических принципах, а также роботизированных комплексов, способных выполнять разноплановые задачи на поле боя[32].

Сказанное им, на мой взгляд, означает, что при сохранении в целом существующей тенденции в военном строительстве, акцент будет сделан на качественно новых видах и системах ВВСТ, а не на модернизации уже существующих. Если прошедшие 10 лет характеризуются прежде всего использованием советских наработок и модернизационного потенциала всей линейки ВВСТ, то следующая Госпрограмма будет ориентирована на создание качественно новых систем и видов ВВСТ. Причём, В.В. Путин даже указывает конкретные направления – ВТО, ВКО, ИИ, ударные БПЛА и гиперзвуковые ЛА. Вопрос, однако, заключается в том, насколько серьёзны в российском ОПК сложились научные и конструкторские заделы нового поколения? Этот вопрос требует серьёзного осмысления потому, что в последние десятилетия масштабы НИОКР в России были явно недостаточны, отставая от западных по объемам финансирования в десятки раз.

Четвертый приоритет, озвученный В. Путиным, звучит так: «Четвёртое. Организациям ОПК необходимо повысить уровень производственно-технологической готовности для разработки и серийного производства современного вооружения и техники. Мы должны подумать об этом заранее – так, как действовали на предыдущем этапе. Напомню, мы уделили значительное внимание и выделили значительные средства на первом шаге для переоборудования предприятий ОПК, чтобы они были способны выпускать современную технику. Нам это удалось сделать. Ни в коем случае нельзя допускать сбоев на следующих этапах работы[33].

Можно предположить, что в усложняющейся финансово-экономической ситуации президент предупреждает о недопустимости свёртывания объемов производства даже в условиях сокращения государственного  финансирования и о необходимости резервирования дополнительных мощностей. Более того, о подготовке дополнительных мощностей, способных при необходимости быстро увеличить объемы выпускаемой продукции. Так, например, дополнительные заказы Концерну ВКО «Алмаз-Антей» от Турции и Индии по производству комплексов ПРО-ПВО С-400 фактически привели к 100% использованию имеющихся мощностей. Более того, заставили использовать все имеющиеся резервы и мощности. Можно, наверное, говорить о том, что аналогичная ситуация существует на всех передовых предприятиях ОПК, которые прошли модернизацию в последние 10 лет, исходя из потребностей старого Гособоронзаказа. Для дополнительного производства нужны и дополнительные мощности как в области НИОКР, так и производства, но – что важнее всего – в области человеческого капитала, который радикально не удалось восстановить до настоящего времени.

К сожалению, такая задача для ОПК вряд ли решаемая потому, что уже сегодня закупочные цены достигли минимума рентабельности, а налоговая и бюджетная политика становятся только тяжелее, сопровождаясь беспрецедентным усилением бюрократического и административного давления. Что ещё хуже – в этих условиях происходит фактическое свёртывание даже небольших по масштабам НИР и ОКР, что закладывает на перспективу отставание российского ОПК в будущем от западных и китайских корпораций.

В.Путин продолжает настаивать на расширении объемов гражданской продукции предприятиями ОПК, подчёркивая, что «важно расширять номенклатуру и объёмы выпускаемой гражданской продукции, в том числе в рамках выполнения национальных проектов[34]. На мой взгляд, это традиционное требование ещё со времён советского периода, которое никогда не приносило пользы ни промышленности, ни ОПК в силу нескольких причин. Прежде всего, из-за своей затратности.

Во-первых, зарубежный опыт конверсии показывает, что для её практической реализации нужны, как минимум, 3 обязательных условия:

– масштабное финансирование (на замену оборудования и пр.), что требует дополнительных средств из экономики, а не даёт дополнительных доходов;

– переподготовку кадров, что также требует дополнительных (и немалых) средств.

– времени, как минимум, нескольких лет, а, как правило, десятилетия.

Во-вторых, полученный результат, как правило, несопоставим с затратами, т. е. экономически неэффективен. В силу этих обстоятельств рассчитывать на дополнительные выгоды от производства гражданской продукции не стоит. Эти требования могут только привести к трудностям в военном производстве, хотя в ряде случаев параллельный выпуск и возможен. Но он не должен становиться требованием (как сейчас 50% на 50%), что само по себе выглядит странным.

Гораздо перспективнее представляется приоритетное развитие военных НИОКР и технологий, которые могут быть использованы гражданскими отраслями, либо дочерними компаниями, ориентированными изначально на выпуск гражданской продукции. Именно так было с «атомным» и «ракетным» проектами – сначала военные НИОКР и технологии, а затем их гражданское использование.

Наконец, в самую последнюю очередь (также в качестве приоритета – пятого?) Президент РФ заговорил о том, что «Среди безусловных приоритетов развития военной организации – повышение престижа военной службы. Это напрямую связано с укреплением системы социальных гарантий военнослужащих и членов их семей»[35].

К сожалению, этой важнейшей теме – развитию НЧК и его институтов в ВС и ОПК – В.В. Путин подошёл только с социальной стороны, а не производственной: зарплаты, пособия, жильё и пр., хотя её важнейшие аспекты прямо влияют на безопасность страны и её обороноспособность. Но эти аспекты остались в стороне от  предмета обсуждения на Совбезе. На мой взгляд, их необходимо, как минимум, обозначить. Причём сделать это следует в отдельном, приоритетном, порядке:

Во-первых, качество НЧК это качество как всего личного состава ВС, так и качество военного искусства, которые являются решающими факторами победы в военно-силовом противоборстве. В военной истории России было немало примеров того, как качество личного состава и командования имело решающее значение. Достаточно привести сравнения 1941 и 1943 годов периода Второй мировой войны, когда качество и того и другого радикально изменилось в пользу Красной Армии. Тем более это стало наглядно видно в войне с Японией, где качество НЧК Красной Армии во всех отношениях в разы превосходило качество НЧК Японии.

Во-вторых, качество НЧК и его институтов свидетельствуют о качестве ОПК, ВВСТ. Именно качество НЧК в настоящее время является главной проблемой для российского ОПК, причём проблемой труднорешаемой.

В-третьих, качество НЧК и его институтов – показатель способности сохранения внутриполитической стабильности в стране и возможностей дестабилизировать ситуацию вовне. Так, русская культура – мощный инструмент внешнего влияния, а духовность – может стать решающим не военным средством противоборства.

В-четвёртых, стратегия, предложенная В. Путиным, требует существенных корректив.

Автор: А.И. Подберёзкин

[1] Кейтель В. Размышления перед казнью / В. Кейтель [Перев. С нем. Рудого Я.. – М.: Вече, 2017, 169.

[2] Кокошин А.А. Выдающийся отечественный военный теоретик и военачальник Александр Андреевич Свечин. – М.: МГУ. – С. 363.

[3] В данном контексте ВПО рассматривается как состояние отношений субъектов и акторов в конкретных условиях и в конкретный период, хотя у определения ВПО существует и немало других характеристик. См., например: Махонин В.А. К вопросу о понятии «военно-политическая обстановка» / Военная мысль, 2011. – № 4. – С. 4–10.

[4] См., например: Путин В.В. Стенограмма заседании Совета Безопасности Российской Федерации / http://prezident.org/tekst/stenogramma-zasedanie-soveta-bezopasnosti-rossiiskoi-federacii-22-11–2019.html

[5] Путин В.В. Стенограмма заседании Совета Безопасности Российской Федерации / http://prezident.org/tekst/stenogramma-zasedanie-soveta-bezopasnosti-rossiiskoi-federacii-22-11–2019.html

[6] См., например: Подберёзкин А.И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (2019–2025 гг.) // Научно-аналитический журнал «Обозреватель». 2019. – № 4. – С. 5–25.

[7] Путин В.В. Стенограмма заседании Совета Безопасности Российской Федерации //http://prezident.org/tekst/stenogramma-zasedanie-soveta-bezopasnosti-rossiiskoi-federacii-22-11–2019.html

[8] Там же.

[10]           В 2014–2019 гг. в России была подготовлена целая серия работ, посвященных этой проблеме. См., например: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. – М.: ИД «Международные отношения», 2018. – 1496 с.

[11]           Основы стратегического планирования в Российской Федерации /под общ ред. В.П. Назарова; Д.А. Афиногенов, Н.П. Грибин, В.П. Назаров, В.Я. Плетнёв, С.В. Смульский. – М.: Проспект, 2015. – 368 с.

[12]           Подберёзкин А.И. Принцип системной (тотальной) мобилизации / Эл. ресурс: «Центр военно-политических исследований». 22.11.2019 / www.eurasian-defence.ru.22/11/19.

[13]           Подберёзкин А.И. Третья мировая война против России: введение в концепцию. – М.: МГИМО-Университет, 2015. – 365 с.

[14]           См. подробнее: Подберёзкин А.И. Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки. – М.: ИД «Международные отношения», 2019. – 462 с.

[15]           Путин В.В. Стенограмма заседании Совета Безопасности Российской Федерации //http://prezident.org/tekst/stenogramma-zasedanie-soveta-bezopasnosti-rossiiskoi-federacii-22-11–2019.html

[16]           Там же.

[17]           Там же.

[18]           Военная наука — зд.: ед. система знаний о подготовке и ведении войн. См. подробнее: Военная история. – СПб: Питер, 2018. – С. 12.

[19]           В частности, произошло отставание в разработке мер и средств «силового принуждения» в политике. См., например: Summary of the 2018 National Defense Strategy of the United States of America. – Wash., Jan., 2018.

[20]           Путин В.В. Стенограмма заседании Совета Безопасности Российской Федерации //http://prezident.org/tekst/stenogramma-zasedanie-soveta-bezopasnosti-rossiiskoi-federacii-22-11–2019.html

[21]           Там же.

[22]           Там же.

[23]           Там же.

[24]           Там же.

[25]           См. подробнее: Подберёзкин А.И. Политика стратегического сдерживания России в XXI веке. – М.: ИД «Международные отношения», 2019. – 808 с.

[26]           Путин В.В. Стенограмма заседании Совета Безопасности Российской Федерации / http://prezident.org/tekst/stenogramma-zasedanie-soveta-bezopasnosti-rossiiskoi-federacii-22-11–2019.html

[27]           Там же.

[28]           Основы стратегического планирования в Российской Федерации / под общ ред. В.П. Назарова; Д.А. Афиногенов, Н.П. Грибин, В.П.Назаров, В.Я.Плетнёв, С.В. Смульский. – М.: Проспект, 2015. –368 с.

[29]           Путин В.В. Стенограмма заседании Совета Безопасности Российской Федерации / http://prezident.org/tekst/stenogramma-zasedanie-soveta-bezopasnosti-rossiiskoi-federacii-22-11–2019.html

[30]           Там же.

[31]           См. подробнее: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. – М.: ИД «Международные отношения», 2019. – 1496 с.

[32]            Путин В.В. Стенограмма заседании Совета Безопасности Российской Федерации / http://prezident.org/tekst/stenogramma-zasedanie-soveta-bezopasnosti-rossiiskoi-federacii-22-11–2019.html

[33]           Там же.

[34]           Там же.

[35]           Там же.

 

29.11.2019
  • Эксклюзив
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Россия