Обоснование необходимости создания новой военной организации России в ходе третьего периода противоборства (2021–2025 гг.)

Несмотря на демонстрируемый прогресс, в техническом отношении,
ВКС России в сирийской кампании находятся на уровне американских
ВВС периода «Буря в пустыне» 1991 года[1]

Р. Пухов, эксперт

К концу 2018 года Россия, вероятно, компенсирует глубокие провалы своей военной политики 1991–2008 годов и сможет с военно-технической точки зрения считаться вполне современной военной державой. Проблема, однако, в том, что она должна будет после 2018 года:

— сохранить это качество в условиях, когда соотношение ресурсов с западной ЛЧЦ будет 1 : 20;

— суметь ликвидировать технологическое отставание по основным направлениям развития НТР, которое неизбежно приведет не только к экономическому, но и военно-техническому отставанию в создании качественно новых видов и систем ВиВСТ;

— уметь концентрировать и развивать невоенные силовые средства стратегического сдерживания в наиболее важных областях — информационных и социальных технологиях.

Крайне трудно ожидать, что России удастся решить эти задачи при современной военной организации и таком низком качестве государственного и общественного управления.

Учитывая это, в конечном счете, России неизбежно предстоит пересмотр всей концепции военной организации государства, которая пока не учитывает потребностей безопасности (в отличие от американской и не принимает в расчет две важнейшие группы факторов, определяющих в XXI веке мощь военной организации любой страны:

— уровень развития и качество общественных, национальных (негосударственных в целом) институтов общества и нации — от религиозных и профессиональных до молодежных и детских организаций. Именно эти организации в настоящее время (и еще больше в будущем) будут определять качество национального человеческого капитала и мощь, включая военную, страны, нации и ЛЧЦ в целом;

— негосударственные бизнес-структуры за рубежом и внутри самой страны, которые во многом определяют не только экономический, финансовый, оборонный, но и человеческий потенциал того или иного государства[2].

В настоящее время в России существуют лишь самые общие контуры, скромные зачатки в организации этих групп, которые неспособны организовать в полной мере эти потенциалы, а тем более противопоставить их внешнему влиянию. Если соотношение в экономике 1 : 20, то в общественных институтах 1 : 1000. Очень скромные успехи Общественной палаты, Совета по правам человека при Президенте РФ и других негосударственных институтов, и органов власти, содействующих развитию негосударственных институтов, очевидно несопоставимы с новыми задачами, стоящими перед всей военной организацией государства. Тем более эта несоразмерность проявится к 2021 году[3].

Естественно возникает вопрос о том, в каком именно варианте будет реализован сценарий глобального «Военно-силового противоборства» после 2021 года. Пока этот сценарий развивается по «оптимистическому» варианту (с очевидным усилением тенденции на использование военной силы и скатыванию к «реалистическому» варианту еще до 2021 года). Но вопрос о том, какой вариант будет преобладать после 2021 года, остается открытым. Так я писал в 2013–2015 годах[4] и, к сожалению, оказался прав: «оптимистический» вариант сценария практически исчез к 2016 году, а «пессимистический» — превратился в наиболее вероятный.

Рис. 1.41. Вероятность реализации одного из вариантов сценария гибридного «Глобального военно-силового противоборства ЛЧЦ»

Приводимая ниже графическая модель вероятностного прогноза, в которой автор пытается дать ответ на этот вопрос, была впервые использована в 2013 году, а затем несколько раз уточнялась при помощи экспертов (рис. 1.41)[5].

Как видно из рисунка, наименьшую «нулевую» вероятность имеет «оптимистический» вариант сценария, а наибольшую вероятность перспективу после 2021 года имеют «реалистичный» и «пессимистичный» варианты, что для нас имеет существенное значение: при оценке вероятности любого сценария или его варианта приходится исходить из «худшего» варианта не только потому, что в вопросах безопасности нельзя допустить известной недооценки угрозы, но и потому, что в настоящее время вероятность «худших» вариантов существенно выше, чем «оптимистических» и даже «реалистических».

В конечном счете, можно сделать вывод о том, что в долгосрочной перспективе после 2021 года наибольшую вероятность из всех возможных сценариев развития МО имеет сценарий глобального «Военно-силового противоборства ЛЧЦ», который может быть реализован в двух наиболее опасных своих вариантах:

— варианте («В») — «пессимистическом» — глобального гибридного силового (вооруженного и невооруженного) противоборства, когда военная сила используется в полном объеме на различных ТВД, вовлекая в такую войну всех участников международных отношений и повышая уровень эскалации вплоть до применения ОМУ;

— варианте («Б») — «реалистическом» — глобального гибридного силового (вооруженного и невооруженного) противоборства, когда военная сила используется в ограниченном масштабе на ограниченных ТВД с привлечением части ведущих стран мира;

И наоборот, вероятность реализации варианта («А») — «оптимистического», реализуемого в 90-е гг., будет окончательно исчерпана к 2021 году, хотя изменение ряда условий (внутриполитический конфликт США, развал военно-политической коалиции Запада и др.) может привести к тому, что он останется актуальным и после 2021 года.

Особую опасность реализации этих двух вариантов развития одного и того же сценария МО представляет то, что они будут нести на себе очень серьезные конкретные черты и особенности ВПО и СО каждого конкретного периода времени после 2021 года. Это, в свою очередь, будет связано, прежде всего, с ускорением военно-технической революции, чьи последствия скажутся радикально как в области ВиВТ, так и средств управления и в военном искусстве. Так, массовое внедрение ВТО и сетецентрических способов управления ВС, например, уже сказалось на развитии МО. Таким образом, переход от одного периода к другому в развитии СО будет решающим образом влиять на развитие различных вариантов МО и их реалистичность.

Если в прежней истории (вплоть до появления ОМУ и средств его доставки) та или иная СО в мире имела подчиненное значение МО и вытекала из нее, являлась «чистым» продуктом, следствием ее развития, то по мере развития ВиВТ, средств управления ими и появления возможностей для ведения гибридных и сетецентрических войн влияние ВПО–СО на формирование сценария МО постоянно усиливалось. В качестве иллюстрации влияния конкретной СО на МО в прежние годы можно привести расположение русских армий перед вторжением коалиции, возглавляемой Наполеоном в 1812 году. То, что три армии находились на разных стратегических направлениях, конечно же, учитывалось Наполеоном, но не более того.

Совершенно другой пример с влиянием СО на МО можно привести, ссылаясь на опыт Суэцкого кризиса 1956 года, когда Н. Хрущев фактически угрожал Великобритании и Франции использованием ядерного оружия, что, безусловно, повлияло на МО в мире и в регионе.

В самом общем виде такая современная «совмещенная» картинка СО и МО может выглядеть следующим образом, что может объяснять растущую зависимость МО от СО, с одной стороны, и ВПО–СО от МО, — с другой.

Рис. 1.42. Развитие вероятных вариантов сценария МО после 2021 года и на перспективу до 2045 года

Как видно из этого рисунка-схемы, противоборство западной ЛЧЦ с другими ЛЧЦ будет развиваться по военно-силовому («реалистическому» или «пессимистическому») варианту, продвигаясь достаточно быстро по лестнице эскалации вооруженного конфликта. Этот вариант в 2021–2025 годы переходит в полномасштабную войну на большинстве театров военных действий от Европы и Арктики до АТР без использования ОМУ. Иными словами, динамика развития вооруженного противоборства чрезвычайно высока и требует соответствующего политического, государственного и общественного управления из единого центра и с помощью единых средств информации, связи и управления.

В этой связи необходимо предусмотреть комплекс мобилизационно-организационных и политических мер, позволяющих превратить современную военную организацию России (государства) в военную организацию ЛЧЦ (общества и нации).

Кроме того, эта военная организация должна учитывать специфику войны между ЛЧЦ: на втором этапе развития вероятных полномасштабных военных действий между западной и российской ЛЧЦ (2025–2026 гг.) в конфликт неизбежно втягиваются другие ЛЧЦ, прежде всего китайская, индийская и исламская, интересы которых оказываются непосредственно затронутыми в ходе войны. Дело даже не в том, это в войны вовлекаются неизбежно соседние государства. Дело в том, что ход и исход любой крупной войны неизбежно затрагивает вопросы послевоенного урегулирования, что не может оставить безучастными великие державы, чье влияние в XXI веке усилилось.

На третьем этапе (2026–2029 гг.) можно ожидать превращения глобального военного конфликта с участием всех ЛЧЦ в глобальную войну, которая должна завершиться на четвертом этапе победой одной из ЛЧЦ и возглавляемой ею коалицией, которая будет оформлена с политико-правовой точки зрения в новую систему миропорядка.

Рассматривая подобный гипотетический вариант сценария развития МО и ВПО после 2021 года, следует исходить из того, что это, на мой взгляд, — наиболее вероятный сценарий, реализуемый в нескольких вариантах, из всего множества потенциально возможных сценариев и их вариантов. Некоторые из них описывались как в этой работе, так и в предыдущих работах ЦВПИ, в частности, в специальной книге «Прогнозирование сценариев развития международной и военно-политической обстановки на период до 2050 года»[6]. Таких теоретически возможных сценариев развития МО может быть несколько. И, естественно, их переход из статуса «возможного сценария» в статус «вероятного сценария» должен внимательно отслеживаться. Более того, их анализ должен всегда сопровождать анализ вероятных сценариев как неожиданная альтернатива.

Вместе с тем, именно наиболее вероятный вариант сценария после 2021 года нас интересует более всего потому, что, в конечном счете, этот вариант, во-первых, окажется, в конце концов, единственным реальным, а, во-вторых, к нему надо готовиться уже сегодня, заранее.

Таким образом, мы наблюдаем очевидное противоречие: с одной стороны, мы не можем «гарантированно» спрогнозировать будущий сценарий развития МО (и его вариантов), а, с другой, — нам в любом случае придется к чему-то готовиться. Разрешить это противоречие можно только выделив из всего спектра возможных и вероятных вариантов-сценариев какой-то один, наиболее, «самый» вероятный. И именно этот, наиболее вероятный вариант-сценарий взять за основу внешнеполитической стратегии и военной политики, базой для стратегического планирования. Надо понимать, что даже теоретически государство и общество не могут одновременно готовиться ко всем сценариям развития МО, а тем более их вариантам: и политически, и идеологически, и организационно. Даже самый точный прогноз может позволить, в конечном счете, указать на наиболее вероятный вектор развития МО, который будет корректироваться множеством конкретных обстоятельств и условий, которые невозможно предусмотреть. И, тем не менее, государство должно выбрать один из базовых прогнозов развития МО, как минимум, для выделения приоритетов своего развития и распределения ресурсов.

Сказанное означает, что прогнозируемый сценарий развития МО и его варианты указывают на необходимость:

— переоценки внешнеполитических приоритетов с учетом приоритета, в развитии военно-силового варианта сценария МО, прежде всего с точки зрения возможных союзников и партнеров;

— пересмотра структуры военной организации России, которая до настоящего времени не включает, как минимум, три крупные группы ресурсов — идеологию, институты гражданского общества и частный бизнес;

— пересмотра планов оборонного строительства с учетом специфики навязываемой системной сетецентрической войны и возможностей экономики в 2016–2025 годах.

Необходимо признать, что современная «точка отсчета» развития существующего сценария МО уже говорит о начале против России сетецентрической войны и необходимо сделать соответствующие политические выводы. Такое смелое политическое решение, естественно, потребует веского обоснования (хотя никто не может гарантировать абсолютной точности такого обоснования), которое имеет огромные последствия для государства. От этого зависит ресурс времени, который является очень важным, а иногда и невосполнимым ресурсом. Ошибка, например, в оценке со стороны руководства СССР с точной датой войны с Германией на 2–3 недели (т.е. радикального изменения ВПО) привела не только к разгрому в короткие сроки Западного и Юго-Западного фронтов СССР, потере миллионов солдат, тысяч танков и самолетов, но и изменению в МО — вступлению на стороне Германии в войну целого ряда европейских государств, которые поспешили присоединиться к будущему победителю.

Подготовка к современной войне занимает уже не годы, а десятилетия. Она требует не только новых НИОКР, но и фундаментальных социальных исследований, разработки новых технологий, а также существенных корректив в существующей военной организации государства и управлении страной, обществом и вооруженными силами, нового качества национальной мобилизации.

В нашем случае, когда руководство страны ориентируется на негативные сценарии, допускается высокая вероятность экстраполяции нынешнего негативного сценария развития МО (и его «реалистического» варианта) не только до 2021 г., но и далее. При этом «точка отсчета» перехода «реалистического» варианта в «пессимистический» может быть пройдена уже в 2017–2018 годах, а с 2021 года прогнозируется доминирование «пессимистического» варианта сценария, а именно перехода системного и сетецентрического противоборства в открытую фазу вооруженной борьбы на всех ТВД.

Это означает, что системность и сетецентричность в использовании всех сил и средств западной ЛЧЦ против России будут в значительной степени трансформированы в ведение уже не только силовой, но и открытой вооруженной борьбы. Та ведущаяся гибридная война против России, о которой в апреле 2015 года говорил командующий Западным военным округом А. Сидоров, будет существенным образом трансформирована в вооруженную борьбу сразу на нескольких ТВД, а затем и глобально. В немалой степени именно «благодаря» нарастающему в 2015–2021 годы противоборству между ЛЧЦ[7].

Таким образом, признание в качестве наиболее вероятного «пессимистического» варианта развития «пессимистического» варианта сценария глобального «Военно-силового противоборства ЛЧЦ» после 2021 года диктуется не только соображениями логики развития МО, но и обстоятельствами вынужденного характера: для нейтрализации негативных последствий развития подобного негативного сценария МО необходимо уже в настоящее время принять срочные и масштабные меры, включая мобилизацию национальных ресурсов, от которых после 2021 года будет зависеть выживаемость государства и нации. Учитывая бескомпромиссность межцивилизационного противоборства, беспрецедентные риски сохранения национальной идентичности и государственного суверенитета требуют исходить именно из этого, «худшего» сценария.

>>Полностью ознакомиться с аналитическим докладом А.И. Подберёзкина "Стратегия национальной безопасности России в XXI веке"<<


[1] Пухов Р. Полигон будущего // Россия в глобальной политике. 2016. Март–апрель. — № 2. — С. 214.

[2] Подберезкин А. И., Харкевич М. В. Мир и война в XXI веке: опыт долгосрочного прогнозирования развития международных отношений. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — С. 430–433.

[3] Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО-Университет, 2015. — С. 148–161.

[4] Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — С. 137–139.

[5] Подберезкин А. И., Харкевич М. В. Мир и война в XXI веке: опыт долгосрочного прогнозирования развития международных отношений. — М.: МГИМО–Университет, 2015. — С. 431.

[6] Стратегическое прогнозирование и планирование внешней и оборонной политики: монография: в 2 т. / под ред. А. И. Подберезкина. Т. 2. Прогнозирование сценариев развития международной и военно-политической обстановки на период до 2050 года. — М: МГИМО, 2015. — С. 693.

[7] Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М: МГИМО, 2015. — С. 13.

 

12.05.2017
  • Эксклюзив
  • Военно-политическая
  • Россия
  • Глобально
  • XXI век