Международное сообщество – политическое, финансово-экономическое, научное и пр. – так или иначе состоит из людей, большинство которых признает определенную парадигму. Различные сценарии развития МО являются во многом следствием, результатом развития этих парадигм, которая, в свою очередь, представляют собой совокупность предпосылок – цветных, явных, скрытых и неявных – признаваемых на данном этапе развития МО. Таким образом развитие МО во многом предопределяется признанием большинством той или иной парадигмы, существующей на данном этапе. Смена парадигм ведет к быстрым изменениям МО. Нередко не только быстрым, но и качественным. Так, переход в 30-е годы XX века от парадигмы пацифизма к реваншизму в Германии, закончился через несколько лет Мировой войной. Самое трудное в анализе и долгосрочном прогнозе развития старых и появления новых парадигм адекватно оценить происшедшие качественные изменения в жизнедеятельности человечества (в т.ч. в таких специфических субъективных областях, как политика или военное дело), а тем более спрогнозировать эти изменения на будущее. Возникновение новых реалий и явлений, особенно качественно новых, вряд ли будет возможно когда-нибудь с точностью прогнозировать. То же самое относится в полной мере к появлению новых парадигм, особенно в общественной жизни.

Вместе с тем, мы знаем, что будущее уже существует в том или ином виде сегодня, что и многих новых явлений корни можно обнаружить в истории существовании человечества.

Применительно к анализу современной и будущей МО, например, в Европе, можно сказать, что те новые парадигмы, которые возникли в XXI веке, имели свою историю, более того, именно опираясь на эту историю произошло возникновение в целом ряде случаев этих парадигм. Так, русофобство на Украине, в Прибалтике, Польше и в ряде стран Скандинавии – отнюдь не феномен второго десятилетия XXI века. Оно существовало отчетливо уже в XIX веке, когда Н. Данилевский писал известную статью о том, почему в Европе не любят Россию – немотивированно, безосновательно и грубо.

Такой анализ также сталкивается не только с объективными трудностями (недостаток информации, научного осмысления, привыкания к реалиям и т.д.), но не субъективными препятствиями – прежде всего отрицанием этих реалий, нежеланием их признавать, инерций мышления, а иногда обычной человеческой ленью и привычной.

В качестве иллюстрации мысли о смене парадигм мироустройства в XXI веке можно привести пример из области программирования, где в XX веке происходила эволюционная смена парадигм. На этой диаграмме показано, что разные направления развития языков являются результатом разных парадигм (подходов), развивающихся независимо друг от друга. В частности, на рисунке изображены четыре направления, представляющие функциональную, объектно-ориентированную, императивную и декларативную парадигмы. Языки, относящиеся к каждой парадигме, расположены на временной шкале, показанной внизу (но из этого не следует, что один язык развивался из другого).

По аналогии с эволюцией парадигм программирования можно допустить, что существующие основные парадигмы МО будут также эволюционизировать, более того, могут появляться качественно новые парадигмы МО, которые в стратегической перспективе радикально повлияют на сценарии развития международной и военно-политической обстановки.

В частности, важнейшее значение имеет парадигма «международной безопасности», сформировавшаяся на Западе в конце XX века, которая воспринимается как «абсолютная безопасность» для США и опасность, угроза – для других государств и наций, что признается, например, в современной национальной военной стратегии, США. В новом (июнь 2015 г.) варианте, например, прямо указано, что важнейшим приоритетом является «обеспечение безопасности США, граждан, союзников и партнеров»[3]. Есть все основания полагать, что эта парадигма будет развиваться и дальше в XXI веке, что должно в будущем привести к ситуации «абсолютной опасности» для ЛЧЦ и «абсолютной безопасности» для западной ЛЧЦ.

В целом нужно рассмотреть следующие важнейшие парадигмы развития МО, а также возможность появления новых парадигм в XXI веке.

Эволюция основных существующих парадигм и возможность появления новых парадигм МО в XXI веке

Можно констатировать, что в начале XXI веке произошла революция не только в средствах ведения войны, связанная с новым этапом информационной революции, но и способами их применения, что, к сожалению, далеко не всегда нашло свое отражение в понимании большинства представителей политической и военной элиты России. Так, изменение в соотношении сил в начале века привело к резкому усилению роли военного фактора в качестве политического инструмента Запада, что только в 2014 году стало основаться в России.

Аналогичную трансформацию претерпевают и государственные и даже международные институты, которые в условиях реализации сценария сетецентрической войны превращаются из политических инструментов в средства вооруженной борьбы, которые уже, как правило, становятся мало пригодны для реализации политических функций. Конфликт на Украине в этом смысле был очень показателен: не только госсекретарь США, но и его пресс-секретари (вспомним «псакизмы») и даже ООН, ОБСЕ и другие международные институты, «вдруг» претерпели мгновенную трансформацию, превратившись в средства ведения не политики, а войны.

Другая сторона проблемы – конкретность развития сценариев СО, войн и конфликтов, – политическая, экономическая, социальная, военная и иная, – отнюдь не означает, что их развитие принципиально отличается от закономерностей развития сценариев человеческой цивилизации (ЧЦ), международной обстановки (МО) или военно-политической обстановки (ВПО). Наоборот, можно сказать, что конкретный сценарий СО в том или ином месте (времени, с участием и т.п.) является одним из частных случаев, частностью реализации более общего сценария, о чем подробнее я писал выше[4]. И, что очень важно, не может ему принципиально противоречить. Так, формирование СО на Украине в 2014 году происходило под сильнейшим влиянием таких невоенных факторов, как информационный, социально-культурный и цивилизационный. В частности, языкового, когда «фронт» боевых действий фактически совпадал с границей преобладающего населения, говорящего на русском языке.

Выборы в Верховную Раду Украины, состоявшиеся в октябре 2014 года подтвердили эту закономерность. Даже в находящихся под контролем украинской армии регионах (Днепропетровске, Мариуполе и др.) большинство получил «Оппозиционный блок», который ассоциировался у многих с сепаратистами.

Сказанное означает, что при формировании современной МО и ВПО значение невоенных факторов возрастает. В условиях системной сетецентрической войны это значит, что средства вооруженного насилия, прежде всего традиционные отнюдь не являются единственными и решающими средствами войны.

[5]

Другими словами произошла серьезная переоценка значения тех или иных политических и иных средств, в том числе и в целях ведения войны, в пользу силовых, но не военных средств.

Автор: А.И. Подберёзкин, доктор исторических наук, профессор МГИМО(У), директор Центра Военно-политических исследований