В сердце настоящего гражданина, а особенно истинного политика, государственный интерес и его личный интерес пребывают в состоянии живого неразложимого тождества. Это не значит, что у него  нет никаких личных интересов, что он отрекается всецело от себя и живет одними государственными делами. Но это означает, что интересы своей Родины и своего государства он принимает так близко к сердцу, как свои собственные; а в случае столкновения между ними – он приводит свой собственный интерес к молчанию[1]

И. Ильин

Выбор национальной стратегии правящей элитой России в условиях эскалации военно-силового давления со стороны Запада зависит во многом от того, как сказал И. Ильин, насколько её представителям удастся «привести свой собственный интерес к молчанию. Выбор национальной стратегии России в 2022 году означает фактически выбор в 3 важнейших областях:

Во-первых, в области противодействия военно-силовому давлению западной коалиции.

Во-вторых, в области политики международной безопасности, контроля над вооружениями и всего комплекса вопросов, который еще недавно был в центре политического внимания.

В-третьих, это выбор означает и выбор вектора внутренней политики – от финансовой и экономической, до социально-экономической политики, в том числе отношений с институтами гражданского общества, НКО и СМИ.

Силовое противоборство предполагает, что всё общество неизбежно будет чем-то жертвовать. Кто-то больше, а кто-то меньше. При этом, известно, что в начале специальной операции в правящей элите и верхних слоях общества России произошло разделение на противников и сторонников в разных социальных группах, которое некоторые социологи расценивали как существенное, в особенности, если речь шла о деятелях культуры и науки.

Известно и то, что Запад делает основную ставку на внутриполитическую дестабилизацию России, усиление социального протеста и «смену политического режима В.Путина». Поэтому выбор наиболее эффективной национальной стратегии России в условиях военно-силового противоборства будет предопределяться выбором правящей элиты между противоборством (борьбой) и фактической капитуляцией. Этот выбор достаточно традиционен. Во все времена правящие элиты стояли перед таким выбором за очень редким исключением.

Итак, можно допустить, что при сохранении военно-силового варианта развития ВПО «Эскалация военно-силового противоборства» правящая элита России будет стоять теоретически перед выбором следующих национальных стратегий, который будет во многом предопределяться соотношением сил внутри собственно правящей элиты страны между различными группами элиты и общества:

Во-первых, выбор стратегии фактической капитуляции по аналогии с выбором, сделанным М. Горбачёвым и Б. Ельциным, когда национальные интересы и ценности России в действительности рассматриваются с точки зрения доминирующих представлений на Западе. Не стоит питать иллюзий в отношении остатков суверенитета, который может сохраниться у России. На этот раз Запад не повторит  прежней оплошности и не даст России возможности тихо прекратить существование в качестве самостоятельного государства. «Нормы и правила», навязываемые Западом, будут неизбежно вести к деградации суверенитета, деформации системы национальных ценностей, а в итоге – развалу государства и ликвидации нации.

Во-вторых, выбор стратегии «паузы» в отношениях с Западом, своего рода перемирии, которая зафиксирует существующее соотношение сил и положение России в мире из-за опасности дальнейшей эскалации. Время в этом случае будет играть против России потому, что фактически силовое противоборство в информационной области, киберпространстве и экономике не исчезнет, а именно в этих областях Запад существенно превосходит Россию. Перемирие неизбежно закончится либо полной капитуляцией, либо продолжением противоборства в более сложных для России условиях.

В-третьих, переворотом (верхушечным или с помощью НКО и других ИР НЧК), в результате которого В.В.Путин будет отстранен от власти и демонстративно репрессирован вместе с частью близкой ему правящей элиты. В этом случае на политической арене, вероятнее всего,  появится «кружок» оппозиционеров в лице М. Ходорковского, А.Чубайса и К, которые по аналогии с «бархатными революциями» в Чехии, Венгрии, ГДР и других странах готовятся в разных странах на Западе и получат от него максимальную поддержку. В итоге произойдет достаточно резкая трансформация России в типичную страну с ограниченным суверенитетом, лишенную ВС, прежде всего, ЯО, и превращенную в младшего, используемого с выгодой для Запада партнера. В итоге такой трансформации неизбежна деградация государства и нации.

В-четвертых, выбор стратегии усиления противоборства с Западом, когда Россия становится не только лидером антизападного блока, но и переориентирует внутренние приоритеты на национальные потребности. Эта стратегия предполагает не только ответные меры на силовые и военные мероприятия западной коалиции,но и самостоятельные инициативы в тех областях, которые в наибольшей мере затранивают интересы Запада. Речь идет, например:

- об организации проблем для Запада в энергетической области, сокращая экспорт углеводородов, угля и других энергоресурсов, включая сырье для атомной энергетики;

- ограничения в поставках сельхозпродукции и экспорте удобрений;

- продаже за рубли сырьевых возобновляемых ресурсов (древесины, воды и пр.):

- ограничении на экспорт металлов, газов и пр. сырьевых материалов недружественным странам;

- наконец, отдельное направление - поддержка тех сил, которые выступают в противоборстве с Западом, в том числе вооруженном, или даже инспирирование формирования таких сил как внутри этих стран (опираясь на социальные, религиозные или расовые противоречия), так и по всему миру.

Представляется, на мой взгляд, что именно этот вариант становится наиболее вероятным и перспективным для национальной стратегии России. В самом абстрактном виде эти стратегии могут быть отображены следующим образом (о котором я писал ранее не раз в предыдущих работах, где «Варианты №1-3» соответствуют первым трем опциям, а «Вариант №4» - четвертому, единственному рациональному, выбору).

Ключевым вопросом становится, таким образом, вероятность выбора той или иной национальной стратегии, которая должна произойти именно во время проведения специальной операции России на Украине. Эта операция может закончиться в соответствии с одним из перечисленных выше вариантов – сценариев. Если будет подписан мирный договор, то это будет означать, что как Россия, так и коллективный Запад готовы к развитию силового, но не военного, сценария. Вероятность подобного развития невелика – опыт показывает, что мир подписывается сторонами после завершения того или иного военного конфликта. Как правило, с известным военным результатом.

Вероятность выбора той или иной стратегии зависит как от внешних условий, прежде всего, эффективности западной политики военно-силового принуждения России, так и от способности к консолидации и мобилизации общества и элиты России. Известно, что различные интересы социальных и правящих групп общества, различные оценки и прогнозы, различные ресурсы (и соотношение между этими интересами, как отмечал Е.М. Примаков), в конечном счёте трансформируются в выбор различных национальных стратегий правящей элитой[2]. Ровно в такой же ситуации оказалась и правящая элита России в 20-е годы нашего столетия, хотя формально, на уровне указа президента о Стратегии национальной безопасности, принятого в июле 2021 года, других политических и нормативных документов, такой выбор и был сделан в пользу национальной стратегии - опережающего развития НЧК и его институтов[3]. Разница в том, что не раз принимавшиеся формальные и нормативные решения в России так и не становились реальной политикой.

В реальной политической и экономической жизни правящей элиты России шла борьба между личными и групповыми интересами, с одной стороны, и национально-государственными, – с другой. И далеко не всегда побеждали вторые[4]. Соединенным Штатам и их союзникам удалось сформулировать тяжелую «повестку дня» для представителей российской правящей элиты, заморозив её активы, включая частные и личные, а также семейные, средства передвижения, условия проживания. Но, главное, Западу удалось создать трудности для широкого круга российских граждан, сформировав из их части недовольные социальные группы, прежде всего, из числа интеллигенции, ученых, студентов, деятелей культуры.

Теоретически, выбор стратегии национальной безопасности России происходит различными группами правящей элиты в зависимости от избранной общей политики – выбора целей и выделения соответствующих ресурсов,- т. е. «область стратегии» это область, где формируются наиболее эффективные способы военного и политического искусства, конечный выбор которых, однако, остаётся за правящей элитой страны. Применительно к положению России в 2022 году – выбор средств и мер противодействия не только на Украине, но и по всему спектру силовых средств – экономических, информационных, иных. В условиях гибридной войны (ГБ) 2022 года это означает, прежде всего, применение военных средств и силовых контрсанкций по отношению к Западу. 

Спектр таких средств и способов может быть очень широк, но наиболее важное значение на такой выбор имеют именно военно-политические цели, т. е. тот политический выбор, который формулирует правящая элита[5]. Именно от этого выбора зависит сегодня стратегия России. В конце XVIII века, например,  правящая элита Франции выбрала для себя борьбу с монархиями Европы и английским империализмом, но уже через 20 лет эта же элита отказалась от борьбы с европейскими странами, не поддержав возвращение Наполеона[6].

Далеко не всегда понятны мотивы и движущие силы правящей элиты, делающей подобные радикальные выборы: осенью 1917 года в пользу большевиков или позже в России, в 90-е годы в СССР, – против большевиков. Тем не менее, ясно, что каким-то образом такой выбор делается, а какие-то настроения – доминируют. В. Путин был не просто назначен Б. Ельциным, но он отражал определённые настроения правящей элиты, напуганной хаосом в стране, потерей ею суверенитета и контроля над территорией и ресурсами. Время В.В.Путина пришло именно в конце 90-х годов, как оно могло придти для Г.А. Зюганова, не окажись он таким недалеким партийным функционером. По сути дела В.В. Путин с самого начала озвучил государственно-патриотическую тематику и риторику, которая звучала в НПСР все 90-е годы, но которой испугался Г.Зюганов.

Через 20 лет ситуация во многом повторяется, но на другом уровне: Если в начале нулевых Россия остановилась в шаге от распада под давлением Запада во многом благодаря В.В.Путину, то в 20-е годы, она стала перед выбором полноценного восстановления национального суверенитета или продолжения медленной адаптации к западно-либеральной системе. Во втором десятилетии правящей элите России предстоит сделать выбор между борьбой за укрепление суверенитета и даkьнейшем развитием своих позиций в мире и политической капитуляцией как правящего слоя, так и конкретно отдельных представителей, против которых лично направлена политика Запада.

Надо отдавать отчет, что российская правящая элита не однородна, а, следовательно, выбор стратегии безопасности – дискуссионен (даже если нормативные документы по вопросам безопасности Президент и принимает без публичного обсуждения). Значительная ее часть не просто игнорирует последние десятилетия национальные и государственные интересы,[7]но и откровенно торгует ими в своих личных интересах. Подобное разное отношение к национальным и государственным интересам и ценностям делает теоретически и практически возможным принятие практически  любого из вариантов национальной стратегии – от откровенной капитуляции и отказа от национальных интересов и ценностей до защиты этих интересов самыми радикальными средствами.

 Между тем необходимо не просто сделать какой-то частный выбор, но и принять конкретное политическое решение в пользу выбора той или иной стратегии национальной безопасности и развития, которое занимает решающее место в процессе управления, и имеет долгосрочные последствия.

На практике это означает как выбор стратегической (долгосрочной) политической цели для России (капитуляции, адаптации, противоборства и т.д.), так и выбор конкретной промежуточной практической цели, которая прагматически и наглядно подтверждает политический выбор. В условиях 2022 года войны на Украине это выбор в пользу конечных целей войны: либо полная денацификация и демилитаризация, означающая смену политического режима и всей системы власти на Украине, либо ограниченные цели, которые заключаются в легитимизации Крыма, Донецка и Луганска.

Без такой промежуточной цели стратегическая цель выглядит, как правило, пустой декларацией. А.А. Свечин следующим образом даёт определение этому явлению: «Стратегическое решение заключается, по преимуществу, в постановке промежуточной цели, которая являлась бы кратчайшим логическим звеном на пути к конечной цели и в то же время отвечала бы средствам, имеющимся для достижения последней»[8]. При этом (как отмечал ещё К. Клаузевиц) в стратегии существует огромное количество оценок и мнений, а сами оценки («воззрения») менее устойчивы[9]. Именно практическая, конкретная цель, в отношении специальной операции на Украине имеет решающее значение. Это в полной мере относится ко всей стратегии в области международной безопасности и области внутренней политики.

Кроме того, такой выбор формально (а, значит, и политически) могут сделать только те государственные органы, которые имеют на это право. В политической системе России это прежде всего Президент (и теоретически Федеральное Собрание РФ), что отнюдь не облегчает процесс принятие решения. В политической системе России роль других государственных, политических и иных институтов сведена к минимуму. Во всяком случае, до тех пор, пока они «играют по правилам». Чтобы выйти «за флажки» этим институтам надо перестать быть частью системы, войти с ней в противоречия и силовое противоборство (что, кстати, хорошо понимают на Западе). Так как это было при раннем Б. Ельцине и «демократической оппозиции» в начале 90-х годов, когда политическая система СССР была взломана новыми, не известно откуда-то появившимися институтами.

«Общество» фактически дистанцировано от процесса политических решений (не известно насколько серьёзно), хотя косвенно и может оказывать некоторое влияние. Еще меньшее влияние оказывают экспертные и научные круги, которые в лучшем случае могут только донести до лиц, принимающих решения, свою точку зрения в какой-то форме[10]. На мой взгляд, как правило, в заведомо искаженной, той, к которой приучили в последние десятилетия, начиная с псевдоидей Горбачёва-Ельцина.

При этом, на мой взгляд, мнение экспертных кругов в последние десятилетия (особенно мнение некоторых академиков - ученых АН СССР и РАН при Горбачёве и Ельцине) нередко было ошибочным и вредным. Их конформизм зашкаливает, а способность «адаптироваться» к любому доминирующему политическому тренду власти, – поражает: некоторые политики и эксперты за 30 лет умудрились побывать и ортодоксальными коммунистами, и «перестроечниками», и «демократами», и «государственниками», и сторонниками «империализма».

После того как США отказались 2 августа 2019 года от ДРСМ, а до этого – от Договора по ПРО и фактически от всех других договорённостей (ДОН и пр.) и даже сложившейся системы международной безопасности, – стало ясно, что с этими переменами окончательно рухнула и вся горбачевско-ельцинская политика либерал-демократов, и те, кто проводил эту политику. Примечательно однако, что эта часть научной псевдоэлиты всё еще остается у власти в России и не несёт никакой ответственности. В августе 2019 года я писал[11]: «Разрыв ДРСМД по инициативе США приведет к большому количеству последствий. Сперва я бы указал о последствиях для России, о которых пока что мало кто говорит. А ведь это крах не только договора об уничтожении ракет малой и средней дальности, но и крах всей горбачевской политики, направленной на предоставление военно-политических уступок Западу»[12].

Во-первых, реальная цена таких уступок, равно как и обещаний американцев, оказалась нулевой. США последовательно вышли из договора по ПРО, Договора по РСМД, до этого они фактически сломали все остальные договоренности, в том числе о нераспространении ядерного оружия, запрете размещения ударных вооружений в космосе и так далее. Главный вывод – политика уступок Западу оказалась в провале (чего, кстапти, не признают её авторы и адепты даже сегодня).

Во-вторых, фактически оказалась сломлена система международной безопасности, которая создавалась в прошлом веке. А если такая система будет создаваться в будущем, то она будет опираться на военно-технические факторы обеспечения безопасности, то есть не на международные договоренности, а на военную силу. К сожалению, сейчас других вариантов просто не просматривается.

Разрыв таких договоренностей ломает не только соглашения, которые ограничивают распространение вооружений, но и те, что обеспечивают международную безопасность. Мир вернулся к ситуации, когда государства должны обеспечивать свою безопасность либо своими военно-техническими средствами, либо при помощи военных союзов.

Надо сказать, что США сейчас находятся в гораздо более выгодном положении, их широкая коалиция включает не только страны НАТО, но и многие другие государства, например, Японию, Австралию, Саудовскую Аравию и многих других. Это все имеет колоссальное значение для России, потому что наши планы по стратегическому сдерживанию теперь должны быть пересмотрены с учетом отсутствия системы международной безопасности.

Сегодня наша страна оказалась вне системы военно-политических коалиций. Даже наши хорошие отношения со стратегическим союзником Китаем, Индией или другими странами по ОДКБ не означают существование некой широкой военно-политической коалиции[13]. Перспектива, конечно, есть, но это – перспектива создания широкой антиамериканской коалиции.

Поэтому прежде всего будет стоять задача обеспечения национальной безопасности в широком смысле этого слова – от развития технологий до развития институтов НЧК. Она будет стоять очень остро перед Россией, ведь компенсировать такую невыгодную позицию можно только опережающим развитием новейших технологий и человеческого потенциала. Американцы это тоже прекрасно понимают, поэтому если они и будут говорить об ограничении вооружений, они выберут сферу, которая ограничит наше преимущество в некоторых технологических областях, гиперзвуке, например, или лазерной техники[14].

Стоит также отметить, что слом таких договоренностей означает во многом окончательный крах либерализма, людей, которые продвигали политику уступок Западу. За этими идеями стояли не только политики, но и ученые и журналисты. Оно действительно верили, что Запад будет придерживаться заключенных договоренностей. Сейчас эта политика обанкротилась.

Таким образом, политический выбор правящей российской элиты в 2022 году (как реакция на изменение внешних условий) в реальности представляет собой не просто некое формальное решение, принимаемое уполномоченными органами, а именно Президентом России, но достаточно широким кругом, естественно, прежде всего, президентом. И никем иным.

Именно он пока что полностью суверенен и отражает политический тренд. В нашем случае, как представляется, попытка таких формальных решения была принята в 2018 году Президентом В.В. Путиным (в мае 2018 г.), а также Правительством страны (в сентябре того же года в соответствующем Постановлении Правительства) и Федеральным Собранием, которое де-юре и фактически поддержало политический курс президента, приняв серию соответствующих бюджетных документов на весенней сессии 2019 года.[15]. Принятие национальной стратегии противоборства в 2022 году стало бы логичным продолжением этого курса.

Эти формальные решения, однако, повторю, отнюдь не означали выражение политической воли всей правящей элиты страны, которая – открыто или молча – колебалась между курсом президента и своими «рыночными реалиями». Это решение президента и правительства России в принципе базировалось в целом на достаточно адекватной оценке действительности, которая, на мой взгляд, в самом общем виде можно представить на известном рисунке[16]. При этом, вплоть до самого конца 2021 года, эволюция национальной стратегии России, как представляется, развивалась по «Варианту № 2» («Продолжение политики стратегического сдерживания»), предполагающего широкое стратегическое отступление на основных направлениях[17]. Переход к «Варианту №4» произошел на рубеже 2022 года с началом специальной операции на Украине, но означает ли этот переход принятие стратегии противоборства с Западом?

Очевидно, что такая стратегия потребует, как минимум:

– политико-идеологическом (реакция на усиливающиеся политические и идеологические провокации, не предполагающая активных действий);

– ответные шаги («контрсанкции») в финансово-экономической области;

– отказ от идеологического лидерства и попыток перехватить инициативу в когнитивно-идеологической области;

– ухудшение социально-экономического и внутриполитического положения[18].

Постепенно становилось всё очевиднее, что сохранение неясности в  стратегии не может продолжаться долго – отступление неизбежно ведет к качественному изменению в положении России, что, во-первых, уже стало остро ощущается населением, а, во-вторых, привело к «накоплению» отрицательных результатов во внешней политике. События 2014–2021 годов, прежде всего, политика санкций и угроз, откровенного информационно-когнитивного давления на правящую элиту России привели к постепенному отходу от этой политики, что выразилось в «переходном периоде» от «Варианта № 2» к «Варианту № 4»[19] развития стратегии противодействия России[20]. Но этот период в 2019–2022 годах ещё только обозначился. Ему явно не хватает наступательности и хорошей агрессивности в отношении Запада в самых разных областях. Можно даже сказать, что для большинства правящей элиты страны он так и не стал окончательным поворотом – чтобы это произошло, нужно было бы, чтобы развитие по этому сценарию «забежало далеко вперёд», когда полностью вернуться к стратегическому отступлению было бы уже невозможно. Но этого не произошло: политика «шаг вперёд и два вбок-назад» по понятным причинам не может быть последовательной.

Этот период непоследовательных действий и шараханий применительно к России можно определить как период с 2019 года по настоящее время, когда радикальные решения чередуются с промежуточными, отступлениями и даже поворотами назад. На мой взгляд, он окончательно произойдет достаточно быстро, т.е. переход совершится к 2024–2025 годам[21]. Именно внешние события будут подталкивать правящую элиту к ускорению движения даже вопреки этому желанию. Очевидное сожаление, которое в 2007 году в Мюнхене высказал В.В. Путин («Что же вы наделали!»), свидетельствует о том, что с иллюзиями в отношении намерений Запада расставаться в элите окончательно не хотят.

Эта же стратегия – необходимо признать – означает, что в случае её не реализации, она неизбежно должна эволюционизировать в другие «крайние» варианты – возврат к «Варианту № 1», «Варианту № 2» или ускоренному движению по «Варианту № 4»[22].

Автор: А.И, Подберёзкин