Национализм и религиозный фундаментализм как существенные факторы современной международной системы

В начале третьего тысячелетия процессы глобального развития, представлявшегося после окончания «холодной войны» как универсальное движение к «демократическому миру», стали характеризоваться все большей фрагментарностью политической эволюции различных стран и регионов. К числу важнейших факторов этой фрагментации относятся национализм и религиозный фундаментализм. Это явилось реакцией человечества на усиление процесса глобализации, что подхлестнуло противоположную мировую тенденцию, направленную против унификации и в пользу фрагментации мирового пространства. Данная реакция является следствием действия объективных факторов и поэтому является неотвратимым результатом процесса глобализации. Поэтому очевидные попытки правящих кругов США установить формальный и неформальный контроль над человеческими ресурсами в интересах «однополярного» мира, встретили мощное сопротивление в самых разных районах планеты.

В настоящее время национализм и религиозный фундаментализм выступают не только как идеологические, но и как политические проекты, пользующиеся широкой массовой поддержкой. Несмотря на большую вариативность конкретных проявлений и типологические различия своей природы, национализм и религиозный фундаментализм, в их политическом прочтении ориентируют сторонников на активную борьбу за власть, стремятся к созданию командных структур, альтернативных существующей системе властных отношений. В этой связи они становятся субъектами динамичных политических процессов.

С одной стороны, нестабильность режимов и государств, переживающих подъем националистических или фундаменталистских движений проецируется на региональный и международный уровень, как это, было, например, в случае с Югославией или Афганистаном. С другой стороны, особенно в контексте германского опыта тридцатых–сороковых годов ХХ века и современных лозунгов радикальных исламистов, существует реальная перспектива перехода ряда националистских и фундаменталистских движений к стратегии установления нового мирового порядка.

Строго говоря, возникновение политических движений на основе идей национализма или религиозного фундаментализма не является феноменом постбиполярного периода или реакцией на глобализацию. Примеры этих движений можно проследить в весьма отдаленном прошлом. Однако, в силу уникальной по своему характеру взаимозависимости всех сегментов современного мирового пространства, вызовы, которые создают националистические и фундаменталистские проекты, приобретают транснациональные последствия. Кроме того, в контексте распространения современных технологий и глобализации финансовых потоков, ресурсы националистических и фундаменталистских организаций возрастают, а риски, связанные с используемыми ими средствами, неизмеримо усиливаются даже по сравнению с недавним прошлым.

В настоящее время национальные и фундаменталистские движения получили распространение не только в регионах «Юга», но и «Севера», что позволяет рассматривать их как особый тип акторов, действующих на мировой арене, но обладающих различным потенциалом и различными перспективами. При этом следует оговориться, что ставить в один ряд национальные и фундаменталистские движения можно лишь при известной доле допущения. Их типологическая социальная общность относительна. Скорее это только «пересекающиеся» сущности, нередко конкурирующие в реальной политической жизни. Так главной ценностью, которую объективно стремится утвердить национализм, является создание национального (моноэтничного) государства, а для религиозного фундаментализма неизмеримо более важным представляется идеальное «царство бога», т. е. порядок бытия, определяемый не гражданскими, а теократическими правителями.

В этой связи национализм и фундаментализм обычно «сотрудничают» только на ранних стадиях своего зарождения, т. е. на фоне преимущественной политизации либо национальной, либо духовно-религиозной сферы жизни того или иного общества. В условиях общего роста протестного социального потенциала они могут активно поддерживать друг друга, как это часто происходило в истории антиколониальной борьбы, однако в дальнейшем, когда начинается процесс консолидации национального государства, их стратегии либо вообще резко расходятся (Турция, Египет, Алжир), либо один из массовых политических субъектов интегрируется другим (Афганистан). Пример длительного параллельного «сосуществования» национализма и фундаментализма, который представляет в настоящее время Пакистан, является скорее исключением из правил. Однако этот феномен консервирует неустойчивость институциональных основ политической жизни, слабость гражданских органов управления и, в конечном итоге, «продлевает жизнь» авторитарному политическому режиму.

В целом же политическая субъектность национализма и религиозного фундаментализма обусловлена существованием протестной социальной базы, но варьируется в зависимости от характеристик ее идентичности. Другими словами, националистические и фундаменталистские проекты в реальной политике отличаются друг от друга так же, как отличаются и их конечные цели — создание этнократического или теократического государства.

Тем не менее, современные националистические и фундаменталистские движения обладают рядом важных общих качеств, позволяющих определять их как новых акторов мировой политики. В основе большинства современных международных конфликтов в мире лежит или фундаментализм, или стремление к этнической самобытности, или смесь из этих двух вещей, т. е.

этнофундаментализм[1]. Влияя на страновую и международную среду, они провоцируют политические изменения, направленные либо на адаптацию сложившихся систем управления к различным вызовам (централизацию, дифференциацию, трансформацию), либо на адаптацию самих источников вызовов (подавление, фрагментацию, интеграцию) существующими властными структурами. Отношения, которые складываются в ходе конституционных реформ, миротворческих операций или смены политического режима неизменно формируют новую систему участия и новые интересы.

В «актив» националистов и религиозных фундаменталистов принято зачислять такие радикальные изменения на мировой арене как победа исламской революции в Иране, утверждение режима талибов в Афганистане, распад Югославии и СССР. Конституционная реформа в Канаде 1983 года, расширение региональной автономии в Испании и Бельгии, повышение статуса парламента Шотландии, курс ЕС на поддержку прямых связей между внутрен-ними регионами различных стран-членов, также как и европейская политика по предотвращению и урегулированию межнациональных конфликтов, отражают достаточно сложное переплетение превентивного и посткризисного реагирования на рост националистических движений в постиндустриальной зоне мира.

Многосторонние усилия по урегулированию масштабных этнополитических конфликтов в Африке, контекст борьбы с международным терроризмом на территории Афганистана, координация деятельности силовых структур стран-членов ШОС по ряду вопросов безопасности в Центральной Азии составляют лишь небольшую часть примеров противодействия агрессивным проявлениям субъектности национализма и религиозного фундаментализма в мировой политике.

Хотелось бы особо подчеркнуть, что акторство националистических и фундаменталистских движений как в отечественной, так и зарубежной научной литературе не получило пока системного освещения. Определенные попытки оценить международные последствия современных этнонациональных конфликтов предпринимались в 90-е годы ХХ века, когда достаточно широко изучались конкретные примеры их влияния на региональную безопасность[2]. Но в большинстве случаев авторы стремились не выходить на уровень концептуальных заключений.

Сдвиг представлений наступил в начале нынешнего десятилетия, когда ряд исследователей акцентировали внимание на имманентной, но не антагонистической связи национализма с глобализацией[3]. Однако вопрос мирополитической субъектности национальных движений в целом не ставился. Что касается изучения религиозных фундаменталистских движений, то представления об их международных аспектах остаются очень фрагментарными[4].

Поэтому целесообразно уделить специальное внимание анализу характеристик современных национальных и религиозно-фундаменталистских движений, которые позволяют им влиять на универсальные политические процессы и выступать акторами мировой политики.

>> Полностью ознакомиться с коллективной монографией ЦВПИ МГИМО “Стратегическое прогнозирование международных отношений” <<


[1] Бассам Тиби. Политизация религии.//Интернационале политик., № 2, 2000; Источник: http://dddm.iatp.az/ddm/tibru.html

[2] Ethnic nationalism and regional confl ict: the former Soviet Union and Yugoslavia. Ed by W.  Raymond Duncan and G. P.  Holman. Boulder Univ. Press 1994, 218 p.; Reyan Stephen. Ethnic confl ict and international relations., 1995, 286 p.; Lake D. and Rotshild D. (eds.). The International Spread of Ethnic Confl ict. Princeton Univ. Press, 1998, 392  p.; Gurr Ted Robert. Peples versus States: Minorities at Risk in the New Centry. — Washington, 2000, 112 p.

[3] Боришполец  К. П. Национальное измерение «глобального» мира// Вестник МГУ, 2001, Сер. 18. № 1.

[4] Среди недавних интересных работ, затрагивающих эту связь: Наумкин В. В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов. \\ Восток-Orient, 2006, № 1, 5–25; Olivier Roy, Globalised Islam: The Search for a New Ummah, London, Hurst, 2004, 277 pp.; Al-Qaida’s Jihad in Europe: The Afghan-Bosnian Network by Evan F. Kohlmann. Oxford, UK, 2004. 288  pp.; Quantian Wiktorowicz, Karl Kaltenthaler. Globalization and Diversifi cation of Islamic Movements: three Turkish Cases \\ Political Science Quarterly, Summer 2005, pp. 233–274

 

01.02.2017
  • Эксклюзив
  • Военно-политическая
  • Органы управления
  • Глобально
  • XXI век