Стенограмма выступления директора Центра военно-политических исследований МГИМО профессора А.И. Подберёзкина на Международной конференции "Долгосрочное прогнозирование международных отношений в интересах национальной безопасности России". МГИМО, 16 сентября 2016 г.
>>Ознакомиться с видеозаписью выступления<<
Коллеги, есть предложение начинать. Вот с таким нахальным предисловием я начну сам разогревать публику. На разогреве перед основными докладами скажу несколько слов дальше. Мне будет помогать руководитель нашей IT-службы Александр Борисович, и дальше доклады по мере возможности будут размещаться здесь. Саша, у меня просьба: мой доклад начни с последней страницы – там, где обычно говорится «спасибо». По-моему, 40-й слайд. Концовка выступления заключается в том, что мы готовимся не к той войне и не к тому противоборству, которое будет. А теперь в начало. Просто, чтобы было понятно, чем вызвано это беспокойство. Особенно в плане того, что на каких-то мероприятиях, на которых приходится присутствовать, я лично редко слышу оценки, которые бы меня удовлетворяли с точки зрения нашей реальной подготовки.
Пока Александр открывает презентацию, еще раз повторяю, в большом, в полном виде книги она есть. Вот эта общая базовая модель, исходя из которой, собственно, все и строится – модель политического процесса. Обратите внимание, просто изначально мы должны понять логику друг друга. Вот это логика моя. Сразу говорю, что все, что делается в политике и в общественных науках – это субъективно, и каждый прав по-своему. Здесь у нас нет каких-то непререкаемых авторитетов. Раньше было просто – была незыблемая теория марксизма-ленинизма, можно было сослаться на Маркса, Энгельса и Ленина, и все было бы просто, хотя не всегда получалось на деле. А здесь я просто говорю, что субъективное представление имеет очень важное значение, и вот эта субъективность, как таковая, в общественных науках и в политике, к сожалению, предоставляет для всех очень широкие рамки. Настолько широкие, что любой человек, в том числе и сумасшедший, может прийти и сказать: «Вы знаете, я считаю так». И попробуй ты ему возразить! В математике 2+2 = 4, а в общественных науках и в политике он скажет «я думаю, что 5», и, к сожалению, на самом деле так в политике и бывает. Поэтому каким-то образом нивелировать этот минус можно, когда приходит человек со своим субъективным мнением, и он хотя бы много прочитал и много написал. Плюс ко всему, желательно – тогда у него появляется еще и некая интуиция, сумма знаний. Еще хорошо, если он адекватен физически.
Это перечень тех работ, которые мы в центре подготовили за последние три года, чтобы доказать, что мы не просто так взяли и высосали из пальца все то, о чем я буду сейчас рассказывать. Еще раз повторяю, они все есть на сайте в электронном виде.
Сразу перехожу к конкретике. В качестве наиболее вероятного сценария развития до 2050 годов был предложен сценарий глобального военно-силового противоборства. Дело в том, что есть возможные сценарии развития международной обстановки – от дружбы взасос, как Горбачев, до войны. Между ними еще таких сценариев я насчитал, наверное, десятка три. Наиболее вероятный из возможных – это сценарий военно-силового противоборства с западной локальной цивилизацией. Я просто суживаю заранее, из всех возможных выбрал наиболее вероятный.
Так как любой военный специалист вам подтвердит, что стратегическая обстановка, военно-политическая обстановка конкретизируется своими особенностями, то здесь я говорю о том, что этот сценарий может развиваться по трем вариантам. Сразу говорю, со мной могут не согласиться и сказать, что я пессимист, «мы считаем, что все будет хорошо, и завтра придет к власти некий супер Обама, который всех помирит и всех заставит дружить». Вот это моя такая точка зрения. Я считаю, что она обоснована, и дальше в работах она как-то аргументирована.
Цель здесь очень простая. Западная локальная человеческая организация – это военно-политическая коалиция, куда сейчас входит порядка 60 государств. Соединенные Штаты сделали не только коалицию в виде Евросоюза и НАТО, у которых совершенно конкретные цели. Вопрос заключается в том, почему мы на них не обращаем внимания. Когда Евросоюз летом говорит о том, что: «Мы хотим взять контроль над европейской частью постсоветского пространства», мы почему-то об этом не говорим и не замечаем. Вот это удивительно. Но кроме этих двух блоков, так их назовем – экономического и военно-политического – у Соединенных Штатов есть и двухсторонние соглашения. Все это коалиция. Она, кстати сказать, впервые прокрутилась в Югославии, потом в Ливии, сейчас в Сирии. Там, по-моему, участвуют 62 государства. Можно иронизировать, в какой степени американцы это делают для того, чтобы закрепить коалиционную форму.
Теперь о международной обстановке. Понимаете, раньше все было просто: международная обстановка – это были отношения двух, трех, пяти, семи государств, максимум, условно. Какая международная обстановка была накануне Второй мировой войны? Рассматривалась политика Англии, Франции, Советского Союза и все, и, в общем, на этом останавливались. Вот мы исходим из того, что есть четыре блока факторов, которые в своей взаимосвязи и создают эту международную обстановку. Это блок, собственно, субъектов международных действий государств – военные коалиции, союзы и так далее и тому подобное. Это глобальные тенденции – скажем, технологии – которые влияют на развитие международной обстановки: экономические, финансовые тенденции. Это акторы, которые появились буквально в последние десятилетия, та же самая ИГИЛ, различные религиозные организации, которые не являются, строго говоря, субъектами, но уже фактически превратились.
И очень важная группа факторов, которая не учитывается, но которая имеет огромное значение, это – институты человеческого капитала и вообще человеческий капитал, когнитивные средства, которые присутствуют и будут оказывать все более важную роль. Пример с Украиной очень показательный: у прежнего президента Януковича было превосходство по всем параметрам, за исключением одного – когнитивного, который оппозиция реализовала и победила. Поэтому очень важно учитывать все эти факторы, когда мы оцениваем международную обстановку в XXI веке, а, тем более, когда мы ее прогнозируем на будущее.
Это общая логическая схема, как мы ее примерно видим: локальные человеческие цивилизации, отношения между ними формируют возможные сценарии развития. Из возможных сценариев выделяются наиболее вероятные сценарии. Кстати, часть наиболее вероятного сценария – это военно-политическая обстановка, которая конкретизируется в особенностях стратегической обстановки. Если получается, то потом в войнах, конфликтах, либо как бы нет. Но это некая логика, некая заданность, некая схема задается в концепции, с которой можно соглашаться, можно нет, но, на мой взгляд, это помогает понять логику развития и делать некий прогноз.
Вот здесь, собственно, я хотел бы сказать об актуальности и о современном состоянии долгосрочного прогнозирования. Его у нас, к сожалению, нет. Просто ситуация отличается от той, что была лет 20 назад в России, когда мы отказались от планирования, от органов планирования, от концепции и от науки, вообще стратегического планирования. Я помню, на моей памяти в 90-е годы, даже в нулевые все говорили так: «Ты чего, хочешь вернуть нам Госплан? Зачем? Какое там стратегическое планирование? Нет ничего, и быть его не может. Рынок все разрегулирует». Потом пошло увлечение – вдруг появились концепции. Мы с вами писали, многие, и в 2008 году в марте появилась концепция социально-экономического развития. Как недавно сказал ее автор Клепач: «Была единственная, которая более-менее разработана». Но эта концепция так и не была выполнена, и потом ее пытались несколько раз переделать.
Здесь я в качестве примера говорю очередной вариант долгосрочного прогнозирования, который сделал мэр на этот год. Он, как правило, ведет речь уже не о долгосрочном прогнозировании, а о краткосрочном – на год, и то свои прогнозы пересматривает два-три раза. У нас этого нет. Хотя мы приняли закон о стратегическом планировании, хотя у нас пошли некие разработанные концепции, но, в принципе, у нас в этой области ситуация очень тяжелая. Честно сказать, я не очень понимаю, как мы сейчас будем делать наши системы и виды вооружения, создавать новые – подчеркиваю, сейчас принимать решения об их создании – которые будут служить в 2050-2060 годах. Исходя из каких аргументов? Вот мы сейчас будем создавать, предположим, условно говоря, авианосную группировку, которая будет боеспособна в 2050-2060 годах XXI века. Исходя из чего, из каких обоснований, из каких критериев? На мой взгляд, это все создает очень серьезные трудности, поэтому такое ощущение, что наши стратегические прогнозы в экономике – просто от цены на баррель, больше там ничего не считают в принципе. А в военно-политической области ситуация сложнее, и те прогнозы, которые есть у нас в стране – я их много читал, и они меня совершенно не удовлетворяют. На Западе эта область в последние десятилетия, к сожалению, получила очень сильное развитие, и там можно говорить даже о целых научных направлениях. Например, я видел очень грамотно прописанные прогнозы на 50-60 лет для отдельных штатов Австралии. Или в Великобритании – очень хорошие прогнозы, и даже есть отраслевые.
У нас этого всего нет, или я не знаю. Хотя военные, как всегда, очень любят (и об этом наши военные наверняка вам тоже скажут, Игорь Попов наверняка подтвердит мое мнение, во всяком случае, в книге они об этом писали) делать страшные глаза и говорить: «Уж мы-то все сделали, все написали, просто вы не знаете, потому что не имеет допуска». Хотя, как правило, все допуск имеют, но вроде бы мы не читали этих секретных и страшно умных документов. Я буквально на днях говорил на этот счет с одним адмиралом, и он говорит: «Мы все сделали». Я говорю: «Ну, что, например?» Вот он мялся-мялся и потом выдал: «А вот морской устав». Я говорю: «Какого года?» Он говорит: «2020-го».
Существует иерархия стратегий. Это очень важно, потому что наша стратегия национальной безопасности, если вы обратите внимание, не формализует вот эту часть – нет верхней части национальной стратегии, и первый блок «безопасность» и второй блок «развитие» между собой слабо связаны. Те, кто пишут концепции социально-экономического развития, информационного, социального, там правая часть с левой практически никак не связаны, хотя все клянутся в верности стратегии национальной безопасности, и ритуально любая доктрина, от военной до информационной, начинается со слов «стратегия национальной безопасности говорит о…» А на самом деле там как будто бы совсем о другом: и люди разные писали, и говорили совсем о другом. И вообще, на наш взгляд, проблема здесь заключается в том, что все это утверждается указами президента, а не федеральными законами. При советской власти было решение съезда о пятилетнем плане, а потом было постановление Верховного совета на пять лет. И, с одной стороны, если кто-то не выполнял – значит, это было партийное взыскание, а, с другой стороны, если что-то не выполнялось – это было взыскание, кстати, иногда и уголовное, потому что это было нарушение в виде закона о пятилетнем плане. А у нас какое здесь нарушение? Да никакого нет. Принимается концепция, на следующий день о ней забывают либо ее не выполняют.
Вот как я бы это сделал – последовательность разработки стратегического прогноза. У нас на самом деле прогноз идет почему-то не сверху разработкой, а снизу, и поэтому очень многие вещи выглядят, я бы так аккуратно назвал, удивительно. Я читал основной прогноз – он был сделан в ноябре 2013 года. Подчеркиваю – в ноябре 2013 года, когда уже пошли события в Киеве. И вот там основная, ключевая фраза – вы знаете, ее надо было жирно выделить и потом забить где-то гранитом – это наш прогноз и наша оценка ситуации, что никогда Россия не жила в более благоприятных условиях, чем сегодня, и будет жить в ближайшие годы. Понимаете, через месяц началось, что называется, в декабре 2013 года, а потом все остальное – с поджога центра Киева, Крым и так далее и тому подобное, и все санкции тоже здесь. Вот вам уровень нашего прогнозирования. Это конкретизация того, как я бы это видел. В принципе, здесь все понятно. Будьте любезны, дальше.
Вот важный момент – экспертно-аналитическая структура обеспечения. В чем здесь проблема? Как и вся наша военная организация, так и экспертно-аналитическое обеспечение строится на некоторых институтах государства. Грубо говоря, военная организация в нашем представлении – это Министерство обороны, МВД, МЧС. На самом деле у американцев, например, по-другому: у них, кроме этого, есть еще не только гражданские институты – власть и исполнительная власть. Кстати сказать, на последних маневрах мы привлекли и Министерство соцзащиты и Минфин, то есть понимаем, что это должно быть. Но там есть два других блока военной организации, которых у нас нет – это негосударственная экономика (огромная часть, и государственная экономика – это только 20% ВВП, пускай 30%, а остальное-то не государственное), и институты гражданского общества. У американцев, предположим, это все контролируется сверху, все входит в военную организацию. У нас этого нет. Кстати сказать, еще издавна повелось – был такой спор в конце 30-х годов между Сталиным и Тимошенко, когда спорили о том, что включать, что не включать. Сталин тогда колебался, а потом, когда началась война, вы помните, был создан ГКО, который все взял под контроль.
С информационной точки зрения то же самое. Если вы помните, в стратегии национальной безопасности говорится о том, что есть специальные центры, которые отвечают за подготовку стратегии национальной безопасности. Где эти центры? Может быть, они так законспирированы? Во всяком случае, то, что я знаю, я очень сомневаюсь, что они способны что-то сделать и подготовить.
Когда я говорил о структуре международной обстановки – вот она разбита здесь как бы на блоки. В принципе, это повторение той схемы: четыре блока, формирующих международную обстановку более детализировано, и которые нужны для прогноза и для разработки стратегии.
Ключевой вопрос – это соотношение сил между локальными цивилизациями. Здесь просто говорится о том, что вот этот период достаточно опасный – 2025-2030 год, потому что, видите, какое резкое и качественное изменение соотношение сил между локальными человеческими цивилизациями? Если западная локальная человеческая цивилизация поставила задачу не допустить этого, значит, она неизбежно пойдет на открытые крупномасштабные военные действия.
Это то, что нас ожидает в ближайшем будущем, совсем в ближнем. Чего хотят наши потенциальные противники? В международно-правовой сфере хотят демонтировать международную политическую систему – те ее элементы, которые их не устраивают, и которые сложились после Потсдама, Ялты, ну, и Хельсинки можно сюда сказать. Почему они демонстративно игнорируют очень многие нормы международного права? Потому что они не хотят с этим считаться.
Здесь вопрос в другом: когда мы вдруг начинаем апеллировать к международно-правовой системе, как к некоему Евангелию, то мы выглядим глупо, если его нарушают, но нам остается об этом говорить, но не очень-то верить, что они будут его соблюдать. В военно-политическом плане понятно – это создание собственной системы безопасности, и военно-технической, и технологической, и коалиционной. С точки зрения военно-технической – сохранение военно-технологического превосходства. Это написано во всех документах, и я, наверное, не буду об этом говорить, потому что многие моменты будут раскрыты. Скажем, про этот момент наверняка будет говорить Владимир Козин.
Вот это пример того, как относятся к нам на самом деле, и как мы считаем. Вот у нас, в том числе и в МГИМО, до сих пор очень любят говорить о некой европейской модели безопасности. Ее предложил, вы знаете, Медведев. Ее демонстративно проигнорировали, но мы почему-то года полтора еще по инерции об этом говорили. И сейчас у нас очень любят говорить о европейской сущности, общности, дружбе и всем прочем, а в реальности вот то, что они хотят. Здесь в этих квадратиках написано не то, что я думаю, моя оценка, а то, что они в реальности зафиксировали в официальных документах. Понятно – общий последовательный подход, вряд ли кто-то будет спорить. Навязывание идеологии международного права в том плане, как они это видят и так далее. Смысл очень простой: есть один из институтов западной локальной цивилизации по контролю на постсоветском пространстве. Вопрос-то не в этом – вопрос, почему мы об этом не говорим, может быть, публично. Не очень понимаю.
Исходя из этого, возможны вероятные сценарии развития международной обстановки в краткосрочной или среднесрочной перспективе – точнее, до 2025 года. Сценарий военно-силовой: постепенное, но постоянное усиление и нагнетание силового фактора с внедрением туда силовых военных элементов. Поэтому, когда вдруг наступает некая пауза, и люди начинают истерично хлопать в ладоши, что Керри приехал и договорился с Лавровым – такое может быть на какое-то время, пока это может быть выгодно. Что дальше? А дальше от этого откажутся, и все пойдет своим чередом.
Еще раз говорю, это мой прогноз. Дальше справа посмотрите – модель, как это примерно выглядит. Это то, что я вам говорил – нарастание силового давления, распространение на все области отношений, от параолимпийцев до музыки, образования, культуры и чего хотите.
Все это происходит на фоне неизбежного ослабления мощи США. Это ослабление мощи – построили вот такой долгосрочный график – и падение влияния США от абсолютного к очень относительному ведет к тому, что американцы это ослабление будут пытаться компенсировать силовыми способами. Как это будет меняться с точки зрения нашей любимой темы у международников – мягкой и жесткой силы? На мой взгляд, элементы жесткой силы будут усиливаться, просто они будут трансформироваться в другую форму – силу принуждения, когда элементы, собственно, стрельбы будут в меньшей степени отражать международные реалии.
Эту картинку, я думаю, лучше проиллюстрирует Игорь Михайлович Попов, потому что – я здесь сослался – это как из его презентации. Но смысл какой? Боевая деятельность (иллюстрация того, что было выше) будет сокращаться, а не боевая, но силовая в этом прогнозе усиливаться.
Из этого сценария наиболее выделяются три возможных варианта – пессимистический, реалистический и оптимистический. Они все укладываются в один – военно-силовой (других вариантов я не вижу), но реализовываться в зависимости от конкретных условий и обстоятельств могут по-разному – либо в пессимистическом, либо в оптимистическом варианте на какое-то время. Но я все-таки стараюсь ближе к реалистическому, то есть стабильно ухудшающимся отношениям и военно-силовому давлению.
Это лишняя иллюстрация того, как это может происходить между различными вариантами – пессимистическим, оптимистическим и реалистическим.
Здесь очень важны этапы, потому что этапы в среднесрочном плане делятся на периоды. Первый период до 2018 года – завершение формирования западной военно-политической коалиции. В принципе, мы уже находимся на этом этапе, в этом периоде – завершение формирования. Какие-то страны еще оформят свое участие более явно.
Завершение военно-технической подготовки – 2018-2021 год – это гиперзвуковые системы, высокоточное оружие. У меня есть презентация Новикова (он, к сожалению, заболел), гендиректора концерна «Алмаз-Антей». Очень толковая и короткая. Если будет интересно, я просто покажу два-три слайда – они очень информативные с этой точки зрения. Смысл очень простой – появление реального потенциала для нанесения удара по всей территории России.
2021-2025 год – уже использование военно-силового потенциала не в виде ассиметричных войн или террористических операций, а в локальных войнах против других цивилизаций.
Это иллюстрация, как это проходит более-менее конкретно. Я просто какие-то вещи сворачиваю, исходя из того, что будут интересные доклады, чтобы было больше времени для других докладов.
Военно-технические приготовления. Просто одна из иллюстраций того, что происходит. Я уже сказал о высокоточном оружии, но в данном случае вот как это примерно выглядит. То есть развитие вот этих средств – обратите внимание, по годам (здесь я стрелочкой показываю – вот они к 2025 году) – собственно, потенциал-то высокоточных должен быть уже сделан. Вы знаете, и мы, и американцы гиперзвук уже испытали в разных вариантах – и высокоточные ракеты, в том числе. Здесь сидит один из ведущих специалистов в нашей стране, и он лучше скажет по теплотехнике, насколько эффективны были последние пуски гиперзвуковых ракет, но, по-моему, они доказали. Во всяком случае, у нас тоже уже гиперзвук – ракета – он прошел испытания.
Все, что я сказал, суммируется в развитие вот этой ситуации, когда военно-политическая обстановка является частью и вытекает из международной, а стратегическая вытекает из военно-политической. То есть понятно, конкретизация военно-политической обстановки каждый раз может быть разная. Где-то это может дальше конкретизироваться в войнах и военных конфликтах, где-то оставаться на уровне стратегической обстановки, но все равно конкретизация военно-политической обстановки будет, потому что военно-политическая обстановка – достаточно абстрактная категория. Скажем, вот взять 1943 год – СССР, Германия, Англия, Франция, Соединенные Штаты, – все это вместе, и как это выглядит. Она достаточно стабильна в течение года, а стратегическая обстановка менялась три-четыре раза за год точно, и каждый раз она отличалась: в начале 1943 года она была одной, в середине другой, и в конце 1943 года третьей – и на европейском театре, и на тихоокеанском театре военных действий.
Все, что я говорил – это все очень хорошо, но это все идет экстраполяция без появления новых парадигм, а парадигмы имеют обыкновение появляться, и вот сейчас появляется качественно новая парадигма, и в политике появился тот же самый Трамп – не так уж неожиданно – в технологиях и так далее. Поэтому самое трудное – это прогнозировать парадигмы или предполагать. Их прогнозировать, наверное, невозможно, а можно как-то интуитивно предсказывать.
Это я попытался прогнозировать некие парадигмы развития международной обстановки – вот как это может, в принципе, выглядеть. Конечно, это все требует самостоятельного исследования, это тема хорошей докторской диссертации или хорошей монографии, и не моя задача в этой презентации или в книге была об этом рассказать. Просто надо было сказать, что обращайте внимание на смену парадигмы, потому что считают, что наши прогнозы можно экстраполировать до конца века, а это невозможно. Я в 1989 году участвовал в подготовке, так или иначе, военной доктрины в организации Варшавского договора, а через год ни военной доктрины, ни Варшавского договора – вот вам и прогноз.
Вот прогноз отношений с другими локальными цивилизациями. Это мое субъективное видение. Оно четко выражено в том, что с западной локальной человеческой цивилизацией у нас ухудшения однозначно будут переходить в стадию вооруженного конфликта. И наоборот – как минимум, до 2040 года ни с индийской, которая резко усилится (мы почему-то об этом не говорим, а это будет через 10-15 лет крупнейшая сила, очень мощная), ни с китайской этого, конечно, не произойдет, даже в ближайшей среднесрочной перспективе. Соответственно, будет изменяться и парадигма политического влияния.
Вот как может сложиться ситуация с точки зрения соотношения сил. Вы видите, российская локальная цивилизация никак не соотносится с другими. В чем здесь ключевое понимание? Мы сможем в этой ситуации выстоять и сохранить цивилизацию только при одном условии – если мы количество заменим на качество. Количественное измерение человеческого потенциала, мощи цивилизации – это когда один потенциал, плюс другой, плюс третий, плюс четвертый. Но они же все разные, и какой-нибудь талантливый инженер и его личный человеческий потенциал может быть в 10 тысяч раз более мощный, чем у какого-нибудь другого человека, который в это время пьет пиво под забором. Просто количество демографическое, измеряемое на ВВП – подушевой доход, то есть вот эти наукометрические вещи известны, но качество мы не научились измерять. Значит, у нас задача какая? Научиться делать таким образом, чтобы наш количественный потенциал превратился в качественный, и тогда мы сможем успешно соревноваться с другими цивилизациями. А иначе быть не может, иначе нас просто размоет, нас не будет.
Я уже заканчиваю. Вот то, против чего выступят практически все политологи в наше время, потому что сменилась парадигма внешней политики. Появилась, так называемая, политика новой публичной дипломатии. Публичная дипломатия до сих пор воспринимается, как некая такая мягкая игрушка. Народная дипломатия, горбачевско-ельцинские выстраивания отношений, когда все друг друга любят. На самом деле, ничего подобного. Новая публичная дипломатия – это синтез силовых средств, причем, резких, куда включается и террор, и асимметричные действия с точки зрения привлечения, скажем так, специально подготовленных войск, сил специальных операций. Кстати сказать, почему-то мы до сих пор не обращаем внимания, что американцы за последние пять лет, у них силы специальных операций с 30 до 75 тысяч увеличились.
Новая публичная дипломатия, как она расширяется? И дальше возникает вопрос: а что мы ей противопоставляем? Вот этой политике силового синтеза мы противопоставляем стратегическое сдерживание, наша официальная доктрина. Стратегическое сдерживание Стратегическое сдерживание, во-первых, оборонительное, и здесь со мной и Игорь Михайлович Попов, и Хамзатов согласятся, они как раз тоже об этом писали. Никогда вы не выиграете никакое столкновение, если вы будете обороняться. Представьте себе боксера, он вышел на ринг, и он говорит: «А я буду только защищаться, причем, не от всех ударов, а только от ударов ногами». И представьте себе, 12 раундов он защищался, а потом его должны объявить победителем. Может быть такое? Нет, конечно. В политике то же самое. Наша оборонительная политика, оборонительная доктрина – это доктрина проигрышная. Но на этом держится вся наша стратегия, и военная доктрина тоже. Ее надо категорически менять. Какие-то средства нужно другие разрабатывать, и какая-то другая стадия военного искусства должна наступить, когда мы будем это развивать.
С чего я начал, этим и заканчиваю. Надеюсь, мне удалось в какой-то степени обосновать то, что я говорил. Спасибо большое.
