1. Принято считать, что успех или неудача в процессе региональной интеграции зависит от экономического сотрудничества. На самом деле в основе интеграционных процессов лежат интересы более высокого уровня, прежде всего в области безопасности. Именно эти интересы объясняют наиболее успешный пример интеграции – создание Евросоюза. Можно напомнить и другой пример – интеграция в рамках Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ) социалистических стран, в основе которой лежала идея военно-политической интеграции стран Организации Варшавского Договора (ОВД). Поэтому процесс реинтеграции на постсоветском пространстве и расширении сотрудничества в Евразии может и должен стимулироваться процессами военно-политического и военно-технического сотрудничества, причем наиболее актуальной областью практического продвижения интеграции становится интеграция систем ПВО и ПРО, а в целом ВКО евразийских государств.

 

2. Создание структуры ВВКО и ее оснащение новыми ВВТ в России происходит медленно и не соответствует масштабам возможной угрозы для страны, что связано с интересами ряда родов и видов вооруженных сил, а подготовка личного состава требует ежегодно более 1200 офицеров[2]. Иначе просто некому будет служить в тех 28 полках С-400, которые планируется развернуть к 2020 году. Последние решения нового НГШ ВС России В. Герасимова о создании специальной рабочей группы, которая должна проанализировать силы и средства, входящие в ВКО, свидетельствуют о возможном пересмотре прежних решений[3], которые необходимы практически во всех областях – от концептуальной проработки военной стратегии и корректив в Военную доктрину и Концепцию ВКО, до программ создания ВВТ, которые должны исходить как из задач стратегического планирования, так и расширения возможностей российского ОПК.

 

Важно, чтобы при доработке стратегических документов и принятии организационных решении по ВВКО учитывались политические потребности интеграции в Евразии и перехода в ВТС на новый уровень сотрудничества. Изначально необходимо проводить параллельно консультации с союзниками и партнерами, которые бы уже сейчас (как в случае с соглашением о размещении военной инфраструктуры на территориях стран ОДКБ) формировали единое пространство безопасности и сферу деятельности будущей объединенной ВКО.

 

3. Следует отдавать отчет в том, что процесс евразийской интеграции вообще и ЕвразВКО в частности зависит, во-первых, от адекватной оценки элитами этих государств ситуации в мире и развитии основных тенденций, а, во-вторых, от выбора ими вектора развития. Этот вопрос становится в современной России центральным политическим вопросом, от решения которого будет зависеть в том числе интеграция стран Евразии и развитие ЕвразВКО.

 

Очевидно, что современная российская элита разделена в подходах к решению этого вопроса на две основные группы. Первая из них, как и прежде, ориентирована на «европейскую систему ценностей», исходя из чего сама по себе евразийская интеграция (а тем более ее военно-политическая составляющая) не находится в системе приоритетов. Более того, подобный выбор означает изначально готовность пойти на серьезные уступки как в области национального суверенитета, так и национальных интересов. Эта группа со времен М.С. Горбачева настойчиво проводит политику, которая в конечном счете привела не только к развалу ОВД и СССР, но и неизбежно приведет к развалу России.

 

Вторая группа элиты ориентирована на сохранение национальной идентичности, защиту национальных интересов и суверенитета, хотя из-за отсутствия идеологии и других издержек эффективность ее влияния на политику страны, в том числе военную, справедливо ставится под сомнение. Запоздалая смена руководства Минобороны продемонстрировала не только неэффективность управления и запредельный уровень коррупции, но и фактический провал военной реформы.

 

4. Вслед за изменением соотношения сил в мире (процесс которого резко ускорился в XXI веке) происходит и резкое усиление борьбы за продвижение и силовое навязывание одними государствами своей системы ценностей  другим государствам. Эта тенденция характерна для большинства государств: страны Евросоюза эволюционируют от защиты интересов к «защите ценностей», Китай – после ноябрьского съезда КПК – также делает акцент на такую политику. Но наиболее эффективно это делают западные государства, которые смогли обеспечить свою политику не только «мягкой силой» (soft power), но и мощным военно-космическим ресурсом – интегрированными – наступательными и оборонительными – вооруженными силами НАТО, способными фактическими безнаказанно уничтожать политические, административные центры управления и инфраструктуры государств, сопротивляющихся такой политике.

 

Примеры последних лет – Югославия, Ирак, Афганистан, Ливия, Сирия – очень наглядная иллюстрация этой стратегии. Очень показательна в этой связи стратегия нанесения Израилем ударов по ХАМАС в секторе Газа, когда точечно уничтожались конкретные лидеры этой организации и ПУ ракет (операция «Облачный столп»), а созданная система ПРО «Железный купол» обеспечила уничтожение большинства запущенных в сторону Израиля ракет[4].

 

Поэтому любые, даже, казалось бы, частные аспекты военной политики, включая переговоры об ограничении и сокращении вооружений и военной техники, являются в конечном счете следствием этих новых реалий – т.е. ставки на силовое продвижение западной системы ценностей, обеспеченной мощным гуманитарным воздействием, которое «подкреплено» интегрированным военным потенциалом в воздушно-космической области.

 

5. Такое силовое  продвижение западной системы ценностей для России предполагает не только изменение российской национальной системы ценностей, но и отказ от суверенитета и, в конечном счете, территориальной целостности. Это важно подчеркнуть для тех российских политиков и экспертов, которые, как и в горбачевские времена, полагают, что «России никто не угрожает». При этом военная сила, как политический инструмент Запада, может быть по-прежнему использована в двух формах. Во-первых, для политического давления на правящую элиту и поддержку тех кругов, которые разделяют эти цели (так, известный оппозиционер писатель Быков заявил, что «Россия упустила момент, когда еще можно было жить единой территорией», а также, что надо будет привыкнуть жить с независимым Кавказом, Сибирью, Дальним Востоком»)[5].

 

Во-вторых, для нанесения военного поражения и получения «традиционного» политического результата. Хотя именно это и пытаются отрицать не только на Западе, но и в России, утверждая, что «в новом мире захват прямого контроля над территорией и находящимися на ней ресурсами… действительно больше не работает»[6].

 

И в первом, и во втором случае речь идет в конечном счете не только о государстве – его территории, суверенитете, ресурсах, транспортных коридорах, – но и о существовании самой нации, ее самоидентификации, борьбе этносов в Евразии. «Размывание» национальной идентичности и суверенитета уже в действительности происходит во многих областях, что, естественно, не может не беспокоить. Так, арест В. Бута, российских граждан в Ливии, «список Магницкого», явная поддержка политической оппозиции и другие примеры свидетельствует о том, что стратегия «демократизации» России осуществляется последовательно.

 

На этом фоне усилия власти обеспечить военно-техническое равновесие пока что выглядят не вполне убедительными. По свидетельству бывшего начальника ГОУ ГШ РФ, «оснащенность современными вооружениями, военной и специальной техникой – три-пять процентов»[7].

 

6. Во втором десятилетии XXI века происходит стремительное превращение воздушного, космического и информационного пространства в единое поле боя, где не будет ни четких границ «по высоте», ни «по пространству», ни по информационному воздействию. Этот новый глобальный театр военных действий становится решающим, оттесняя на второй план традиционные пространства использования военной силы – сухопутные и морские.

 

Учитывая геополитическое положение большинства стран Евразии, это процесс в наибольшей степени и быстрее всего затронет именно этот континент. Разрабатываются новые виды и системы ВВТ, концепции их использования именно с учетом переноса основного акцента в использовании – политическом и военном – военной силы в эту сферу, что превращает проблему защиты в наиболее актуальную проблему для евразийских государств. Они уже не могут гарантировать свою безопасность национальными средствами (кроме России, Китая и Индии в определенных масштабах). Поэтому будут вынуждены идти не просто на закупку ВВТ, но и на интеграцию.

 

7. Интеграция воздушно-космического и информационного пространства, с одной стороны, и наступательных, информационных и оборонительных систем, с другой, позволяет говорить уже сегодня, что традиционное деление на наступательные и оборонительные системы и военную технику устарело. Речь идет о формировании единого комплекса, в который входят как СЯС, так и системы ПРО, ПВО и обычные вооружения, способные решать стратегические задачи. Признание этой тенденции означает, что происходит революционная ломка стратегии и концепции, традиционной организации вооруженных сил, систем управления, подготовки кадров, ВВТ, а, главное, – ментальности высшего политического и военного руководства.

 

По своим политико-психологическим последствиям этот процесс не менее радикален, чем появление ядерного оружия и стратегических средств его доставки. Это – революция не только в военном деле, но и в политике.

 

8. Пока что процесс интеграции в России проявляется на интеграции средств защиты. Это нашло свое отражение в создании в декабре 2011 года войск воздушно-космической обороны (ВКО) – принципиально нового рода войск, предназначенного для обеспечения безопасности России в воздушно-космической сфере. Причем нельзя сказать, что за прошедший год удалось сделать многое, исходя из тех задач, которые были поставлены перед ВВКО к декабрю 2011 года. Войска воздушно-космической обороны решают широкий спектр задач, основными из которых являются:

 

– обеспечение высших звеньев управления достоверной информацией об обнаружении стартов баллистических ракет и предупреждение о ракетном нападении;

 

– поражение головных частей баллистических ракет вероятного противника, атакующих важные государственные объекты;

 

– защита пунктов управления (ПУ) высших звеньев государственного и военного управления, группировок войск (сил), важнейших промышленных и экономических центров и других объектов от ударов средств воздушно-космического нападения (СВКН) противника в пределах зон поражения;

 

– наблюдение за космическими объектами и выявление угроз России в космосе и из космоса, а при необходимости – парирование таких угроз;

 

– осуществление запусков космических аппаратов на орбиты, управление спутниковыми системами военного и двойного (военного и гражданского) назначения в полете и применение отдельных из них в интересах обеспечения войск (сил) Российской Федерации необходимой информацией;

 

– поддержание в установленном составе и готовности к применению спутниковых систем военного и двойного назначения, средств их запуска и управления и ряд других задач[8].

 

Решение этих задач частично или полностью требует времени (которое ограничено для России 2020–2030 гг.) и средств (которые ограничены ГОЗ-2020 примерно в 3 трлн рублей). Но, главное, решение этих задач ограничено качеством национального человеческого потенциала (НЧП) страны, который требуется как для ОПК и ВВКО, так и для военно-политического руководства страны (пример смены руководства МО и ГШ очень примечателен).

 

9. Обеспечение надежной безопасности России, ее суверенитета и безопасности союзников в Евразии предполагает принятие решений для ускорения развития следующих тенденций:

 

– создание в России единого командования и единой системы сдерживания потенциальных агрессоров, в которую входили бы как СНВ, так и системы ВКО, а также те неядерные ВВТ и информационно-коммуникационные средства, которые будут способны обеспечить надежную защиту от воздушно-космического нападения как с помощью обычных, так и ядерных, и информационных ВВТ;

 

– поэтапное развертывания системы ВКО не только на территории России, Белоруссии и Казахстана, но и других государств Евразии, включая создание объединенной системы ВКО Евразии и (внутри нее) единой системы ВКО, управляемой из одного центра;

 

– Объединенная ЕвразВКО должна обеспечивать не только гарантированную защиту от воздушно-космического нападения, но и защиту евразийской инфраструктуры, прежде всего транспортных коридоров, коммуникаций, трубопроводов и политико-административных центров евразийских государств, а также приграничных акваторий морского пространства.

 

В определенном смысле эта идея аналогична тому, что делают сегодня в Персидском заливе США, где, по информации New York Times, «… США вместе с рядом арабских стран активизировали усилия по созданию в регионе укрепленного района системы противоракетной обороны для защиты месторождений углеводородов и перерабатывающей инфраструктуры от ракетной угрозы, исходящей от Ирана.

 

В регионе будут размещены американские радары раннего обнаружения, ракеты-перехватчики, а также единый командный и информационный центр. В общую систему ПРО будут также включены расквартированные на американских базах корабли ВМС США, оснащенные зенитно-ракетными комплексами Aegis.»

 

Как отмечает New York Times, «Пентагон уже поставил странам Персидского залива вооружений, оборудования и материалов на несколько миллиардов долларов»[9].

 

– Объединенная ЕвразВКО должна стать частью более широкого политического соглашения, аналогичного Хельсинскому Акту ОБСЕ 1975 года, в котором она бы гарантировала суверенное право обеспечения военной безопасности национальных территорий. Тем более, что ряд евразийских государств, прежде всего Китай и Индия, быстро продвигаются в этом направлении. Так, США разрабатывают совместно с Японией противоракету SM-3IIA, которая будет состыкована с боевой информационно-управляющей системой «Иджис». Индия уже добилась прогресса в разработке национальной двухуровневой системы ПРО, компонентами которой являются противоракеты AAD для перехвата баллистических ракетных носителей ядерного оружия в пределах земной атмосферы. Кроме этого, они создают заатмосферную ракету-перехватчик, базой для которой служит модифицированная баллистическая ракета «Prithvi». Уже сейчас, как считается, их система ПРО способна перехватывать ракеты противника с дальностью до двух тысяч километров, а к 2016 году будет по силам сбивать ракеты с радиусом в пять тысяч км.

 

Руководитель индийской Организации оборонных исследований и разработок /DRDO/ Виджай Кумар Сарасват признал, что создаваемая его подчиненными ПРО по возможностям уже вполне сопоставима с первыми вариантами американского комплекса «Patriot». На очереди новые модификации индийских противоракет и завершение работы над планом размещения системы ПРО, который будет передан на утверждение правительству страны. Найдется ли в этих планах DRDO место сотрудничеству с американцами – это вопрос открытый. Во всяком случае, как следует из слов заместителя главы Пентагона Картера, этого за океаном весьма хотели бы. Тем более, что индийцы в принципе не отвергают взаимодействие с иностранцами в сфере создания ПРО – участие в их программе принимает Израиль, оказывающий помощь в разработке РЛС раннего предупреждения о ракетном нападении[10].

 

10. Не только будущие переговоры об ограничении и сокращении СНВ, но и переговоры ДОВСЕ, перспективы пролонгации «Программы Нанна-Лугара» и др. ставятся сегодня в зависимость от темпов и эффективности будущих ВКО США и НАТО, с одной стороны, и России и государств Евразии, с другой. В случае отказа от ограничений в области ВКО под реальную угрозу попадает вся практика переговоров по ограничению вооружений и военной деятельности, что может привести к бесконтрольному распространению ОМУ и современных военных технологий в мире. Стремительный рост военных расходов в АТР (более чем в 2 раза за 10 лет) наводит на мысль о том, что это процесс уже не просто запущен, но и приобрел необратимый характер.

 

11. Наконец, требуется консолидация всех мощностей и активов ОПК, которые относятся к ВКО в одной вертикально-интегрированной структуре с целью избежать дублирования, форсирования НИОКР, а в целом НЧП, финансовых и материальных ресурсов. Для этой цели лучше всего подходит ОАО «Концерн «Алмаз-Антей», куда уже входит порядка 60 КБ, НИИ и заводов, производящих ВВТ в интересах ВКО.

 

А.И. Подберезкин

_____________

 

[1] Арбатов А.Г. Выступление на научно-практической конференции РСМД «Евроатлантическое сообщество безопасности: мир или реальность». М. 23 марта 2012 г. // РСМД. 2012. С. 50.

 

[2] Военно-космическая оборона? Продано! / http://news.rambler.ru/16268534

 

[3] Сафровнов И. Войскам воздушно-космической обороны подбирают командование / Коммерсант. 2012. 15 ноября.

 

[4] Воробьев В. Столпометатели // Российская газета. 2012. 16 ноября. С. 8.

 

[5] Геополитическая мозаика / Эл. ресурс «Военное обозрение». 6 ноября 2012 г. / http://www.topwar.ru

 

[6] Караганов С.А. Зачем оружие? // Россия в глобальной политике. 2012. Т. 10. № 5. С. 11.

 

[7] Рукшин А. Некоторые итоги реформы Вооруженных Сил // ВПК. 2012. № 45 (462) / http://www.vpk-news.ru

 

[8] Министерство обороны Российской Федерации: Войска воздушно-космической обороны / structure.mil.ru/structure/forces/cosmic.htm?fid=null&_print=true

 

[9] Госдеп: США разместят ПРО в Персидском заливе // Взгляд. 2012. 10 августа / http://vz.ru

 

[10] Котов Л. Индия и США: Возможно партнерство по ПРО? // ИТАР-ТАСС. 2012. 17 августа / http://www.itar-tass.com