Новая азиатско-тихоокеанская стратегия США и атлантические интересы Европы

Смещение центра внешнеполитической стратегии США с «Запада на Восток», изменение атлантического приоритета на тихоокеанский становится основным глобальным вызовом века. Мессианская цель – сохранить за США лидирующие позиции в формировании меняющегося миропорядка предполагает преемственность американского доминирования в XX веке, названного «сначала хвастливо, а затем с тоской американским веком»[1]. Совершающийся новый поворот стратегического развития западной цивилизации сохраняет неизменным сложившийся «ключевой треугольник» – США, Европа, Япония в обеспечении союзных интересов геополитического порядка. Намеченный «транзит» американского ресурса в азиатско-тихоокеанское пространство – еще одна рефлексия совершенствования прагматического внешнеполитического курса администрации Б. Обамы, рассчитанного на новое прочтение традиционной доктрины pax americana и создание в регионе «союзного клуба» с участием «восходящих держав», в т.ч. «второго» круга: Индии, Южной Кореи, Индонезии, Филиппин. Стратегический поворот к АТР «логично» встраивается, как заявила госсекретарь США Х. Клинтон, в «наше глобальное усилие обеспечить и поддержать глобальное лидерство Америки»[2]. Такое развитие «на Тихом океане» создает качественно новую геостратегическую и торгово-экономическую ситуацию для стран региона, в первую очередь для интересов Китая и России. Близкий подобному ходу дел прогноз высказывался еще великим Д.И. Менделеевым, отмечавшим: «тут опасно медлить и упускать… когда пролагается стальной путь в Китай, к Тихому океану, где так или иначе должны помириться многовековая устойчивость Поднебесной империи с недремлющим прогрессом Запада. Находясь в средине, между молотом и наковальней, нам в такое время следует сознательно, т.е. разумно, без предрассудков и вникая в частности, отнестись не только к прочным, старым устоям быта, но и к фабрикам и заводам…»[3].

Атлантическая цивилизация, основным гарантом безопасности которой почти семьдесят лет (по «призыву» еще У. Липпмана в начале сороковых годов[4]) являлись США, более не рассматривается Вашингтоном как приоритет первой величины.

Поддержание и укрепление лидерства США в мире, как заявила госсекретарь США Х. Клинтон, требует американского вклада в Азиатско-Тихоокеанский регион. Пришло время новых американских обязательств, аналогичных принятым и реализованным в послевоенный период в рамках трансатлантической системы сотрудничества и безопасности, обеспечивающей «центральные экономические и стратегические интересы страны и являющейся ключевым приоритетом Б. Обамы»[5]. Новая стратегия США рассматривается как фактор незаменимости их роли в АТР, направленный на преемственность собственного глобального лидерства.

Выдвижение администрацией Б. Обамы тихоокеанской стратегии воспринято в евроатлантических структурах как окончательный победный итог противодействия внутренним попыткам «вернуться домой». Новая политика кладет конец  традиционным изоляционистским сомнениям и  соответствующим аргументам с их «нулевой суммой логики».

В руководстве НАТО смещение фокуса американской стратегии безопасности на АТР признано, как обычно «дисциплинированно»,  обоснованным. По заявлению генсека альянса А. Фог Расмуссена, учитывая глобализованный характер проблем современной безопасности, геостратегический поворот американского союзника в сторону АТР и нового пространства сотрудничества – в интересах Европы. Азиатско-тихоокеанская доктрина безопасности – это и ответ на те вызовы, с которыми сталкивается Европа[6].

Анализ последствий американского «стратегического витка» ведется в союзных европейских номенклатурных и общественных структурах по широкому периметру исполнения взаимных обязательств и защиты «общих ценностей». В натовских оценках складывающейся ситуации заметна склонность к тому, что возникшие из-за решений Вашингтона «стратегические вызовы» затрагивают как США, так и евросоюзников. Европе предстоит комплексно предпринять «ребалансировку» (европейское определение) или перезагрузку (известная американская формула) трансатлантического альянса. Причем новый внутринатовский баланс намечается искать по целому ряду направлений традиционного взаимодействия и опыта, наработанного за время существования блокового сотрудничества. Этот поиск не будет ограничиваться привычными параметрами американских обязательств по количеству войск или военных баз на континенте. Отныне Европе, как считают в Брюсселе, придется больше придерживаться не континентальной, а глобальной перспективы по примеру США. Глобальные вызовы, вынуждены признать евроатлантисты, в ближайшие годы сделают «глобальное верховенство права, глобальное управление в рамках принципов Устава ООН основой поддержания международной стабильности». Таково видение НАТО как системы западной безопасности к 2020 году.

Стратегические последствия «перезагрузки» евроатлантического курса США в пользу новых приоритетов в Азии оцениваются в западном сообществе неоднозначно. На международной конференции в Мюнхене в феврале 2012 года выражалась озабоченность перспективой европейской безопасности, непредсказуемостью развития. Заверения госсекретаря и министра обороны США на конференции, что, несмотря на «доктринальный» поворот к Азии, Европа остается для Вашингтона партнером № 1, не устранили разочарований и не «успокоили» евроатлантистов. Мотивы азиатско-тихоокеанского предпочтения администрации Б. Обамы усматриваются, прежде всего, в возрастающей роли Китая и «нуклеаризации» Ирана как центральных вызовов глобальным и региональным интересам США. Второй набор причин поворота связывается не только с проблемами дисбаланса военных расходов на «общую оборону»  в Евро-Атлантике, но и с заинтересованностью США в повышении «веса ответственности» европейских союзников за собственную безопасность. К тому же, как признал минобороны ФРГ Т. де Мезьер, новая стратегическая ориентация Вашингтона отражает факт отсутствия  в настоящее время для Европы «экзистенциальных угроз»[7].

Новым акцентом в ситуации, созданной американским решением о «стратегическом перепрофилировании», явилась проблема замещения «главного спонсора» евроатлантической безопасности. Впервые, как отметили немецкие эксперты, после завершения «холодной войны» вновь возник «германский вопрос», зафиксированный в повестке дня Мюнхенской конференции. Но не как «вопрос германской опасности» или гегемонистских устремлений Берлина, а как озабоченность недостаточностью «реальной роли» Германии в евроатлантическом пространстве, не склонной, однако, к лидерству, невзирая на свой незаменимый политико-экономический потенциал «в ходе всеобщего экономического кризиса». Призывы к Германии взять на себя лидерство вместо США (как недвусмысленно давал понять, в частности, польский партнер) были расценены минобороны Т. де Мезьером как продиктованные стремлением взвалить на немецкую сторону «основное бремя» военных расходов по общей обороне.

Выдвинутый и продвигаемый Генсеком НАТО А. Фог Расмуссеном «рецепт» («smart defence») поддержания необходимого уровня оборонной мощи за счет взаимодополняемости военно-технических потенциалов союзников при экономии бюджетных средств и уменьшении военных расходов, по расчетам натовских экспертов, окажется неэффективным без прежней опоры на финансово-технические возможности США.

Наибольшую озабоченность у европейских партнеров вызывают несостоявшиеся расчеты на новый «приоритетный» курс президента Б. Обамы в отношении Европы, окончательная утрата их «заявки» на настоящее партнерство после политики «односторонних интересов» администрации Дж. Буша. Болезненно воспринято, особенно восточноевропейскими неофитами евроатлантического единства, предстоящее сокращение формата американского военного присутствия, которое рассматривается как незаинтересованность Вашингтона в учете их опасений «со стороны России»[8]. Общая численность американского контингента в Европе сократилась с 213 тыс. чел. в 1989 г. до 41 тыс. чел. в настоящее время[9]. Из четырех «европейских» бригад США две находятся в Афганистане – 170-я пехотная бригада в Мазари-Шарифе и 172-я пехотная бригада в Пактике, одной из самых конфликтных провинций страны[10].  Предстоят, видимо, радикальные преобразования (понижение роли и статуса) Еврокомандования США (EUROCOM), что воспринимается в европейских правительственных структурах как признак «рискованного демонтажа» системы отслеживания и поддержания уровня стабильности в регионе, включающем 51 страну и «эвентуальные горячие точки» от российско-грузинской границы, турецкой границы с Ираком и Сирией, вплоть до территории Израиля. Изменение параметров «миссии» EUROCOM может повлиять, по оценкам европейских экспертов, и на функционирование двух других региональных командований, имеющих отношение к евроатлантической безопасности, AFRICOM и CENTCOM, обеспечивающих «комплексное» сетевое взаимодействие по контролю за стабильностью. Но «активно» высказывается в Европе и «прямая поддержка» американскому плану нового Pax Pacifica как главной задаче безопасности века. Он рассматривается как соответствующий интересам Европы геополитический ответ главного союзника на три стратегических вызова в АТР: «взрывоопасное» разделение корейского полуострова, проблему «свободы» Тайваньского пролива, нейтрализацию ядерного противостояния Индия – Пакистан[11].

Азиатско-тихоокеанская инициатива Б. Обамы, как стратегическая адаптация к складывающейся геополитической ситуации, вновь «стимулировала» расчеты европеистов на становление самостоятельной роли Европейской обороны в зоне Атлантики. Французскими исследователями решение Вашингтона расценивается как «вызов» Европейской обороне, которая все еще «в зародыше», а по американскому определению –  «в зимней спячке»[12]. Высказывается точка зрения, что вашингтонская концепция оборонных приоритетов XXI века явилась двойным вызовом Европе: а) европотенциалу как автономному фактору безопасности, б) сохранению Европы как основного партнера США в рамках «совместных коалиционных действий».

«Европа без США» представляет собой  четыре позиции государств – вооруженных субъектов евроатлантического поля безопасности. Первую позицию представляют страны – ничтожные в военном отношении в силу отсутствия или наличия несущественного собственного оборонительного потенциала. Их поддержка европейской обороны или участие в коалиционных действиях НАТО (с участием США) квалифицируются как «маргинальные». Вторая позиция – это члены Евросоюза, имеющие необходимый обученный, хотя и ограниченный потенциал, но способный достаточно эффективно участвовать в общих операциях локального военного характера. Третью позицию представляют крупные европейские партнеры (Германия, Италия и Испания), способные на серьезное участие в совместных вооруженных действиях, но не имеющих решающего значения для конечного результата. Четвертая позиция – это Париж и Лондон – «ядерные игроки», военный потенциал и технологический уровень которых позволяет играть ведущую роль в проведении военных операций в рамках «европейских инициатив» (интервенция в Ливии) и решать коллективные задачи глобального характера. Эти четыре «линии» европейской оборонительной политики не предполагают «тотальной автономии» от военного потенциала США. Ливийская операция подтвердила недостаточную эффективность европейских «миротворческих миссий» без задействования штабных структур НАТО и военно-технологических преимуществ США.

В Вашингтоне рассчитывают на повышение военных расходов европартнеров, о чем предстоит окончательно договориться в ходе предстоящего в мае с.г. саммита НАТО в Чикаго. Намечены совместное финансирование закупок ракет SM3 в рамках планируемой системы противоракетной обороны, продажа самолетов F-16 ряду центральноевропейских стран. Взаимодополняемость военных потенциалов в рамках НАТО будет реализовываться с рекомендацией «покупать американское»[13]. Предстоят, видимо, пересмотр стратегии безопасности Евросоюза, согласованной в 2003 г., новаций в программах разоружения в рамках обновления «стратегической автономии» Евросоюза и консолидация военно-промышленного комплекса европартнеров на фоне американских военно-технических планов в рамках НАТО. Новое «разделение ролей», продемонстрированное в ходе проведения операции в Ливии, использовано администрацией Б. Обамы как «указатель» на то, чего американцы ожидают от своих европейских союзников.

Структурный «вираж» президентской дипломатии США, как полагают евроцентристы, дает шанс росту оборонного потенциала Европейского союза и принесет выгоды евросоюзникам по следующим причинам. Повышается роль гарантий стабильности и безопасности со стороны Евросоюза странам-участниц ам, особенно из недавно «рекрутированных» восточноевропейцев, ставших членами НАТО прежде, чем присоединиться к ЕС[14]. Отчетливо выстраивается «артикуляция» внешнеполитического взаимодействия Евросоюз – НАТО в рамках обязательств по Лиссабонскому договору ЕС (2010 г.) и новой стратегической  концепции НАТО (2011 г.). Ожидается продвижение в структурном разделении функций, предусмотренных Петерсбергскими миссиями (поддержание мира, принуждение к миру и гуманитарные миссии) и мерами НАТО по поддержанию стратегических балансов. Прежде всего это связывается с общим оперативным планированием НАТО и ЕПБО Евросоюза и логистическим менеджментом. Изменение ситуации вследствие американского шага повысит, как считают европеисты, и международный «бренд» ЕС, а главное, вдохнет «новую жизнь» в деятельность Европейского агентства обороны (l’Agence Europeenne de la Defence), что позволит ему перейти от «проектных решений» к реализации конкретных программ, дающих возможность двигаться от сотрудничества к интеграции в тех деликатных областях, где «государства, a priori, чувствительны к отказу от суверенитета»[15]. Программы в рамках ЕАО (совместное морское патрулирование, разведывательная методика поля боя и т.п.) имеют целью подвести членов ЕС к уровню военного и технологического сотрудничества, предусмотренного франко-британским взаимодействием в рамках двустороннего Ланкастерского «оборонного» соглашения 2010 года. Во французских исследовательских центрах высказывается уверенность в том, что в контексте меняющейся евроатлантической заинтересованности в поддержании «союзного потенциала» особенные надежды связываются с содействием США, участвующих в обеспечении программ агентства, его превращению в «основную структуру системы европейской обороны»[16]. «Развод» с Европой рассматривается как нечто относительное, и в США рассчитывают на то, что он позволит укрепить взаимодополняемость потенциалов союзников в рамках европейской обороны.

Европейские союзники отдают отчет в том, что риски утраты мирового лидерства по причинам меняющихся геополитических обстоятельств – главная проблема США, реальный вызов устойчивости внешнеполитического курса Б. Обамы. Сохранение американского лидерства видится как поиск «полицентрических подходов», выходящих за рамки солидарности в НАТО, способных блокировать риски конфронтации с новыми центрами силы – Китаем и Индией, партнером-соперником Россией. Это предполагает выстраивание (но не в «ущерб» единству с Европой) конструктивного партнерства с ними при «объективно признаваемой ведущей роли» США в мире. Предстоит, вероятно, избрать свой путь, отдельный modus vivendi в отношениях США с азиатскими партнерами Тихого и Индийского океанов, прежде всего с Китаем, выстраивания с ним кооперативных, по выражению Г. Киссинджера[17], подходов к международной безопасности. «Ослабленной американской мощи», ранее соглашавшейся идти, по крайней мере, на «благожелательный нейтралитет по ряду позиций на Ближнем Востоке и в Азии», видимо, придется прибегнуть к политике перезагрузки отношений, как это состоялось с Россией[18].

Цивилизационный архетип евроатлантического единства, его формирования и развития может послужить Вашингтону известным опытом и для строительства системы отношений кооперативной безопасности с «восходящими» державами Азии, партнерства на уровне союзнических, договорных обязательств. «Гармонические» пропорции евроатлантического рационализма и азиатско-тихоокеанского прагматизма – суть формирующегося «инновационного», полицентрического подхода Вашингтона к утверждению американского лидерства по всем азимутам.

Е.Р. Воронин


[1] Steel D. Walter Lippmann and the American Century. Boston. 1980, p. xiii

[2]  Clinton H. America’s Pacific Century. Foreign Affairs, November 2011

[3] Менделеев Д. И. Грани познания предвидеть невозможно. М., 1991. С. 213

[4] Barnet R. The Alliance. America – Europe – Japan. N.Y. 1983, p.99

[5] Clinton H. America’s Pacific Century. Foreign Affairs, November 2011

[6] Fogh-Rasmussen A. NATO-2020-Shaked Liedership for a Shaked Future. Speech at the Brussel Forum. 21.03.2012

[7] The Cornerstones of Global Security Politics. The Munich Conference 2012

[8] Le Monde, 19.01.2012

[9] The Economist, 14.01.2012

[10] The Economist, 14.01.2012

[11] Der Spiegel, 19.02.2012

[12] Boyer Y. L’Europe reste le principal partner des Etats Unis...Le Monde, 19.01.2012

[13] Maulny J.-P. Les Europeens doivent saisir les opportunites... Le Monde, 12.01.2012.

[14] Roche J.-J. Les benefices previsibles d’un desengagement. Le Monde, 19.01.2012

[15] Ibid.

[16] Ibid.

[17] Kissinger H. The future of U.S.- Chinese Relations, Foreign Affairs, February-March 2012.

[18] Maulny J.-P. Les Europeens doivent saisir les opportunites... Le Monde, 12.01.2012.

© ИМИ МГИМО (У) МИД РФ

 

  • Эксклюзив
  • Аналитика
  • Военно-политическая
  • НАТО
  • США
  • Европа
  • Азия
  • Глобально
  • XXI век